«На продуктивном уровне говорящий вкладывает в слово своё собственное “прочтение”, активируя специфическую, только ему присущую конфигурацию ассоциативной сети (напомним о том, что концептуализация в ней ситуативна – “записана” и зрительная, и сенсорная информация), и на перцептивном уровне адресат декодирует данное слово также в соответствии со своим когнитивным механизмом развёртывания значения. Это, во-первых. Во-вторых, слово активирует дополнительную реальность относительно самого индивида, поскольку за промежуток времени, который отделяет использование слова от его предыдущей объективации, перцепция новых событий уже скорректировала какие-нибудь элементы нейронного узла по тому или иному признаку»192.
Дашинимаева опирается также на принцип цельнокупности восприятия, категоризации и воспроизведения информации, предлагая вести речь о «пакетном» продуцировании значимости, т.е. имеется в виду:
«…распределённый, синестетический принцип функционирования мозга активировать одновременно целый ряд нейронных групп, вкупе обеспечивающих единство чувственного, аффективного, интеллектуально-рационального, психического и соматического»193.
В противовес иллюзии слитости значения с формой слова, автор выступает за слитость значений с чувственной, биодинамической тканью сознания при единстве сенсорики и интеллекта, психического и соматического194. Это хорошо согласуется с противоположением двух подходов к значению: с философско– лингвистических позиций конвенциональное значение выводится из соотнесённости с внешним миром, в то время как реальное значение относится к актуальному семиозису и представляет собой продукт индивидуального опыта чувственного познания мира195.
Таким образом, Дашинимаева:
– разграничивает значение и значимость;
– трактует значение как неживой квант знания, а значимость – как личностное переживание в процессе мышления196;
– полагает, что со значением увязывается концептуально-семантическое, лексикографическое знание197;
– рассматривает значимость как «психический феномен, часть которого в виде означиваемого стремится к внешнеязыковой объективации»198;
– указывает, что в каждом акте семиозиса субъект приписывает знаку новую значимость199.
Значение и смысловое поле
В выполненном под моим руководством исследовании Н. И. Кургановой200 по результатам анализа материалов широкомасштабного эксперимента с носителями русского и французского языков разработаны теоретические основы динамического операционального подхода к исследованию процессов идентификации слова; предпринято моделирование параметров и опор функционирования значения в единстве структурных и процессуальных характеристик.
Курганова указывает на следующие преимущества трактовки значения и смысла слова в рамках единого смыслового поля: такое поле «объединяет индивидуальное и коллективное знание, процессы и результаты смыслообразовательной деятельности индивида и социума»201. Автором показано, что в фокусе исследования, ориентированного на поиск внутренней динамики знания, должны находиться процессы и механизмы, увязывающие индивидуальное и коллективное знание, тем самым во главу угла ставятся структурные и операциональные параметры функционирования смыслового поля.
Разработанное Кургановой моделирование структурных параметров смыслового поля
«… даёт возможность представить значение в виде совокупности смыслов, структурированных в соответствии с их значимостью в обыденном сознании носителей языка и культуры, что выражается с помощью ассоциативного ядра поля, когнитивной и признаковой структур»202.
Это позволяет проследить основные направления осмысления слова, степень актуальности идентифицированных признаков, а также стереотипные представления и оценки, типичные для той или иной лингвокультуры. В совокупности с моделированием операциональных параметров смыслового поля с целью реконструкции процессов смыслообразования такой подход позволил Кургановой обнаружить определённые метастратегии, когнитивные схемы, когнитивные операции, смысловые модели и т.д., что дало основания трактовать смысловое поле как
«… динамическое континуальное образование, которое всё время актуализируется в разных своих составных частях и аспектах, сохраняя при этом определённое стабильное ядро в виде набора типичных и регулярно воспроизводимых стратегий, схем, моделей и когнитивных операций. Это операциональное ядро задаёт динамику функционирования смыслового поля и лежит в основе ментальности нации, объединяя членов лингвокультурного сообщества в определённый когнитивный тип, характеризуемый общностью смыслообразовательных процессов»203.
Как полагает Н. И. Курганова, разработанный ею подход позволяет по-новому представить феномен разделяемого знания, которое характеризуется множественностью форм его репрезентации в силу того, что оно формируется и функционирует на различных уровнях осознаваемости и обеспечивается:
«… благодаря: а) владению когнитивной структурой; б) умению выделять и осознавать существенные и несущественные признаки именуемого, “лежащие” за словом; в) овладению стратегиями, когнитивными операциями и смысловыми моделями, сформированными в процессах познания и общения»204.
К числу основных выводов по результатам своего исследования Курганова также относит общее заключение, согласно которому
«Смысловое поле, объединяя значения и способы их “производства”, составляет своего рода ценностную систему, через призму которой воспринимается мира и строится целенаправленная деятельность сообщества. Ведущая роль в обеспечении жизнедеятельности сообщества принадлежит смыслам: они обусловливают динамику развития значений и лежат в основе разделяемого знания и того образа мира, который конструируется человеком в процессе взаимодействий с миром. Это выражается в том, что смысловое пространство задаётся определённым набором когнитивных стратегий, схем и когнитивных операций, выступающих в качестве функциональных опор смыслообразовательной деятельности»205.
К проблеме моделирования смыслового поля по результатам исследования Кургановой мы вернёмся ниже (см. 4.2.3).
2. Интерфейсная теория значения слова
Даже по необходимости краткий обзор свидетельствует о существенных изменениях в понимании того, что представляет собой значение слова у индивида. Фактически мы проследили, как от попыток каким-то образом дополнить семиотический треугольник до более подходящей геометрической фигуры разные авторы приходят к осознанию необходимости выйти за пределы философских и лингвистических представлений о значении слова с целью построения некоторой модели, отвечающей специфике реального функционирования слова у носителя языка. Отталкиваясь от различающихся исходных «систем координат» и пользуясь варьирующейся терминологией, исследователи значения слова пытаются понять и объяснить: за счёт чего языковая единица оказывается способной означать то, что в какой то мере сходно понимается коммуникантами. Иными словами, произошел переход от фокусирования на отношении референции в семиотической трактовке к изучению процессов, обеспечивающих определённые продукты означивания, к тому же при акцентировании роли субъекта соответствующей деятельности. Это заставляет более подробно остановиться на проблеме естественного семиозиса.
2.1. Естественный семиозис и связанные с ним проблемы
Семиотика и семиозис
С давних времён люди задумывались над тем, откуда берутся названия («имена») вещей, как человек оказывается способным более или менее правильно идентифицировать называемую другим/другими вещь и, в конечном счёте, благодаря чему происходит взаимопонимание между людьми. Именно фокусирование на этом «в конечном счёте» поставило во главу угла социальный ракурс именования и понимания – универсальность и всеобщность, в то время как потребность индивида именовать вещи и его способность успешно осуществлять как именование, так и идентификацию поименованного, т.е. индивидуальный, личностный ракурс того же явления, связанный со спецификой реализации универсального и всеобщего через неизбежные вариативность и пристрастность, до последних лет оставался в лучшем случае на периферии исследований, а более типично – вовсе игнорировался, т.е. в поисках наиболее общих закономерностей функционирования знака «за скобками» оставался пользующийся знаками человек, поскольку даже в межкультурных исследованиях речь традиционно идёт о знаке как таковом, а не о механизмах означивания или идентификации имён в процессах познания и общения. Определённую роль в таком положении вещей в ХХ в. сыграло указание Ч. Морриса на то, что
