«Правда, мы не знаем, сколь далеко простирается этот процесс осознания,– продолжает Юнг,– и куда он ведет. Это новый элемент в истории творения, и нет обозримых параллелей этому. Нам также неведомо будущее homo sapiens»[43].
Место человека в структуре мироздания, по Юнгу, выглядит следующим образом: «…существует большое внешнее и большое внутреннее, между этими двумя полюсами находится для меня человек»[44].
В данном случае внешний мир – это коллективное сознание, конкретный мир настоящего, прошлого и будущего. Внешний мир представлен двумя измерениями – вертикальным и горизонтальным. Вертикаль – это духовный мир, сфера культуры, здесь зафиксирована определенная ступень развития человека или общества, их религиозные, этические, эстетические и философские нормы и ценности. Горизонталь – внешняя физическая данность, непосредственная реальность, постигаемая с помощью органов чувств.
Внутренний мир связан с бессознательным началом, с живой психикой и всем субъектным миром, из которых вырастают сознательная психика и сама личность.
«Психологическое развитие» и есть прогрессивное возникновение и дифференциация эго или сознания из первоначального бессознательного. Само по себе бессознательное не «склад ненужных вещей», куда эго отправляет мешающие ему психические содержания, как считал Фрейд, а «процесс». Так что психика меняется и развивается в результате взаимоотношений эго с содержаниями бессознательного. Данный процесс изменения и развития продолжается в течение всей жизни человека. В отличие от физического развития здесь не существует момента, когда можно было бы заявить – стоп, вот здесь достигнуто полное психическое развитие. Хотя условно, из описательных соображений, можно различать отдельные стадии развития психики, в действительности же одна стадия перетекает в другую в едином неразличимом потоке.
В начальной фазе эго практически несамостоятельно и обладает весьма слабой автономией. Оно находится главным образом в состоянии идентификации, отождествления с реальной психикой внутри и внешним миром (грудь матери, мать, игрушки и пр.) снаружи. Эго пребывает в мире архетипов и не различает сколь-нибудь ясно разницу между внутренними и внешними объектами. Эта ранняя стадия развития эго вслед за Леви-Брюлем была названа «мистическим участием»[45] и в равной степени ее можно наблюдать как у детей, так и у дикарей[46].
Это состояние магической сопричастности эго своему окружению и истолкования этого окружения. Здесь разница между эго и не-эго плохо различима. Внутренний и внешний миры переживаются как единая целостность. Как и для дикаря, для ребенка нет в этих мирах ничего случайного. Овладевший речью малыш говорит о себе в третьем лице, оборачивается на собственный пукиш и т.п. Такое примитивное состояние мистического участия в ярких формах реализуется в явлении психологии толпы, в которой индивидуальное сознание, рефлектирующее ответственное начало личности оказываются временно заслоненным отождествлением с динамикой коллективного поведения.
Затем следует рождение эго из бессознательного, появление индивидуальной психики. Здесь мы наблюдаем последовательное отделение от мира родителей и различение мужского и женского начала. Наступает идентификация с полом, и появляются первые дихотомические структуры: свет – темнота, хорошее – плохое. Но в этих дихотомиях господствуют материнский принцип, женское начало. Мы наблюдаем правящую психическую сущность – великую мать. На этой стадии мужской принцип выражен еще слабо. Следствием этого этапа является известное наблюдение психологов, что девочки развиваются быстрее.
Вслед за фазой матриархата вступает в действие патриархальная стадия развития. Актуализируются отцовские архетипы. Главными личностными ценностями в это время становятся дисциплина, испытания, сознание индивидуальной ответственности. На этом этапе женское начало рассматривается как неизбежный, но подчиненный момент в жизни человеческого вида. Этим этапом, в частности, отмечен послереволюционный период нашего общества. Он проходил под девизом освобождения женщины в контексте классовой борьбы. Последней стадией в этом ряду является интегративная фаза. Здесь выясняются и осознаются недостатки и издержки пренебрежения анимой или женским началом в структуре психического, понимание ее необходимости. Эта фаза прекрасно иллюстрируется мифом о герое, побеждающем чудовище – дракона и вызволяющем (спасающем) прекрасную девицу из заточения. Чудовище в этом мифе манифестирует материнское начало в его пожирающем аспекте (плохая мать) (аналог: бабушка – волк). Через инициацию, патриархальную стадию осуществляется освобождение анимы, иначе достижение большего совершенства психического, поскольку здесь требуется героический поступок. Завершение данного этапа символизирует решающий шаг в психическом развитии: здесь интегрируются различные стороны психического, зачастую противоречивые – мужское и женское, дух и природа, материя и сознание, сознание и бессознательное. В мифе, как правило, герой женится, и вся история заканчивается свадьбой, брачным союзом, великим пиром «на весь мир». Многие литературные произведения и фильмы также часто заканчиваются свадьбой. Понятно, что женитьба сама по себе еще не представляет собой конца психического развития. Даже самые важные события внешней жизни – не более чем наружные проявления архетипического процесса развития. Так что эти фазы или стадии психического развития могут осуществляться в жизни индивида неоднократно и в самых разных отношениях. Они не более чем вехи, что-то вроде верстовых столбов на пути следования жизни человека, к которым он возвращается снова в процессе движения по спирали. Но каждый раз тот или иной верстовой столб минуется под другим азимутом, на другом уровне сознательного постижения.
Личностное становление представлялось Юнгу как результат достижения определенных усилий, а не чего-то дарованного просто так. Особое значение Юнг придавал психическому развитию во второй половине жизни человека. В первой половине человек занят освобождением от родительских уз, утверждением себя в мире в качестве супруга, полезного члена общества, родителя. Однако реализуя себя в этих качествах, индивид вступает в расширяющийся диалог с собственной психикой.
Психотерапия в широком смысле есть класс отношений помощи, заключающийся в систематическом освидетельствовании, обследовании внутренней душевной жизни человека и соответствующем ее созидании или «возделывании». Частным случаем сюда входит и психосоматическое врачевание, когда путем воздействия на психику исцеляются телесные недуги человека, снимаются физические симптомы и расстройства. Психотерапия включает психосоматику, но не ограничивается этим, как полагают некоторые. Центральным же полем для психотерапии остается исцеление души, психического начала в личности. Психотерапия, по своей сути, вечный спутник человеческого сообщества, ее истоки уходят в доисторические времена, хотя сам термин появился лишь в 1901 году в связи с широким распространением гипноза. Психотерапия применима не только к неврозам и психическим расстройствам, но также и к вполне нормальной психике, стремящейся направить в нужную сторону свое психическое развитие, так сказать, улучшить его. На сегодняшний день в мире существует множество самых разных уникальных и всеобъемлющих психотерапевтических техник и технологий. По данным американского специалиста в области истории психотерапии Дж. Цайга,– свыше трехсот[47].
Но главным в любом психотерапевтическом приеме, методе или технологии есть и остается личность самого психотерапевта.
Под психотерапией в практическом смысле обычно понимают достаточно широкий набор процедур, проводимых практикующими специалистами (врачами или психологами),– процедур, призванных через диалог облегчить регулирование личностных проблем пациентом, помочь ему справиться со своим психическим неблагополучием и специфическими психологическими и психосоматическими симптомами. И в этом качестве психотерапию следует отличать от классического психоанализа или аналитико-психологического подхода[48]. (Здесь я буду пользоваться общим термином психоанализ [в широком смысле], понимая под ним глубинно-психологическую парадигму в целом.)
Ключом к облегчению психических затруднений пациента в психоанализе оказывается обнаружение им смысла происходящего—в нем самом и вокруг него – или понимания, а не направленная суггестия (непосредственное внушение) с лечащей стороны. Здесь психоаналитик выступает не как провидец, колдун или спаситель, а, по существу, является учителем (мастером, гуру). Строго говоря, психоанализ не обещает непременного выздоровления или облегчения; он предлагает благоприятную возможность, некий удачный шанс увидеть и ощутить себя в ином (новом) образе действия, другом способе существования и предоставляет возможность свободного выбора своего поведения и своей судьбы.
