Мирослав Немиров. Поэт как поп-звезда. — “Взгляд”. Электронное информационно-аналитическое издание. 2005, 6 и 7 июля <http://vzglyad.ru>.
“Что делается? Делается следующее — люди собираются в разных заведениях, именуемых „клубы”, пьют там водку и другие разноалкогольные напитки, и одни читают со сцены, а другие слушают стихи. Это происходит уже примерно с начала нулевых. <…> И вот потому-то поп-звезды теперь — поэты: [Дмитрий] Воденников, [Всеволод] Емелин, [Андрей] Родионов, Юдик Шерман — перечисляю первых пришедших в голову. Они, впрочем, и читают не как поэты или как артисты, а именно как, скорее, рэперы или, не знаю, как шаманы. Камлают. С безобразиями, с телодвижениями, да и с роком тоже начинают пытаться дружить — Родионов давно уже время от времени на свои чтения приводил людей стучать на бонгах и бить в маракасы, а сейчас репетирует настоящий электрический „нойз”…”
См. также беседу Мирослава Немирова с Евгением Лесиным — “НГ Ex libris”, 2005, № 19, 2 июня <http://exlibris.ng.ru>.
См. также: “У меня нет отторжения от поэтов другого склада, и если они не получают премий, то уж я в этом точно не виноват. Есть немало поэтов, достойных и успеха, и почета. Некоторые из них радикальны, но лично меня это не шокирует. Мне очень нравятся, например, и Всеволод Емелин, и Андрей Родионов из товарищества „Осумасшедшевшие безумцы”. Нравится их драйв, без которого нет настоящей поэзии. Поэзия должна любым способом заставить людей волноваться и трепетать”, — говорит Максим Амелин в беседе с Яном Шенкманом (“НГ Ex libris”, 2005, № 26, 21 июля <http://exlibris.ng.ru> ).
Виктор Никитин. Против “нигде” и “никогда”. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 6.
Раздраженный разбор известной книги Гришковца: “И вообще, чтение „Рубашки” может даже оказаться полезным. Из книги можно узнать, например, что такое сигары и как ими пользоваться…” А также — позитивно — о книге Олега Павлова “Русский человек в ХХ веке”: “Эта книга полезна для душевного здоровья”.
Ср.: Ирина Роднянская, “Жизнь реальна, как рубашка” — “Новый мир”, 2005, № 1.
О книге Олега Павлова см.: “Книжная полка Ирины Роднянской” — “Новый мир”, 2004, № 8.
Вадим Нифонтов. Одинокий свидетель русского проекта. — “АПН”, 2005, 5 июля <http://ww.apn.ru>.
“ На мой взгляд, Солженицын, выбрав литературу, похоронил в себе колоссальный талант крупного административного деятеля и публичного политика (впрочем, в советских условиях другого пути у него и не было). Все его „внешние” действия и шаги обычно взвешены и рассчитаны на несколько ходов вперед, хотя это и не всегда всем понятно. В принципе, чтобы оценить смысл солженицынского, как теперь сказали бы, „перформанса”, надо было смотреть с самого начала. Вся трагедия Александра Солженицына состояла в том, что он был одиноким свидетелем пока еще нереализовавшегося альтернативного пути России . <…> Свидетелем в пользу существования, если так можно выразиться, русского проекта XXI века. Пусть он не кажется грандиозным и величественным, но вне его рамок у России будущего просто нет. Если не считать таким будущим гибель в топках „устремленного вперед паровоза реформ” или постепенное угасание в диаспоре”.
От легкой жизни мы сошли. Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2005, № 50, 14 июля <http://www.novayagazeta.ru>.
Говорит социолог Борис Дубин: “В большинстве новых текстов установилась такая точка зрения: или ты делаешь свой продукт, который хорошо продается, или ты выгораживаешь свой мир вне массовой политики и массовой литературы. Существуешь не в новых смыслах, а на границе старых полей. Но за счет то ли стёба, то ли стилизации обеспечиваешь себе внешнее положение. Это не порождает ни нового словаря, ни новых принципов, ни системы мысли. Это может дать только рамочку: „Вот — я вне этого”. Возможно, это особенность моего зрения, возможно, я меньше читаю, чем в 60 — 70-х, и больше работаю „над своим”… Но я не вижу новых „смысловых разрезов” (термин Тынянова). Никто не рискует это тяжелое, ответственное, даже самоубийственное в культурном смысле дело осуществить. Никто не идет на полную гибель всерьез в тексте. И, видимо, читатель постепенно понял: ловить нечего. <…> Я не готов сказать, как говорил Мераб Мамардашвили, что произошла антропологическая катастрофа. Не знаю. Не готов к такому диагнозу. Но, думаю, образованное сообщество и большое общество поражены довольно сильно. В тех именно частях, которые ответственны за воспроизводство ценностей. Озарения, прорывы, воспоминания, готовность что-то отстоять не переходят в устойчивое состояние. В те формы, которые будут существовать дольше, чем их носитель. Никто больше не хочет становиться… донором своего создания, что ли. Ведь это жертвенная вещь”.
См. также: “<…> процесс обмена книгами между друзьями и знакомыми стал массовым. Цифры впечатляют. Библиотечными книгами пользуются 18 % опрошенных, покупают 35 %, а берут у друзей и знакомых — 63 %!” — говорит Борис Дубин в беседе с Игорем Шевелевым (“Книга для супермаркета” — “ПОЛИТ.РУ”, 2005, 20 июля <http://www.polit.ru> ).
См. также: Борис Дубин, “Медиа постсоветской эпохи: изменение установок, функций, оценок” — “Вестник общественного мнения”, 2005, № 2 (76), март — апрель.
Виктор Пелевин. Мнение китайского гуру. Письмо в оргкомитет премии от члена жюри [“Национальный бестселлер”]. — “Завтра”, 2005, № 27 <http://www.zavtra.ru>.
“Хочу объяснить уважаемым членам жюри и финалистам логику, которой я руководствовался при принятии решения. Я исходил из того, что мой голос должен достаться самому сильному тексту — независимо от личной симпатии или антипатии к автору. Но тут же возник вопрос — что именно считать силой? И в каком смысле? Чем больше я думал, тем яснее мне становилось, что не человеку об этом судить. Поэтому я решил доверить выяснение этого обстоятельства Китайской Классической Книге Перемен (КККП), совершив гадание для каждого из финалистов. <…> Таким образом, с учетом дополнительно полученной гексаграммы убедительную победу одержал Михаил Шишкин. Надеюсь, что уважаемые финалисты и члены жюри с пониманием отнесутся к воле Неба”. Это же письмо см.: “Книжное обозрение”, 2005, № 25-26 <http://www.knigoboz.ru>.
Ник Перумов. “Нельзя молчать 25 лет, как Сэлинджер”. Беседу вела Наталья Кочеткова. — “Известия”, 2005, № 126, 22 июля.
“У меня был сетевой проект альтернативной войны — как выглядело лето 41-го в изображении пропагандистов „Правды”. Это самая настоящая альтернативная реальность, наполненная сводками несуществующих успехов. Но все понимают, что летом 41-го, на 6-й день войны, пал Минск, а через несколько недель немцы были под Смоленском. Это ситуация, когда глобальная ложь работала во спасение. Я пытался решать этот вопрос в романе [„Череп в небесах”], предоставляя читателю делать выводы. А сражения я стараюсь не переигрывать <...>”.
См. также беседу Ника Перумова с Кириллом Решетниковым (“Я стою за язычество” — “Газета”, 2005, 21 июля <http://www.gzt.ru> ): “Русское фэнтези фактически отвергает классические жанровые декорации и идет по невероятным путям — это и технофэнтези, и альтернативно-историческое фэнтези, и криптоисторическое, и политическая сатира... Возьмите „Тайный сыск царя Гороха” Андрея Белянина или блистательную трилогию о Жихаре Михаила Успенского. Российское фэнтези сейчас наиболее революционно”.
Лев Пирогов. Смерть героя. Почему так плохо читают “серьезную литературу”. — “НГ Ex libris”, 2005, № 25, 14 июля.
“Какое влияние оказала „смерть автора” на „обычную” литературу, далекую от эстетического экспериментаторства? Она тоже утратила способность решать — отделять волевым усилием зерна от плевел. Скажем, если в традиционном произведении изложение перепрыгнуло на несколько дней вперед, это означает, что за три дня не произошло ничего — этих трех дней не жалко, как не жалко и человека, их прожившего. Однако литература, утвердившаяся после „смерти автора”, не в состоянии провести границу, отделяющую основное событие от нейтрального фона. Она стала медленной, нерешительной, многословно говорящей не по существу. Она допускает множество „нестреляющих ружей”, начатых и незаконченных линий, не имеющих отношения к действию. При этом такую литературу нельзя назвать „плохой”. Ярким ее примером являются произведения букеровского лауреата Михаила Бутова, талант и профессиональная состоятельность которого общепризнаны. Нет, она не плохая. Ее просто плохо читают”.
