Усталость от сострадания
Даже если нам удастся вызвать в себе чувство сострадания к другим, сохранить его сложно. Часто нужно одновременно сдерживать досаду, разочарование и даже гнев. Вот почему, как поняла моя пациентка Бренда, даже в самых страшных ситуациях тяжело избежать усталости от сострадания.
Бренда и Натан поженились за 35 лет до того, как ему был поставлен диагноз «боковой амиотрофический склероз» (болезнь Лу Герига). Поначалу казалось, что заболевание почти не проявляется (он мог уронить чашку с кофе), но через полгода он уже не мог нормально вставать, поднимать руки выше уровня плеч и даже четко говорить. Шокированная тем, насколько быстро угасают силы Натана, Бренда решила помогать ему во всем, что он сам уже не в состоянии делать.
Во время очередного ежегодного осмотра я заметил, какой изможденной и постаревшей она выглядит. Я спросил, как она себя чувствует, и она призналась, что не очень хорошо. По ее словам, забота о муже занимала все ее время. Теперь она должна была помогать ему одеваться, купаться, есть и даже ходить в туалет. Вытирая слезы, она сказала, что ей было сложно найти силы для заботы: она хотела, но уже не могла.
Я предложил ей найти кого-то, кто мог бы помочь ей.
– В таких ситуациях люди часто ставят на первое место заботу о других, – сказал я, – но забывают о себе. А если вы не дадите себе времени и пространства для восстановления от этой тяжелой работы, то рано или поздно начнете сожалеть о том, что вам приходится ею заниматься.
– Уже сожалею, – тихо сказала Бренда.
Я засомневался в том, что она больше не заботится о муже, и предположил, что она просто перегружена. Люди редко проецируют свое разочарование на тех, о ком заботятся. При этом оно бывает серьезным, им может казаться, что они больше не хотят этим заниматься или не могут позаботиться о себе. Я особо подчеркнул, что забота о себе – не эгоизм, а необходимое условие заботы о других.
– Но у меня просто нет времени заботиться о себе, – запротестовала она.
– Именно поэтому, – сказал я, – вам нужна помощь. Большинство членов семьи, заботящихся о больном, начинают думать, что им самим нужна помощь, значительно позже, чем у них возникает такая потребность. Но чтобы и дальше чувствовать сострадание к мужу, вы должны прежде всего справиться со своим напряжением.
Мне показалось, что Бренда будто ждала от кого-то другого разрешения признать, насколько она вымотана. Со вздохом облегчения она согласилась нанять и сиделку, и помощницу по дому. Мы посчитали, что если она сможет проводить вне дома хотя бы по несколько часов в день, то будет и дальше эффективно заботиться о Натане.
– Совсем другое дело, – сказала мне Бренда всего через неделю. Она эмоционально рассказала о том, что освободилась от тяжелых чувств. Теперь ей казалось, что у нее снова есть силы двигаться дальше.
Однако, как ни печально, этих сил не хватило. Натан умер через полгода, и Бренда пришла ко мне страдающей, истощенной и виноватой. В ответ на мой вопрос, за что именно она винит себя, она сказала, что почему-то почти не испытывала ужаса перед смертью мужа. И она постоянно задавалась вопросом, можно ли считать ее хорошей женой.
Я попытался утешить Бренду, указав, что отсутствие беспокойства по поводу смерти Натана была связано не с тем, что она не заботилась о нем. Скорее наоборот: ее решимость была настолько сильной, что у нее не оставалось места для слабости, а готовность посвятить себя мужу сделала ее сильнее. Я сказал, что такие чувства могут возникнуть только от глубокой и всеобъемлющей любви. В доказательство я указал на то, что хотя приверженность заботе о муже лишила ее чувства беспокойства до его смерти, но не защитила от скорби после нее.
Однако Бренда горевала все сильнее. В какой-то момент она рассказала мне о сильной бессоннице, потере аппетита и сосредоточенности, нехватке энергии и депрессии. Я поставил ей диагноз «депрессия», прописал лекарства и порекомендовал начать терапию. Через шесть недель она сказала, что это не помогает. Когда я предложил ей найти группу поддержки для скорбящих супругов, она отказалась, сказав, что советы о том, как правильно горевать, от других вдов – последнее, что ей хочется слышать. Их истории могли бы вогнать ее в еще большую депрессию. Отчаявшись, я предложил ей заняться волонтерской работой в домашних хосписах.
Помогая другим, мы помогаем себе
Современные исследования доказывают то, что мы знаем по опыту: облегчение страданий других помогает лучше справляться с собственными. Исследователи Кэролайн Шварц и Мейер Сендор просили пациентов с рассеянным склерозом звонить другим пациентам с той же болезнью каждый месяц в течение года и поддерживать их. В результате у них отмечались более высокие уровни адаптивности, доверия, терпимости и самооценки, чем у пациентов, которым они звонили{248}. По их словам, попытки помочь другим давали им силы для решения собственных проблем.
В чем причина? Шварц и Сендор предположили, что сосредоточенность на проблемах других меняет наше видение себя{249}. Размышляя о проблеме в контексте жизни другого и не думая о том, как она влияет на нас, мы открываем новые пути для собственного творческого мышления и формулируем новые решения проблем (даже когда наши эмоциональные шоры не позволяют увидеть их). Чем лучше мы себя чувствуем, тем больше у нас внутренних ресурсов и, следовательно, тем более стойкими мы становимся (если верить теории расширяющего и улучшающего воздействия положительных эмоций). Было многократно доказано, что помощь другим улучшает наше самочувствие. Судя по данным Шварц и Сендора, у пациентов, звонивших другим, уровень положительных эмоций оказывался чуть ли не в семь раз выше, чем у тех, кому они звонили.
Этим дело не ограничивается. Помощь другим позволяет нам чувствовать себя лучше. В исследовании 180 женщин и 25 мужчин, страдавших из-за ухода супругов, даже простые действия в интересах других (помощь в уборке дома, мелкий ремонт и совместные поездки в магазин) значительно ускоряли восстановление после депрессии{250}. А вот у людей, получавших поддержку, этого не наблюдалось{251}.
Иными словами, если вы переживаете из-за потери, то лучшее решение – помогать другим.
Однако помощь другим повышает уровень нашего благополучия, только когда мы занимаемся этим добровольно. Если к этому нас подталкивает что-то еще (другой человек или внутреннее давление вроде гордыни или стыда), то результата нет{252}. Ощущение благополучия может повыситься пропорционально помощи, которую мы оказываем, когда мы сами решаем этим заняться{253}.
Что же формирует желание помогать другим? Как ни парадоксально, именно то, что вызывает такая помощь, – добрые чувства. В одном исследовании студентам сначала вручалось печенье для улучшения настроения, а затем их просили помочь в проведении эксперимента. Они откликались гораздо охотнее, чем контрольная группа{254}. В другом исследовании участники сначала находили якобы забытые деньги в таксофоне (и их настроение улучшалось), а потом помогали незнакомцу собрать упавшие бумаги. И опять же они делали это значительно чаще, чем представители контрольной группы{255}. Ряд других исследований показывает: чем хуже наше настроение, тем меньше нам хочется помогать другим, даже если мы считаем, что должны это делать{256}.
Это подводит нас к ироничной истине. Мы меньше всего готовы помогать другим, когда это полезно нам, – когда мы ощущаем груз проблем или трагедии. В такие моменты поиск эмоциональной энергии и желания сосредоточиться на проблемах других кажутся не только невозможными, но и нелогичными. В конце концов, разве нам не нужна эта энергия для себя?
На первый взгляд это странно, но подобные мысли чаще всего возникают из-за нашей слабости, сопутствующей печали и горю, а не от трезвой оценки того, что нужно сделать для восстановления счастья и деятельного отношения к жизни. Физические упражнения дают энергию, даже когда мы чувствуем усталость{257}, а помощь другим – энтузиазм, воодушевление и даже радость, когда мы в печали. «Если человек зажигает огонь для других, – писал Нитирэн Дайсёнин, – то сможет осветить и свой путь»{258}.
К счастью, добрые чувства – не единственное, что стимулирует альтруизм. Ряд исследований показывает, что он может рождаться из страдания. К тому, что говорят люди о себе, стоит всегда относиться скептически, но не менее 82 из 100 человек, переживших холокост, сказали, что помогали другим узникам в концентрационных лагерях, делясь с ними едой и одеждой, а также поддерживая их эмоционально{259}. Страдания могут вызвать не только желание мести, но и сочувствие к мучениям других. Более того, помощь другим позволяет нам почувствовать, что наша жизнь осмысленна, и избавиться от страданий{260}. В сущности, проявление альтруизма позволяет превратить яд трагедии в лекарство, необходимое нам, чтобы оправиться и двинуться вперед.
