Большие потери, особенно в ходе сталинской коллективизации, понес традиционный Э. российской деревни, тесно связанный с хозяйственным укладом жизни.
Однако, уже в 1930-х гг., несмотря на явное опрощение своих форм и огрубление нравов во всех слоях общества, традиционный Э. восстановил свои права. Еще в конце 1920-х гг. верхушка нового общества освоила все основные навыки свергнутой дворянско-буржуазной культуры, тем более, что многие революционные деятели сами были выходцами из этой среды и имели соответствующее, хотя бы формальное, воспитание. Безусловным достижением новой власти было внедрение всеобщего среднего и доступного, бесплатного высшего образования. Решение этой крупной социально-экономической задачи требовало привлечения многочисленной дореволюционной интеллигенции, носителей традиционного Э. Плюс наука, нужда в технических специалистах, специфические требования к дипломатическим кадрам и т. д. Такое явление как советские пионеры - чистый плагиат. При всей идеологической специфики оно рабски повторяет дореволюционных российских скаутов и их особый Э., от галстуков и униформы до военно-спортивных игр. Скаутские идеи внедрялись еще в форме "тимуровцев", в 1930-х гг., но не меняли своего положительного и опять же традиционного морально-нравственного содержания, прямо связанного с ценностями христианской цивилизации. В конце Великой Отечественной войны в армии вновь появились офицерские и генеральские погоны. Стали действовать суды офицерской чести. Послевоенные школы, особенно в Москве и Ленинграде, во многом воспроизводили этикетные формы дореволюционных гимназий, напр., деление на мужскую и женскую среднюю школу, обязательное ношение специальной форменной одежды, ориентацию преподавания гуманитарных предметов на классические образцы прошлого, хотя и приспособленные для нужд новой идеологии. В популярных в тогдашнем российском обществе военных учебных заведений вводились специальные "этикетные" дисциплины, напр., бальные танцы.
Стремительное восстановление разрушенных войной экономики и нормальных форм быта, появление многочисленного среднего класса общества, научно-технической и гуманитарной интеллигенции с начавшейся дифференциацией по культурно-стилевому поведению по группам, позволили в 1950-1960-х гг. не только вернуть многие дореволюционные достижения этики и Э., не только воспроизвести многие стереотипы поведения прежнего "хорошего общества", напр., интерес к театру, классической музыке и современной (в т. ч. западноевропейской и американской) музыкальной культуре, литературе, кино, живописи, научным открытиям и др., но и открыли дорогу более изощренным культурным потребностям в устройстве семейного быта, жилища, посещениям кафе, ресторанов, туризму, пусть и ограниченному, в основном, рамками СССР. Началась эра телевидения с его колоссальными возможностями внедрения норм и правил Э., образцов для подражания для миллионов зрителей.
Параллельно развивался Э. верхушки советского общества, партийно-государственной бюрократии, номенклатуры. Аппаратный Э. унаследовал многие черты старого бюрократического Э. времен Российской империи, напр., стремление распространять свои "правила поведения" на жизнь др. общественных слоев, контролировать и корректировать их этику и Э. Что-то было унаследовано даже от допетровской государственной бюрократии, напр., такая важная аксиома бюрократического мышления и поведения, что место красит человека, а не человек место. Само собой, развивались, особенно в 1970-х гг., такие явления, как непотизм (продвижение родственников), взяточничество, чинопочитание, строго регламентируемое аппаратным служебным бытом (персональные машины, размер и отделка кабинета, класс госдачи, продовольственного и промтоварного распределителя, загранпоездки и т. п.).
Иерархическую структуру позднего советского общества и специфические этикетные отношения в нем подробно были описаны в работах А. Зиновьева, выделявшего такие интересные категории как "коммунальность" и "народный коллектив" (окружение, формирующее реальные взгляды и поведение человека в СССР периода "развитого социализма").
Поступательно нарастали общественные затруднения с этикой, морально-нравственными основаниями Э., идеалами жизнедеятельности, ощутимо влияющие на ее формальное выражение. В 1970-х гг. ведущей силой здесь были средние социальные слои, сосредоточенные в Москве, Ленинграде, Новосибирске и др. крупных городах. Их, в основном, формальному бытовому Э. подражали колхозники, рабочие, труженики торговли и сервиса, мелкие не слишком образованные и этикетно культурные начальники, мечтающие вывести своих детей "в люди", "поднять" (язык всегда четко реагирует на явления социальной природы). Этого традиционно стремились достичь с помощью образования, диплома и "культурного" воспитания, освоения социально престижных форм и правил поведения, быта.
В начале 1970-х гг. был торжественно принят "Кодекс строителя коммунизма": этот удивительный документ подробно воспроизводил все положения Нагорной проповеди, был откровенным плагиатом, заимствовал все основные этичные установки Евангелия, христианства. Номенклатурная верхушка и ее идеологи расписались в полной беспомощности в области экспериментов, попыток изменить традиционные идеалы поведения людей. Одновременно началась широкая раздача дачных участков представителям средних социальных городских слоев. Это был интересный процесс: не только допускалась автономная личная собственность, но и появлялась возможность уйти от "коммунальности" домов отдыха и пионерских лагерей.
Еще важнее было то, что дачное строительство и быт позволяли большим множествам среднего класса и примыкавшим к ним рабочим реализовать два старых основных идеала национальной жизни. Одни, прежде всего, из числа наиболее привилегированной интеллигенции могли на дачах читать, музицировать, собирать гостей и вести дискуссии, взаимодействовать эстетически, взаимодействовать с природой, т. е. вести традиционный дворянско-интеллигентский образ жизни. Другие, потомки трудолюбивых крестьян и обывателей небольших городов с экономическим укладом сельского типа, могли сосредоточиться на создании "натурального хозяйства" - разводили огород, сад, кроликов и кур (хотя не могли, конечно, на стандартных 6 сотках держать корову и вообще полностью питаться трудами рук своих). Оба идеала взаимодействовали, распространение получали и промежуточные формы дачной жизни, чему способствовал и дефицит продовольственных товаров, неурядицы со снабжением продуктами питания в советской торговле.
Дачи основной части городского социума ярко демонстрировали основные идеалы общества. Тогда же широкое распространение стал получать личный автотранспорт, автомобили. Они были не только знаком престижности, социальной привилегией, но и современным эпохе научно-технического прогресса выражением старых культурных этикетных представлений о "благородном человеке (настоящем человеке)" - европейском всаднике, рыцаре, шевалье, русском всаднике, представлявшем в допетровское время дворянское ополчение (позже гусаре, конногвардейце), казаке, кавказском джигите. К тому же и поездки в советском общественном транспорте составляли часто мучительную проблему. Сервис был тогда вообще ненавязчивым.
Но существовали и усиливали свои позиции в обществе и более узкие влиятельные общественные слои, равнодушные к крестьянскому труду и "натуральному хозяйству" и к прелестям культурно-интеллигентного быта и времяпровождения. Это "коммерсанты", "технократы", коррумпированные и алчные чиновники средней руки, не входящие в высший круг партийно-государственной номенклатуры. Очень влиятельным и все более многочисленным становился слой "выездных" советских специалистов разного профиля, которые работали за границей, расширяли личные навыки потребления и активно вовлекались в "коммерцию", перепродажу импортных товаров, привозимых на родину.
Эти слои стремились выработать свои специфические идеалы жизни и правила поведения, даже элементы речевого Э. Напр., у советских "торгашей" в ходу были тосты: "чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было", "главное - здоровье, остальное - купим". В 1980-х гг. особым цинизмом отличались молодые и алчные комсомольские аппаратчики, "аспиранты партии", как их называл коммунистический писатель Б. Ясинский.
Все эти слои и склонные к преклонению перед "просвещенной Европой" представители социально продвинутой интеллигенции все больше тяготели к средним стандартам западноевропейского и американского Э. с его потребительскими благами и формами быта. Причем идеал формировался, в основном, за счет туристических впечатлений и представлений, получаемых при знакомстве с продуктами западного производства - сигаретами, напитками, одеждой, журналами, жвачкой, обувью, бытовой электроникой и т. д. За ними тянулись очень многочисленные и не очень стойкие в этике советские интеллигенты "первого поколения", которых А. Солженицын метко назвал "образованцами". Это были обманувшиеся в своих социальных аппетитах и ожиданиях выходцы из колхозной деревни и рабочей среды, надеявшиеся обрести материальные блага, сделать карьеру с помощью "диплома", независимо от личных способностей, трудолюбия, настоящих научных знаний, подлинных культурных навыков. Таких людей в советском обществе в 1970-1980-х гг. становилось все больше: запущенная когда-то в эпоху сталинской индустриализации и восстановленная после войны машина бесплатного вузовского образования продолжала "выдавать продукцию, не сбавляя обороты. Задачу "догнать и перегнать Америку" решали числом, а не умением.
