Затем были ещё романтические встречи, дневные прогулки до соснового мыса, пока я не сумел сказать себе «стоп», а Даша не сумела — «нет».
И вот теперь Джульетта вернулась, а Ромео оказался бабником-перебежчиком.
Я собирал желающих на йогу, обмениваясь шутками с Ромой, который интересовался, когда будет следующий чемпионат по костоломству. По привычке он кричал через пол пляжа, чтобы все отдыхающие могли принять пассивное участие в шутливом диалоге-перепалке.
— Эй, йога-жога, может стоит в следующий раз перед жеребьёвкой кирпичи выдавать. Проверить, японский крендель, чья голова крепче.
— Не Ром, не прокатит. Я видел, как ты утром на сваях тренируешься. Даже сваебойка тебе не конкурент.
— Так чего, растудыть не ворошить, когда следующий турнир будет? А то затёрли полтора косаря призовых по тихому, аниматоры-реаниматоры.
— Да мы, Ром, думаем — теперь что-нибудь побезопасней устроить. Типо карточные домики на скорость складывать или пирамидки из спичек.
Рома, оценивающе прищурив глаз, смотрел на свои пальчищи.
— Смеёшься, йога-жога. Вы лучше состязание устройте, кто быстрее гипс наложит — умение в хозяйстве полезное. Ладно проваливай, иди, связывай своих зомбированных тёток в узлы. До конца отпуска потом распутаться не могут, — заговорщицки сообщал он ближайшим туристам.
— Могут, могут, — отзывался я. — Вы его не слушайте. Кручу, верчу, распутать хочу — это обращение неопытного инструктора к рьяным ученикам. У нас же всё по госту — ловкость тела и никакого мошенничества. Если вы начинающий — в позу горы вас поставим — и дышите на здоровье.
— Эй, йога-жога — а позы стриптизёрши у вас нет? А то девочки такие фирменные к тебе приходят, явно не за позой дерева или зайца, тудыть-колосить. Ты бы их сразу оформлял как надо.
— А тебе Рома-без-рома, только того и надо. Так ты и билеты начнёшь за просмотр продавать.
— А чего, трень в пупень, теряться. Ты там чакры-макры открывай, а мы здесь уж как-нибудь сами организуемся.
— Вот Ромыч я уеду и бразды йогина тебе передам. И в какие позы захочешь в такие и ставь. А я по классике… Так Роуз отель — меняем позу лентяя на позу идущего заниматься йогой. До начала две минуты. Лежебоки просыпаемся, подъёмчик, ооом с вами..
— Не слушайте его. Давайте лучше на парашюте полетаем, беляш-гуляш, там никто не будет требовать пальцами ног в ушах ковыряться, — продолжал пропагандировать Рома свои услуги, завистливо поглядывая на набирающуюся группу.
Женщины и девушки уже поджидали инструктора на пирсе, и среди них я заметил, знакомые бирюзовые глаза, как мне показалось — с убийственным укором, предвещающим расправу, следящие за мной.
На самой йоге я не сумел должным образом сосредоточиться, раздумывая, прикончат ли меня при свидетелях и можно ли спрятать смертоносное лезвие, пропитанное ядом, в такой купальник скромных размеров.
В результате, на балансовых упражнениях, сам пару раз чуть не свалился с пирса, удержавшись благодаря канатным ограждениям.
Когда я собирал коврики, Даша тоже задержалась.
— Давай поплаваем, — специальным тоном, с рассчитанными обертонами для скорейшего превращения обычных мужчин в блеющих подкаблучников, произнесла она.
Ага, значит, меня собираются утопить. Чтож, я это заслужил, чёртов ловелас. Поделом тебе. Сидел бы в своём Архангельске, хлебал бы борщ складского труженика на фармацевтической ниве, да не ведал бы — что такое «джага-джага». А тут, дорвался. И с этой пойду погуляю, и с той, и эта девочка — горячая штучка, как ей откажешь.
Против ожидания, Даша не выразила желания отправлять меня прямо сейчас в рыбье царство безмолвно оседающей на дно бандеролью. Мы в молчании доплыли до покачивающейся на волнах платформы. Днём ранее в акватории проходили соревнования на спортивных катерах и ещё не успели отбуксировать лишние буйки и дополнительные плавучие пристани.
— Ты Сашка, конечно, козёл, как и все парни, — Даша сидела, обхватив руками колени. Мокрые светлые пряди по русалочьи мягко струились по спине и плечам. Она была очень сердита в этот момент, но и очень хороша. — Но ничего не могу с собой поделать, нравишься ты мне, дуралей.
Я не стал оправдываться и сам подсказал пару нелестных эпитетов в свой адрес. Конечно, раскаялся, но понимал, что это раскаяние сродни алкогольному. Стоит только возникнуть ситуации, в которой твои эго-желания вступят в борьбу с общественными нравственными нормами, как результат будет предсказуем. Потому что желания твои, а нормы придумали другие. Вот другие пусть их и выполняют. Другое дело, если ты приносишь клятву или слова верности. Произнесённые — они уже становятся твоими, и тогда неизвестно кто кого. Обещаний аля Ромео Монтекки, когда Даша уезжала, я не давал, но это подразумевалось, витало в воздухе, напоенным прощальными поцелуями, поэтому раскаяние было отчасти искренним.
Так или иначе, мне было даровано прощение и возможность исправиться в ближайшую ночь.
«В малую Розу проникнуть гораздо легче, чем в главный корпус», — так я думал, направляясь мимо пустующего поста охраны через раздвижные двери в вестибюль. Но тут мой путь перегородила фигура, будто сотканная из сумеречных теней.
Тень приобрела плотность и объём, преобразовавшись в типа в тёмном пиджаке поверх белой рубашки, со злыми глазами-буравчиками. Вкручивая в меня их чёрные свёрла, тип поинтересовался, что я здесь забыл.
Несомненно, он имел на это право, так как являлся лесничим этого заповедника. Наконец-то мне представилась возможность воочию лицезреть Бай Игрека. Но я был бы рад, если бы эта встреча состоялась при иных обстоятельствах или я был лишён этой возможности пожизненно.
Тем временем тип что-то мне высказывал, скривив рот, будто наткнулся на жирного таракана в своём носовом платке. Фразы он подавал отрывочно, словно выплёвывал, и то и дело вытирал углы рта платком. Кроме этого он жестикулировал руками перед моим носом, чем вызывал сильное сибирское желание — «втащить». Похоже, я не ошибался в схожести его типажа с основателем гестапо.
Разыгрывать из себя туриста смысла не имело, он сразу признал во мне аниматора, кроме того знал — как меня зовут.
— Нэрейэ, Алекс? — талдычил он с упорством представителя отряда дятлообразных.
Тот факт, что мне задают вопросы, пусть и таким презрительным образом — как подчинённому, находящемуся в самом основании иерархической пирамиды, застуканному за обедом в рабочее время, я расценил как добрый знак.
Значит, у него есть только подозрения, но нет ни улик ни состава преступления. А следовательно, можно попытаться закосить под дурачка и выкрутиться.
— Бу нэ? — спросил он, фамильярно выхватывая у меня пакет. Желание «втащить» стало почти непреодолимым. Создав в сознание пустоту, я заполнил её цветком лотоса и выполнил упражнение «капля росы стекает по лепестку», пока чёрный плащ, эта жевачка, прилипшая к пятой точке брюк, копалась в пакете.
— Бу нэ? — сказал этот тип, тыкая мне в лицо извлечёнными из кулька яблоками.
— Ты мудохреновый тупоголов, — избегая простых слов вроде «дурак» и «идиот», которые гестаповец мог знать и оскорбиться, сказал я по-русски, — яблок никогда не видел, дубина стоеросовая. Глаза то раззявь, червь, и пади ниц перед своим господином. Пресмыкайся и умоляй о пощаде.
Злость ушла и меня стало пробирать на веселье. Тип непонимающе на меня пялился, продолжая совать мне яблоки в физиономию.
— Бу нэ, Алекс?
— Эпелс. Зис из эпелс.
— Ничин? — продолжил почемучный допрос Бай Игрек.
Но я уже нашёлся с ответом.
— Ит из анимейшен программ, — дальше я ему напел, что родители попросили меня прийти и повеселить их ребёнка, который заболел после перелёта акклиматизацией и не мог прийти на мини дискотеку.
Я показал, как умею жонглировать яблоками, в подтверждение своей версии. Конечно, видно было, что он мне не верит. Да любой бы не поверил в цирковое искусство, урони при нём яблоки три раза за десять секунд и раздави одно из них ногой. Пусть даже знаменитый гимн циркачей — «па-па-па-па-парапа-па-па..» при этом я исполнял безупречно.
Он стал допытываться — в какую комнату я шёл. Я в ответ сделал большие глаза, научившись этому у Мустафы, и заявил, что у нас строгое правило — в комнаты к гостям не заходить. Разве он не в курсе? Мы договорились встретиться в фойе. Как приду, я позову отца семейства, и если ребёночек ещё не спит, они выйдут в холл — ведь это правилами не запрещается.
Ночной менеджер — Омар, как я успел прочесть на его бейдже, потребовал позвать родителя.
Я стал кричать не своим голосом, добавив гнусавости и низкую тональность, чтобы ненароком не вышла Даша.
— Колян, Колян — я пришёл. Тут со мной один очкозавр, хочет чтобы ему втащили. Выходи Колян.
