Когда я услышал ваше приветствие, то вспомнил этот прием и попытался применить его здесь. И у меня получилось…
– Постойте, постойте! – оживился Ватсон, задремавший было в начале лекции о поэзии. – Дайте я сам попробую. ЧИМОЛЧИМОЛ… – получается МОЛЧИ! Здорово! – поразился он. – А что там было дальше?
– Молчи! Тогда тебя вызволят! – неожиданно признался Лукофаций и сокрушенно добавил: – Никогда бы не подумал, что в нашей полиции есть любители современной поэзии.
– Ничего, теперь они будут и среди наших заключенных, – весело сказал доктор Ватсон, доставая наручники.
– Да тут и понимать нечего, – всплеснул руками Холмс. – Необходимо еще раз срочно проверить показания вашего «ценного» свидетеля. Внимательнее вглядитесь в телефонный номер, записанный Скабрези! Если не обращать внимания на тире, его можно прочитать как слово ЛОЖЬ.
– Ваш подвиг наверняка оценен по заслугам, – двусмысленно поддакнул Холмс, снова пробираясь к выходу. – Но насчет психа я все-таки не уверен. Боюсь, что проблема несчастного Александра в другом. Бедняга, по-видимому, просто не шибко грамотен. Если бы он поставил двоеточие после слова «двадцать», фраза была бы вполне нормальной.
Уловив иронию в словах Холмса, Ватсон воскликнул:
– Вечно вы никому не верите! Но я-то сам слышал эту историю от своего родича!
– Не сомневаюсь в этом, – мягко возразил Холмс, – я лишь не верю в искренность вашего троюродного кузена.
– Но почему? – одновременно спросили Ватсон и Босси.
– Да потому, – улыбнулся Холмс, – что собака, даже самая умная, не умеет различать цвета и поэтому не может отличить красную таблетку среди кучи других таблеток разных цветов.
– Какое это имеет значение? – раздраженно огрызнулся Адамсон, ожесточенно стирая влажной салфеткой желтую массу на виске. – Ваше дело упечь Айриса Непера за решетку.
– Насчет яиц вы, пожалуй, правы. Это действительно не так уж важно. А вот насчет вашего бывшего соратника, боюсь, вы сильно ошибаетесь и его придется отпустить.
– Что такое?! – взревел Адамсон. – Вы покрываете государственного преступника?!
– Вовсе нет! Просто он никак не мог попасть яйцом, простите, тухлым яйцом, – ехидно поправился он, – в ваш правый висок, если вы все время смотрели прямо на него. Так что бросал кто-то другой.
Заметив замешательство Адамсона, Холмс весело обернулся к Ватсону:
– Пойдемте, Джон. Нам тут делать нечего. Политика, и впрямь очень грязное дело.
– А с чего вы вообще взяли, что его убили? – изумился Ватсон, похоже, не допускавший такой версии.
– Все очень просто. Выпив яд, который действует мгновенно, старик не успел бы аккуратно поставить такой хрупкий бокал в центр стола. К тому же вспомните зазвонивший будильник. Можете ли вы представить себе человека, решившего покончить с собой и одновременно заводящего будильник на утро?
Через час после начала перекрестного допроса племянница Фертли созналась в убийстве своего богатого дяди. Оказалось, что, недовольный ее легкомысленным поведением, он грозил лишить ее наследства и переделать завещание.
– Не знаю, – внезапно перебил его Холмс, снова открывая файл, – стоит ли нам тратить время на поиски подделки.
– То есть как подделки? – побледнел Олдридж.
– На обложке написано «Арктический дневник», значит, речь идет о покорении Северного полюса, – сказал Холмс. – А пингвины живут в Антарктиде, на другом конце Земли.
Ну никак не могло у него быть свидетельства о рождении Марка Твена, в котором в графе «имя новорожденного» стояло «Марк Твен». Ведь Марк Твен – это псевдоним писателя (настоящее имя Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс).
Разгадка заключалась в том, что Шон знал больше о происшествии, чем ему рассказал полицейский:
– А ну-ка повтори быстро, что сказал тебе полицейский? – оборвал его Холмс.
– Он сказал, что кто-то украл ВЕЛОСИПЕД, вот и все. Но не обьяснил, почему он так уверен, что это сделал именно я… Да и на что мне сдался этот дорогущий ГОНОЧНЫЙ ВЕЛОСИПЕД…
Вряд ли кто-нибудь отправится в лес на несколько дней, не взяв с собой спички. Это бросает подозрение на Джонса, среди вещей которого не оказалось спичек.
Конечно, подозреваемый Джон. Ведь Доктор сказал, что сейф был взломан, и все. А Джон не только назвал время преступления (вечер), но и тот факт, что сейф был открыт с помощью ключей.
Самые простые и известные «невидимые» чернила – это лимонный сок. На столе лежит все, что нужно для записки: бумага, сок, разбавленный водой, и зубочистка, которой она писалась. Подобная надпись проявляется при нагреве бумаги, лучше всего использовать утюг. Хотя, при некоторой осторожности, наверное, можно и спички.
Он не мог находиться в кабинете по меньшей мере час, ведь тогда он закрыл бы окно (дождь-то давно моросит) и не было бы лужи под ним. Явно только что прискакал!
Гостиная была залита солнечным светом, а дворецкий сказал, что 20 минут назад спотнулся о тело в темноте.
Том плохой менеджер, зачем ему красть мотоциклы, которые все равно не сможет сбыть? Ведь продал бы честно, работая в магазине, если бы умел.
Со слов дворецкого, грабитель закрыл дверь. Как же прохожий смог войти в дом, чтобы его освободить?
1. Найденное под водой ружье было, по выражению Холмса, «как новенькое», хотя за пятнадцать лет наверняка должно было проржаветь.
2. Это могло означать, что ружье было брошено в воду накануне Карлосом Ранжелом, поскольку именно он посоветовал Холмсу «нырять в бухте», да и в целом устроил его приезд на остров Кавиана.
3. Карлос Ранжел рассчитывал, что Холмс расскажет эту историю Ватсону и тот напишет рассказ, который опубликуют в газете и в которую поверит «каждый второй бразилец», и тогда его кузена Пауло арестуют по обвинению в убийстве. А он, Карлос, станет единственным владельцем всего состояния Пауло, в том числе нефтяного шельфа.
Инспектор недаром облокотился на капот «шевроле»: он применил самый простой способ узнать, давно ли выключен мотор машины. Очевидно, капот был еще теплым.
Убийца, который открыл в квартире газ, не вернулся бы в нее с зажженной спичкой…
В 1906 году город Осло назывался Христиания. Основанный в 1048 году, Осло после пожара в 1624 году был вновь отстроен, после чего получил название Христиания в честь короля Христиана IV. Лишь в 1925 году город вновь стал называться Осло.
Это жена. Покойный мог завести будильник только после 20 часов. Значит, он был жив, когда приехала жена. Вместе с тем она утверждает, что ничего не слышала, в то время как звук выстрела не услышать практически невозможно.
Если бы он говорил правду, то он должен был лежать на правой стороне обочины, а не на левой.
Ремер перевозил героин в тюбике c зубной пастой. Холмс обратил внимание на то, что он возил с собой тюбик, в то время как у него никогда не было с собой зубной щетки.
У Костана настоящая фамилия Претцел, у Претцела – Берт, у Габера – Костан, у Берта – Габер.
Директор не мог заклеить конверт, так как у него был завязан рот.
Секретарь. Нигде не было отпечатков пальцев, а ведь секретарь звонил господину Грену из кабинета. После чего вытер все в кабинете, включая телефонную трубку, не подумав, что это его выдаст.
За две недели банан должен был сгнить. Таким образом, кто-то был недавно на вилле.
Свидетель сказал, что он выбросил окурок сигареты, выходя из дома. Но если бы дом во время его визита был полон газа, то он непременно бы взорвался при зажигании сигареты.
Съезжая по шершавой веревке с такой высоты, Диккенс должен был бы стереть в кровь себе ладони, а на веревке должны были бы остаться следы крови.
Во-первых – почему убийца побежал по лестнице, хотя безопаснее было бы отступить через окно? Во-вторых – если господин Раковский выбежал сразу же после того, как услышал крик, то убийца не успел бы за это время открыть все засовы и замки и сбежать вниз по лестнице. Зато вполне вероятно, что старушка впустила к себе господина Раковского, так как хорошо его знала.
Не хватало настольной лампы. В большой комнате с одной лампой на потолке, расположенной таким образом, что тень от человека в кресле падала бы на бумагу, лежащую перед ним, никто не смог бы работать всю ночь. Клюгс, готовя инсценировку, упустил эту деталь.
