— Тот день выдался солнечным, теплым, — вспоминает Полина Дорошук, уже будучи подсудимой. — Я сказала Сереже, что надо съездить в больницу. Он жаловался на горло.
Мы поехали на автобусе, вышли на конечной остановке, у областной больницы. Рядом — лес. Говорю, пойдем погуляем вначале, подышим воздухом, послушаем птиц. Он обрадовался. Зашли в лес. В самую глубь. Отыскали поляну. Вижу, посреди нее большая и глубокая лужа с талой водой. Ну, думаю, туг я тебя, сынок, и утоплю. Села на бережку, а у самой руки трясутся. Боюсь, что не одолею его. Вымахал ростом чуть не с меня. Крепкий. Часа два сидела, не могла сообразить, как к нему подступиться. А он разжег костер, гонялся за птицами, собирал хворост. И вдруг подходит и говорит: «Мама, у меня голова разболелась. Пошли отсюда». Я вспомнила, что у меня таблетки с собой. Снотворные. Вытащила сразу три таблетки. На, говорю, выпей все, голова пройдет. Он проглотил их. Я рассчитывала, что он уснет, и я его спящего утоплю. Где-то через полчаса таблетки подействовали. Сережа стал сонливым, шатался, когда шел, но не засыпал. Говорю, выпей еще таблеток Не хочет. Вялый такой, все падал. Говорю: сынок, иди, помой руки в луже, вода чистая, покушаем и поедем. Он пошел к луже, наклонился, я подошла следом и толкнула его в спину. Он упал лицом в лужу. Пытался опереться на руки, подняться. Но я прижала его голову и, несмотря на то, что от холодной воды сводило руки, держала его, пока не перестал дергаться.
Перебираю снимки ее мертвого сына. Мокрый импортный спортивный костюм, выпученные глаза мальчишки. Дорошук безразлично наблюдает за мной, молчит.
— И что потом?
— Ничего. Посидела, вышла к посту ГАИ, сказала, что убила сына.
Муж этого ребенка не хотел, вот его и не стало. Правда, я говорила, что сделаю что-нибудь с собой, а сделала с сыном.
— Не сожалеете?
— Сожалею. Но если бы меня вернули в ту обстановку опять, сделала бы то же самое. Невыносимая жизнь. Да и я больная. Нормальный человек такого не сделает. Стыдно признаться, но мне стало спокойнее на душе. Все позади.
— А суда, тюрьмы не боитесь?
— Здесь мне лучше, чем дома.
— Могут же расстрелять…
— Я верю в гороскоп. Сережа по гороскопу стрелец, а я — телец. А там написано, что стрелец для тельца — смерть. Сережа — моя смерть.
(«Частный детектив», 1994, N 22)
Труп юной Лены Егоровой обнаружил случайный прохожий. На свалке. Подозрение в убийстве сразу же пало на бравых вояк-десантников, казармы которых расположились буквально в пятидесяти метрах. По городу давно и упорно ходили слухи, что в части на «нелегальном положении» проживают несовершеннолетние путаны, неутомимо ублажая стражей Родины за водку, шоколад и тушенку. Лена же как раз была из тех девушек, поведение которых мягко называют «сомнительным». Она не училась, не работала, любила веселые компании. Причем «задерживалась» не только и не столько у подружек Милиция нередко извлекала ее, например, из номеров гостиниц, где Лена занималась далеко не самыми пристойными вещами.
Пользуясь более чем веским предлогом, милиция провела в воинской части тщательный обыск. Он был результативным. Из военных запаутиненных подвалов на свет божий извлекли несколько разбитных девах, которых там прятала «десантура», периодически используя для плотских утех. Однако по делу Егоровой путанки ничего существенного сказать не могли. Так же, как и их «кавалеры». Все в один голос утверждали, что убитой не знают, в части она никогда не появлялась.
Пришлось отрабатывать другие версии. Поиск был нелегким. И, как бывает нередко, помог случай. В поле зрения работников уголовного розыска попал один местный молодой человек, вроде бы никакого отношения к делу об убийстве Егоровой не имевший, но который после предъявления ему, как говорят, «на всякий пожарный» фотографии покойной заявил, что знаком с ней. Шапочно, правда, — выпивали однажды вместе. На вопрос, когда конкретно, парень назвал день, в который была убита Лена. Потянув за эту ниточку, сыщики без труда размотали и клубочек. Вскоре убийца Елены Егоровой был арестован, а через некоторое время предстал перед судом.
…В тот теплый пряный вечер трое парней — работников одного из акционерных обществ — отдыхали на берегу Мухавца. Отдыхали незатейливо — за бутылочкой горячительного. В это время мимо проходили две девушки. Парни, уже находившиеся в «приподнятом настроении», предложили им угощений Света Захарченко и Лена Егорова долго уговаривать себя не заставили. Это вдохновило парней. Один и них помчался за добавкой. И вскоре притащил еще одну бутылку, приобретенную возле продовольственного магазина, с рук, за валюту.
Время летело незаметно. Света и двое парней решили, что пора по домам. Третий — Михаил Удовенко — остался на берегу. Он домой не торопился. Не торопилась, как выяснилось, и Лена, что Михаила весьма обрадовало.
Молодые люди время зря не теряли. Буквально через считанные минуты они уже были в самой тесной интимной близости. А еще спустя некоторое время, шагая с блаженной улыбкой от реки к улице Набережной, Лена вдруг ошарашила своего нежного ухажера:
— А ты знаешь, что я — малолетка: мне шестнадцати нету.
— Ну? — протянул не «врубившийся» кавалер.
— Вот тебе и «ну». Раскошеливайся, милый. Не то придется мне в милицию идти: за изнасилование малолетки тебя по головке не погладят.
Удовенко удивила не столько наглость юной «любовницы», сколько запрошенная ею сумма (на нее можно было купить, например, мотоцикл). Михаил покачал головой и спросил лукаво улыбающуюся Лену:
— А зачем тебе так много денег?
— На шмотки.
— Угу, — угрюмо промычал незадачливый ухажер. — А где я столько возьму?
— А это меня не интересует. Ты ж сам трепался, что в акционерном обществе работаешь. И за водку марками расплатился…
Михаил Удовенко служил в свое время в десантных войсках. Удар у него был поставлен, отработан до автоматизма. Лена даже не успела охнуть…
Когда первый прилив злости прошел, Удовенко наклонился над девушкой. Она уже не дышала. Он убил ее одним ударом…
Не знаю, о чем думал Удовенко, глядя на мертвую Лену. Но его дальнейшие действия были на удивление рассчитанными и хладнокровными.
На маршрутном автобусе приехал на улицу Смирнова, где размещалось акционерное общество, в котором он работал шофером. Здесь преступнику удалось уговорить сторожа, который выпустил его на МАЗе в город.
Труп Лены был на месте, убийца погрузил его в кабину. Нет, он ехал не в больницу. Михаил Удовенко направлял грузовик к воинской части, в которой когда-то служил.
В общем он все просчитал правильно. Как мы уже знаем, следствие вначале очень активно клюнуло на его «обманку». Драгоценное время было упущено, и если бы не чистая случайность…
Когда Удовенко арестовали, он, давая показания Владимиру Попко — следователю по особо важным делам Брестской областной прокуратуры — сокрушался: всего один раз изменил жене, и такую большую плату придется платить.
Плата и впрямь оказалась немалой. Несмотря на блестящую характеристику с места работы суд приговорил Удовенко к девяти годам лишения свободы. Молодая жена Михаила стала вдовой при живом муже, с крохотным ребенком на руках.
(«Частный детектив», 1994, N 5)
