Даже самый травмированный человек может на какое-то время выйти из оков своего травматического опыта рядом с тем, с кем эмоционально комфортно. Но это могут быть зависимые отношения.
Приведенные истории жизни Гарри Харлоу, Сальвадора Дали, Ван Гога, а также и многих других гениев, закончивших свою жизнь печально, говорят о том, что «мягкая мама» снаружи может исчезнуть. Даже книг когда-то может не оказаться рядом. И тогда можно вновь оказаться наедине со своим внутренним кошмаром.
У многих современных людей существует нехватка стабильных эмоциональных отношений в детстве. Кто-то ищет «мягкую маму» в книгах, кто-то – в близких. Но очень важно научиться обретать источник «мягкой мамы» внутри себя. В этом как раз может и помочь психолог, психотерапевт, понимающий важность этого. Но это очень долгая, кропотливая и бережная работа.
«Мягкая мама» внутри – это способность сохранять связь с собой, с физическим миром, способность эту связь укреплять, способность создавать новые смыслы, которые помогают раскрыть свою природу и быть полезным другим людям.
«Мягкая мама» внутри – это способность создавать новые смыслы, которые помогают раскрыть себя и быть полезным другим людям.
Я узнала недавно, что Галилео Галилей был слеп последние четыре года своей жизни. Книга, которую он написал в эти годы, была настольной книгой Исаака Ньютона. Возможно, именно осознавание нужности и полезности своих открытий для конкретных людей придавало силы Галилею.
Когда есть ощущение реальной нужности и полезности для себя и для других того, что делаешь, созданный смысл становится исцеляющим и удерживает раненую душу в равновесии.
Эта способность – создавать новые смыслы – лежит в основе нашего интеллекта, который помогает нам создать целостную картину миру. Когда мы теряем это базовое ощущение целостности, то происходит сужение нашего мышления лишь к двоичной логике: «правильно – не правильно», «можно потрогать – нельзя потрогать».
Но базовой основой нашего мышления является понимание связи всего со всем, понимание существования подобия внутренней реальности и того, как мы воспринимаем мир.
Если же мы отрицаем часть реальности, она уходит в тень и становится автономной частью нас самих, то есть независимой от нашего сознания. Эта Тень содержит в себе очень много энергии, и если ее не осознавать, то Тень может начать активно влиять на нашу жизнь, почти как в сюжете известной сказки Евгения Шварца «Тень». Печальные последствия встречи со своей Тенью возникают лишь тогда, когда мы отрицаем связь нашей личности с чем-то большим, чем мы сами есть.
В тень рационального человека нашей эпохи в какой-то момент ушли тело и душа. И мы сегодня наблюдаем обратное движение – захваченность, например, некоторых людей культом тела. Душа тоже стремится вырваться из тени самыми разными способами – и через духовные практики, и через творчество, но порой это приобретает формы, которые озадачивают.
Надпись «Познай самого себя» была обнаружена на одной из стен храма Аполлона в Дельфах, где пророчествовала пифия. Надпись сделана на фоне изображения человека, возлежащего на ложе. Пифия была жрицей, которая избиралась из низших слоев, и раз в год она изрекала пророчества. Пифию для этого вводили в некое измененное состояние сознания под воздействием одурманивающих паров. Пророчества Пифии были неясными, туманными, казались бессвязным и бессмысленным текстом. Потом эти слова толковались жрецами и давались в форме прорицаний.
Пифия была в своеобразном сновидческом состоянии. Порой после некоторых своих сновидений мы тоже чувствуем себя озадаченными, нам кажется, что нам приснилась полная бессмыслица. Эрих Фромм, ученик Фрейда, психоаналитик, философ, считал, что пониманием языка сновидений должен владеть каждый человек.
Он считал сон выражением умственной деятельности, имеющей определенный смысл. Язык сновидений – это язык символов, на котором говорит душа. У этого языка своя логика, отличная от нашей дневной рациональной логики.
Древние признавали важность и значение этой «темной», ночной стороны нашего разума. И надпись «Познай самого себя» на стенах храма, где происходили пророчества, может говорить о том, что древние мудрецы осознавали, что подлинное познание себя без признания важности иррациональной стороны нашего разума не будет полным.
Чтобы вернуть себя в «рай», в состояние гармонии, любви и счастья, возможно, действительно нужно признать свою гордыню – гордыню рационального интеллекта, который пытается судить «все и вся», вместо того, чтобы служить лишь инструментом постижения реальности.
Ницше сказал: «Память мне подсказывает, что я сделал это, гордость говорит, что я не мог этого сделать. И память уступает». Процесс познания – это процесс восстановления в памяти связей, которые возвращают нам утраченную когда-то целостность.
При работе с ранней травмой, чтобы сместить фокус с прошлого опыта и решиться сделать шаг навстречу реальности «здесь и сейчас», нужна реальная точка опоры, которая поможет нам устоять, если что-то вдруг будет не так. Хорошо, если есть рядом близкие, которые в состоянии увидеть разницу между вашим опытом и вашей личностью. Точкой опоры могут быть друзья, с которыми у вас есть похожие жизненные ценности. Важно, чтобы в окружении были те, с кем вы могли бы ощутить общность не только травматическую.
Постепенно важно научиться находить точку опоры внутри. Для этого нужно научиться слышать и видеть окружающих не через призму своего опыта, а такими, какие они есть. Это поможет вам лучше слышать и собственный голос.
Моя клиентка, которая мужественно продолжает этот путь навстречу себе и миру, разрешила поделиться своей сказкой, которую она недавно сочинила.
Сказка про то, как некто научился слушать себя
Давным-давно, когда у Мира еще не выпали молочные зубы, жил на свете маленький зверек с огромными ушами. И вот беда: большие то они большие, но ими он мог слышать только звуки извне, а к собственному внутреннему голосу был абсолютно глух. Ну, или почти. «Как же так?» – думал зверек. Многие великие люди слышали своих внутренних руководителей и советчиков. А вот зверек ничего не слышал. «Это не дело», – подумал он.
Что только ни делал со своими ушами зверек. И тер, и заворачивал в трубочку, даже пытался засунуть их обратно в голову. Но от этого уши начинали гореть и краснели, и… ничего… не менялось. И вот однажды в серый осенний день, когда наш зверек печально брел по дороге, на его макушку приземлилась бабочка. А может быть, зверек просто сладко заснул, и это все ему просто приснилось?
Так вот: у бабочки были золотистые переливающиеся крылья, хитрые глазки и любопытные усики. Зверек испуганно пытался согнать ее хвостиком. Еще зверек пытался отогнать бабочку, размахивая своими длинными большими ушами. Они плавно взмывали вверх, как удивительные морские скаты, и медленно падали вниз.
Зверек подумал: «Надо же, как похожи движения моих ушей и крыльев бабочки.» И решил посмотреть, что же будет дальше. И тут неожиданно в голове зверька раздалось множество голосов. И мужских и женских, и взрослых и детских, и тихих и громких, и веселых и печальных, и старых и молодых, и даже картавых и шепелявых. Боже, каких только голосов ни звучало в его голове! И каждый что-то советовал. «Как же я разберусь во всем этом гуле?» – подумал зверек.
Никуда не денешься, пришлось зверьку знакомиться с каждым голосом отдельно. И там уж разбираться, свой или чужой. И даже если свой, то друг он или не очень. И он оставил в своей голове только два голоса. Они всегда советовали противоположное.
Если один советовал идти направо, то второй – обязательно налево. В таких ситуациях зверек останавливался, внимательно смотрел по сторонам. Шевелил своим умным носом, втягивал им воздух, чесал затылок – и шел прямо. С тех пор зверьку всегда было с кем поговорить, ведь лучшего собеседника и советчика, чем ты сам, и быть не может.
Сказка очень красиво отражает, что внутренний голос всей нашей целостности может не противоречить голосам окружающих. Постепенно приходит признание того, что мы больше слышим наши интерпретации голосов других людей, которые преломляются через дуальность нашего логического интеллекта. Зрелость приходит, когда мы догадываемся использовать дуальность нашего ума как два берега и двигаться в направлении, нужном нам.
А что же стало с бабочкой? Нет, она не улетела. Она сидела на голове зверька как большой золотистый бант. И, черт возьми, кажется, наш зверек был девочкой! Видели бы вы, как был к лицу ей этот бант-бабочка! А не улетала бабочка потому, что без нее наш зверек-девочка опять перестала бы слышать саму себя. А это никуда не годится.
