Чернокожая дочь Америки
Анджела Дэвис родилась в сравнительно обеспеченной семье: мать ее была учительницей, а отец владел автозаправочной станцией в Бирмингеме. Девочка училась в лучших школах, которые были доступны людям ее круга. После окончания школы А. Дэвис получила благотворительную стипендию от общества квакеров, что дало ей возможность учиться в университете Брандэйс. Она легко овладела французским языком, потом прошла стажировку в Сорбонне, где специализировалась по французской литературе. Профессора Сорбонны всегда отзывались о ней как о серьезной и скромной девушке с задатками и склонностями настоящего ученого.
Но Анджела интересовалась не только академическими науками. В Америке она жила в условиях суровой и жестокой действительности расизма; знала негритянских детей, убитых расистами, на холмах под Бирмингемом видела горящие кресты ку-клукс-клановцев, поэтому нет ничего случайного в том, что на последнем курсе она увлеклась социологией и философией. По окончании университета Анджела вместо того, чтобы преподавать французскую литературу, решила защищать диссертацию по философии в Институте социальных исследований при университете имени Гете во Франкфурте. Но и находясь в Германии, Анджела пристально следила за событиями, происходящими в Америке, где все более острыми становились социальные столкновения. Разгорающееся движение негритянского народа за свои права, борьба американской молодежи против войны во Вьетнаме, студенческие движения — все это волновало Анджелу и тянуло на родину, где ее сверстники и старшие товарищи вели борьбу за демократические и социальные права всех американцев — черных, цветных, белых.
Молодая, красивая, одаренная негритянка вернулась в США в 1967 году и стала готовить в Калифорнийском университете докторскую диссертацию под руководством Г. Маркузе, но вскоре предпочла обеспеченной и спокойной жизни бури политической деятельности, чем удивила многих. Она включилась в социальную борьбу, приняла участие в митингах и собраниях как студенческой молодежи, так и негритянских организаций. Поэтому вступление А. Дэвис в Коммунистическую партию США явилось вполне логичным шагом: даже ее враги признавали, что это было результатом свойственного ей "строгого рационализма", а не "эмоциональности негритянской души".
— Да, я — коммунистка, — заявила А. Дэвис в одном интервью. — И стала ею потому, что нам срочно необходимо радикальное решение проблем расовых и национальных меньшинств белой капиталистической Америки.
В середине 1969 года ее пригласили в Калифорнийский университет преподавать философию, но А. Дэвис даже не успела начать читать лекции, как агенты ФБР объявили, что на факультет "просочилась" коммунистка. Опекунский совет университета уволил ее, но возмущенные подобным решением профессора и студенты университета опротестовали его в судебном порядке, и решение было отменено. После этой победы А. Дэвис стала такой известной фигурой в Калифорнии, что на ее первую лекцию собрались около 2000 студентов и преподавателей университета. К занятиям она всегда основательно готовилась, объективно излагала различные точки зрения по тому или иному вопросу, но ее лекции посещали и агенты ФБР, которые записывали каждое слово молодой преподавательницы. Когда стало известно, что А. Дэвис — коммунистка, ее телефон подключили к системе прослушивания; куда бы она ни пошла, за ней постоянно следовали агенты, даже друзей А. Дэвис старались склонить к шпионству за ней.
В конце 1970 года опекунский совет вновь уволил молодую преподавательницу, обвинив ее на этот раз в произнесении "поджигательных" речей вне университетской аудитории. А выступала А. Дэвис против того, чтобы университет занимался научными исследованиями в военных целях, против преследований негритянских деятелей и расовой дискриминации и т. д. Популярность ее все возрастала, что сильно беспокоило американские власти. Она стала получать угрожающие письма и, почувствовав опасность для жизни, купила револьвер. Среди ее добровольных телохранителей был молодой Джонатан Джексон, который вместе с несколькими негритянскими юношами напал на зал суда в городе Сан-Рафаэль.
В середине января 1970 года в тюрьме Соледад заключенные избили и сбросили с галереи третьего этажа белого охранника Д. В. Миллса. Тюремное начальство начало расследование и уже на другой день (14января) большое жюри признало троих заключенных-негров (Ф. Драмго, Д. Л. Джексона и Д. У. Клатчета) виновными в "убийстве первой степени", то есть без смягчающих обстоятельств. Им был вынесен обвинительный вердикт, после чего весь штат охватило движение в защиту "соледадских братьев".
В зал суда тюремная охрана доставила заключенных, скованных одной цепью, в специальной машине. И каждый раз, когда их привозили на суд, собиралась большая толпа белых, которые осыпали узников грязными ругательствами, свистели, бросали в них горящие сигареты и т. д. Но "соледадские братья" не признавали себя виновными, что сильно раздражало судью.
В один из дней Джонатан Джексон организовал нападение на зал суда, чтобы освободить брата. Молодые люди ворвались в зал прямо во время судебного заседания, пригрозили оружием полицейским и охране, связали и похитили судью, освободили подсудимых и скрылись на заранее подготовленном автофургоне. Оправившись от потрясения, полицейские начали стрелять, и в перестрелке были убиты Джонатан, трое его товарищей и судья.
К этому делу хотели припутать и А. Дэвис, хотя было известно, что в то время ее даже близко не было рядом с местом происшествия. Однако там остались два револьвера, зарегистрированные на ее имя, хотя купить оружие в Калифорнии было несложно, достаточно лишь расписаться в его приобретении в магазинной книге. Но закон суров, и А. Дэвис предъявили обвинение в заговоре, похищении и убийстве. Ее объявили опасной преступницей, имя занесли в список "самых разыскиваемых людей", плакаты с ее фотографиями развесили по всей стране и в погоню за ней мобилизовали все силы уголовного розыска. А. Дэвис решила перебраться в Нью-Йорк, где в случае суда было больше возможностей опровергнуть фальшивые обвинения. Здесь она жила на нелегальном положении около двух месяцев, и все это время с экранов телевизоров постоянно звучало: "Анджела Дэвис — это одна из десяти наиболее опасных среди разыскиваемых сейчас преступников. Розыск по обвинению в убийстве, похищении людей и преступном сговоре. Вероятнее всего, вооружена, поэтому при встречах не пытайтесь ничего делать сами. Немедленно свяжитесь с местным отделением ФБР".
В октябре 1970 года А. Дэвис арестовали и отправили в женскую тюрьму предварительного заключения, располагавшуюся в центре Гринвич-Виллиджа. Здесь ее поместили в одиночный блок 4–6, ширина которого была чуть более метра. Вся обстановка камеры состояла из привинченной к полу железной койки, унитаза без сиденья и крышки. В первую ночь спать А. Дэвис не хотелось: она думала о родителях, друзьях и близких, потом о незнакомых людях, которые бросили все свои дела, чтобы выйти на демонстрацию в ее защиту. И в абсолютной тишине тюрьмы, сильно напрягшись, она услышала отголоски лозунгов, доносившихся с улицы: "Свободу Анджеле Дэвис! Свободу всем политзаключенным!". Блок 4–6 был психиатрическим отделением со строгим режимом, где под видом лечения применялись самые жестокие методы наказания. Каждый день заключенным женщинам в пищу добавляли торазин, под действием которого они теряли всякую общительность и отказывались от окружающего мира. Молча вперив взгляд в пространство, они часами пребывали в таком состоянии.
В соседней камере рядом с А. Дэвис содержалась белая узница в возрасте 30-40лет, потерявшая уже всякое ощущение реальности. Каждый вечер весь этаж буквально сотрясался от ее бессвязных и бредовых воплей, ужасающей брани и отвратительных ругательств. Так несчастная вела борьбу против мерещившегося ей мужчины, который хочет над ней надругаться, причем самым извращенным способом. Она все пыталась вытолкнуть невидимого насильника из камеры, и если бы состояние ее не высказывалось в безумных речах, то наяву трудно было бы представить себе что-нибудь, даже отдаленно похожее.
В другой камере содержалась Сандра — совсем еще подросток, обвиняемая в поджоге. В первые дни пребывания она еще выходила из блока, чтобы принять пищу, но потом перестала обращать внимание на все окружающее, и только и делала, что вырывала из головы пучки волос. Ко времени, когда А. Дэвис перевели из блока 4–6, от волос Сандры осталось всего несколько клочков на одной стороне головы. Никто не проявлял никакой заботы об этой молоденькой девушке, только одна чернокожая надзирательница во время своих дежурств старалась вывести ее из состояния депрессии, уговаривая хоть немного поесть…
