Харди подчёркивает, что даже звуки, которые не имеют закреплённых за ними имён, могут выступать в качестве ядра некоторой констелляции; это помогает понять, что сенсомоторные процессы также нагружены значениями далеко за пределами их связи с языком. Подобным образом функционируют аффекты и чувства как наиболее значимый личностный опыт, также в основном выходящий за пределы языка; т.е., то, что имеет смысл для индивида, не ограничено языком и даже знаками175. Харди указывает также, что, по мнению многих исследователей, естественные процессы мышления в большой мере являются алогичными: основные спонтанные ментальные процессы базируются на ассоциациях, алогичном и метафорическом мышлении, которые протекают быстрее и целостнее, чем линейные исчисления. Исследования процессов принятия решений показывают, что даже эксперты в значительно большей мере, чем это кажется с первого взгляда, опираются на нерациональные или интуитивные ментальные процессы. В исследованиях творчества имеется много свидетельств тому, что мышление, базирующееся на символах, аналогии или метафоре, не следует линейной логике или применению фиксированных правил; оно включает качественные «скачки» и неожиданные повороты (внезапные переходы) в рассуждениях. Известно также о существовании параллельных неосознаваемых процессов. Даже в нашем повседневном решении жизненных проблем мыслительные процессы продолжаются в случаях, когда мы перестаем их осознавать: на следующее утро после того как ничего не получалось решение приходит как бы само собой. Вполне очевидно, что поиск решения с опорой на семантическую решётку продолжается, хотя мы этого не осознаем; неосознаваемые ментальные процессы протекают параллельно с осознаваемыми. Исследования в области восприятия показывают, что мы не замечаем, как в мозге активируются сенсорные связи. Осознанное описание того, как эксперты достигают решения проблемы, является очень далеким от того, что происходило в действительности, ибо они опираются на имплицитное эвристическое знание.
Признавая, что для некоторых может показаться странным и противоречивым выражение «неосознаваемые мыслительные процессы», К. Харди уточняет, что противоречие в терминах «неосознаваемые» и «мыслительные» имеет место только при условии, если речь идёт только о рациональном сознании, продуцирующем мышление. Если же мы учитываем всю семантическую решётку как динамическую самоорганизующуюся систему, то оказывается, что осознаваемая мысль представляет собой лишь конечный продукт глубинных процессов, протекающих в целостной сети связей. С этой точки зрения, в окно сознания попадают те СеКо, которые оказываются в фокусе; в поток мысли также вклиниваются продукты неосознаваемых процессов, получаемые из активированного ноополя (т.е. с более «глубокого» уровня). Акцентирование внимания на некоторой теме не исключает возможности параллельного поиска решения по другим проблемам и соответствующей динамики связей в глобальной семантической решётке, что может привести к появлению (или «выскакиванию») в основном потоке мысли результатов неосознаваемых процессов, протекающих в активированных констелляциях. Иногда решение приходит внезапно, как «ага» – эффект, поскольку имеет место «инкубационный период» между осознаваемым анализом проблемы и моментом, когда решение приходит внезапно и полностью вне контекста.
К. Харди уточняет, что система типа глобальной семантической решётки может быть самоорганизующейся без логической согласованности её элементов. Даже для каждой отдельной СеКо характерно большое разнообразие связей, включая непостоянные и даже противоречащие друг другу. Подобным образом семантическая решётка может включать чрезвычайно различающиеся СеКо; некоторые из них тесно связаны друг с другом, другие полностью независимы. Такой тип организации делает возможным высокий уровень лабильности системы и обеспечивает её развитие и адаптивность.
Семантика опыта и выводного знания
Концепцию семантики опыта и выводного знания разрабатывает Патриция Виоли176, она обсуждает три подхода к значению (с позиций логикофилософской, структурной и когнитивной семантики), «форматы семантической репрезентации», прототипные модели, параметры категорий и т.д. и излагает новую теорию значения, основанную на учёте многостороннего опыта человека и постоянно используемого им выводного знания.
По мнению Виоли, лексические единицы могут трактоваться в свете проявления глубинных семантических структур как опоры временной стабильности в динамичном семантическом универсе, который находится в состоянии постоянной трансформации.
Виоли приводит высказанное Полем Валери сравнение значения слов с тонкой рейкой, перекинутой через бездну. Но она полагает, что поскольку такие рейки перекинуты через бездну смысла, они являются частью самой этой бездны и из неё исходят. Когда одна из подобных планок пропадает, формируются иные кластеры и возникают новые опорные точки на постоянно меняющемся айсберге. Требуется объяснение того, как глубинные конфигурации мотивируют эти видимые элементы, по каким принципам они формируются и насколько регулярно трансформируются.
Поскольку слова являются семантическими конденсациями с определённой степенью синхронной стабильности, они могут рассматриваться как отправные пункты для нашей деятельности по получению выводного знания – относительно фиксированные пункты, отталкиваясь от которых мы формулируем гипотезы в процессе понимания и приписывания значения тексту. Адекватная лексическая семантика обязательно должна быть ориентирована на текст и его интерпретацию на основе лексических единиц как абдуктивных средств (инструментов) для возможного направленного получения выводного знания.
Виоли представляет себе язык как живой организм; его сердцем является семантическая система, жизнь которой тесно связана с нашей собственной жизнью и неотрывна от неё. Семантика не автономна, её нельзя оторвать от суммы нашего знания и тем самым – от культуры, привычек, социальных обычаев, от всего, что составляет социокультурную сферу нашего опыта. Из трактовки значения как возникающего из опыта и мотивированного его природой вытекают разнообразные следствия. Самым важным из них является то, что отношение между языком и неязыковым миром нашего опыта должно рассматриваться через призму перцепции. Связь между языком и перцептивным опытом делает возможным переформулирование проблемы референции.
Особую важность для концепции Виоли имеет семиотическое противопоставление знака как эквивалента и знака как инференции (опоры для выводного знания). Согласно модели эквивалентности, две составляющие знакового отношения (выражение и содержание) управляются отношением идентичности – фиксированным и не подлежащим изменению соотношением, которое устанавливается раз и навсегда. Таким путем знак трактуется как базирующийся на категориях «сходства» или «идентичности». Эта идея исходит от Аристотеля и его принципа двунаправленной эквивалентности между термином и дефиницией. То же самое касается классических моделей, основывающихся на необходимых и достаточных признаках. У. Эко в книге «Semiotics and the philosophy of language» (1984) говорит о том, что глубинные импликации таких дефиниций (если «человек», то «мужчина», «взрослый» и т.д.) являются стерилизованными, они не могут порождать новое, не установленное такой дефиницией выводное знание, т.е. вместо продуктивности в плане получения выводного знания постулируется необходимая и предзаданная дедукция.
Виоли полагает, что все принципиальные проблемы классических моделей вырастают из их неспособности объяснить потенциальную возможность лексического значения вести к выводному знанию. Часть нормального функционирования языка составляет возможность приписывания значения термину даже при отсутствии некоторых определительных свойств.
Язык как семиотическая система, включающая конечное число дискретных единиц, как конечный набор символов, должен описывать бесконечный континуум нашего неязыкового опыта. В основе отношения сигнификации имеет место противоречие между континуальным характером территории опыта, которую требуется картировать, и дискретной природой инструмента такого картирования. Это противоречие, с одной стороны, обусловливает изначальную пластичность языкового знака, который должен «растягиваться», чтобы приспособиться к новым возможным конфигурациям, а с другой – ведёт к соответствующим изменениям, которые нередко претерпевает языковой знак в процессе подобного перемоделирования. Отношение, которое таким образом устанавливается между выражением и содержанием, является динамичным и выводным, отсюда каждый знак является открытой, хотя и не недетерминированной, референцией к некоторому набору разнообразных возможных актуализаций. Это свойство языкового знака, которое является важным для его функционирования, теряется, если выражение и содержание коррелируются на основе предварительно установленного правила соотношения в соответствии со статичным принципом тотальной синонимичной взаимообусловленности, которая не оставляет места для выводного знания.
