Кстати, поляки не обижались на «Кабачок», к десятилетию программы даже наградили артистов званием «Заслуженный деятель культуры польской». «Когда нам торжественно вручали в польском посольстве наши звания, — рассказывал Зиновий Высоковский, — министр культуры Польши сказал: „Нас, поляков, часто спрашивают, не обижаемся ли мы, что в СССР каждый месяц идёт такая передача, где паны и пани выглядят немножко балдами? Мы говорим: нет, мы не обижаемся, потому что мы понимаем, если по Центральному телевидению в Советском Союзе каждый месяц будет идти такая передача, где товарищ Директор — дурак, то это как-то неудобно, а когда пан Директор — дурак, то это вроде не у вас, но всё понятно!“».
Безусловно, были у «Кабачка» и противники. Особо упорствовал главный режиссёр Театра сатиры Валентин Плучек, считавший программу «рассадником пошлости» и презрительно называвший актёров, занятых в передаче, «кабачкистами». Чувства Валентина Николаевича вполне понятны и объяснимы. Его-то прежде всего волновали интересы театра, а Театр сатиры по сути дела превращался в филиал «Кабачка „13 стульев“». «Были такие курьёзные моменты, — рассказывал Михаил Державин в интервью газете „Факты“, — когда мы выходили на сцену в серьёзных ролях — Спартак Мишулин, я, Зиновий Высоковский, Ольга Аросева — и из зрительного зала, особенно если мы играли где-то на Урале, вдруг доносилось: „Ой, пан Ведущий вышел!“». Понятное дело, главного режиссёра совершенно не радовало, когда такое происходило посреди гоголевского «Ревизора» или чеховского «Вишнёвого сада».
Плучек неоднократно приходил к руководителю Гостелерадио Лапину и требовал «прекратить это безобразие». И надо сказать, находил полное понимание у главного начальника советского телевидения. Лапин старался не допускать вольностей в своей «вотчине» и не раз искал повод прикрыть «Кабачок». Казалось, что всенародно любимая передача обречена, раз вызвала недовольство всемогущего Лапина. И никто бы не обратил внимания на миллионы телезрителей. Но был у «Кабачка» поклонник, с мнением которого приходилось считаться и Лапину, и вообще любому чиновнику в Советском Союзе. Говорят, что «дорогой» Леонид Ильич Брежнев и его семейство обожали «Кабачок» и не пропускали ни одной передачи. А если же генсек из-за занятости не мог посмотреть любимую программу, то ему демонстрировали специально сделанную запись. Всё-таки несколько раз «Кабачок» пытались закрыть, однако покровительство «самого главного телезрителя СССР» спасало программу. «Как-то под Новый год Лапин объявил, что новогоднего „Кабачка“ не будет и вообще „Кабачка“ не будет, — вспоминал Зиновий Высоковский. — На приёме в Кремле к нему подошёл Леонид Ильич и говорит: „Слушай, Лапин, тут моя супруга спрашивает, когда будет „Кабачок“?“ — „3 января“, — тут же нашёлся Лапин. И нас всех доставали с гастролей, с отдыха, с чего хочешь, и 3 января „Кабачок“ состоялся».
Часто бывает так, что одна удачно сыгранная роль сковывает артиста тяжёлыми цепями по рукам и ногам, не даёт выйти из привычного образа. В советские годы попадание в обойму «Кабачка» означало невероятную удачу для артиста, моментальную всесоюзную славу и любовь зрителей. «В те времена это было, конечно, что-то такое… повальное, я бы сказала, — рассказывала пани Моника, она же народная артистка России Ольга Аросева в интервью газете „Восточно-Сибирская правда“. — Тогда же не было сериалов, не было стольких передач… Всё-таки 15 лет каждый месяц мы приходили к людям в гости. Не они к нам в театр, а мы — к ним домой. И зрители считали нас реально существующими людьми. И как встречали! Узнавания всюду были потрясающие. А сколько мне писали, что новорождённых девочек называли Мониками!». А актёру Владимиру Долинскому (пан Пепичек) популярность «Кабачка» помогла при очень прискорбных обстоятельствах. Молодой артист в 1973 году был осуждён на пять лет за незаконные валютные операции. Год он провёл в Лефортовской тюрьме, а затем попал в зону в Кировской области. «Мне было легче, за мной тянулся шлейф пана Пепичека, на меня приходили смотреть „важняки“, я оставлял автографы начальнику лагеря, начальнику режима, — вспоминал актёр не слишком приятный эпизод из своей жизни. — Благодаря „кабачкистам“ Ольге Аросевой, Зиновию Высоковскому, Мише Державину, Рудольфу Рудину, Анатолию Папанову, Андрюше Миронову — они подписали за меня ходатайство — меня досрочно освободили».
Но популярность, как известно, имеет и печальные стороны. Актёры становились «заложниками» «Кабачка», не могли вырваться из приклеившейся роли «пана» или «пани». Особенно тяжело было молодым артистам. «В те годы я получала много приглашений сниматься, — рассказывала исполнительница роли пани Каролинки Виктория Лепко, пришедшая в программу, когда ей было 25 лет. — Я приходила на пробы, а потом мне вежливо говорили: „Мы вынуждены вам отказать, а то скажут: ну вот, опять Каролинку снимают“. Это теперь чем чаще актёр мелькает на экране, тем он популярнее, и его нужно брать. Тогда мышление было другое».
15 лет «Кабачок „13 стульев“» гостеприимно распахивал свои двери, а его постоянные посетители радовали весь Советский Союз. Но Лапин и компания добились своего. Осенью 1980 года программу закрыли. Закрыли подло, исподтишка, без всякого объявления. Вроде как и не было самой популярной в стране передачи. Ещё долго телезрители искали любимый «Кабачок» в программе передач, писали и звонили на Гостелерадио, но всё тщетно. По одной из версий, программа стала косвенной жертвой событий в Польше, разразившихся после выступлений профсоюза «Солидарность» и забастовок польских шахтёров. Любое упоминание на телевидении «панов и пани», пускай и в юмористическом плане, считалось явно нежелательным. По другой версии, генсек уже практически не влиял на ситуацию в стране, и его заступничество не могло спасти «Кабачок».
В середине 80-х была предпринята попытка реанимировать «Кабачок», правда, в несколько изменённом виде. Но сериал об обитателях дома, в котором снимались многие «кабачкисты», быстро «сошёл на нет», программа, в отличие от своего прототипа, оказалась скучной и затянутой. В последний раз вновь открыть «Кабачок „13 стульев“» российские телевизионщики попытались в 1996 году. Вполне закономерно, что и эта попытка оказалась безуспешной. Изменился мир, изменилось телевидение, изменились отношения между людьми. А «Кабачок»… «Кабачок» остался там, в 60–70-х, остался одним из самых радостных и праздничных символов советской эпохи.
Как только в начале 60-х не называли московский Театр драмы и комедии — бесперспективный, жалкий, замшелый, худший в Москве и так далее, и тому подобное. В общем, настоящие театралы обходили здание на Таганке стороной. В это же время преподаватель Театрального училища имени Щукина Юрий Любимов вместе со студентами третьего курса поставил спектакль «Добрый человек из Сезуана» по пьесе Бертольда Брехта и показал его на сцене училища. Видели эту постановку не многие, но о Любимове и его студентах вскоре заговорила вся театральная Москва. «Добрый человек из Сезуана» имел настолько сильный резонанс, что Любимову предложили стать художественным руководителем Театра драмы и комедии. Мало того (это был уникальный случай в театральной истории), режиссёру позволили взять в труппу выпускников театра и полностью обновить репертуар.
«Постановка самая скромная. На сцене лишь какое-то школьное барахлишко: столы да скамейки, застиранные тряпицы и написанные самими студентами плакаты. Ни костюмов, ни грима. И даже если по-честному говорить, то и актёрского мастерства исполнители ещё не накопили…» — так писал корреспондент журнала «Юность» А. Марьямов о первой постановке спектакля «Добрый человек из Сезуана» на сцене Театра драмы и комедии, состоявшейся 23 апреля 1964 года. Всё верно, откуда взяться актёрскому опыту у вчерашних выпускников? Так почему же зрители, которых на спектакль пришло в два раза больше, чем мог вместить зал (первый спектакль даже хотели отменить, опасаясь обрушения здания), неистово аплодировали молодым актёрам, почему о Любимове и его учениках заговорила вся Москва (и не только театральная)? Почему на протяжении многих лет ни один показ Театра на Таганке не проходил без аншлага?
«Была сила убеждённости, — продолжал А. Марьямов. — Так и искрились в этом спектакле настоящий талант, щедрая изобретательность, та настоящая театральность, о которой мечтали и Станиславский, и Вахтангов… Видно было, что ребята на училищной сцене в арбатском переулке целиком захвачены тем, что они здесь говорят и делают, — им самим интересно, и они верят каждому произносимому слову». В тот вечер появился не просто новый театр, родилось новое явление, символ эпохи. «Добрый человек из Сезуана», как и все другие спектакли «Таганки», подкупал смелостью и свободой, непохожестью на других, зритель был не просто созерцателем действа на сцене, а собеседником, с которым говорили честно и открыто. Владимир Высоцкий, Владимир Золотухин, Зинаида Славина, Вениамин Смехов, Леонид Филатов — все они были молоды и неопытны, но энергия била ключом, было огромное желание играть и доставлять радость зрителю. И, самое главное, рядом с ними был Мастер…
