– Благодарю вас, государь, – отвечал старик, – мой племянник-доктор уверяет меня, что теперь я стал лучше видеть.
Прогуливаясь однажды по версальскому парку с Мансаром, строителем замка, и Ленотром, создателем парка, Людовик, любуясь фасадом здания, сказал своим спутникам очень лестную любезность: оба вы, дескать, сделали свое дело так, что лучше невозможно себе и представить, создали вещи, достойные всеобщего удивления.
– Государь, – отвечал ему Ленотр, – есть на свете нечто, еще более достойное удивления и редкостное.
– Что же именно? – полюбопытствовал Людовик.
– Король, величайший в мире, удостоивающий добродушной беседой своих каменщика и садовника.
Шовелен, близкий друг короля Людовика XV, умер внезапно, от удара, во дворце и чуть ли не в присутствии короля, на которого его смерть произвела сильное впечатление, потому что он вообще ужасно боялся смерти. Через несколько дней после этого король был в Шуази, собирался куда-то ехать, и вдруг ему доложили, что одна из за пряженных в его экипаж лошадей внезапно упала и тут же издохла.
– Совсем как мой бедный Шовелен! – воскликнул испуганный король.
Сильно расстроив свое здоровье, Людовик XV однажды советовался со своим врачом Ламартишером и, выслушав его, грустно заметил:
– Вижу, что становлюсь стар, пора, верно, затормозить карету!
– Лучше бы вовсе распрячь ее, государь! – отвечал врач.
Г-жа Кампан, бывшая актрисой сначала при дворе Людовика XV, потом у Марии Антуанетты, в своих интересных записках рассказывает о первой беседе, которой удостоил ее король. Он куда-то уезжал и встретил ее на выходе. Узнав ее, он остановился и спросил:
– Мадемуазель, правда ли, что вы очень образованны и говорите на пяти иностранных языках?
– Только на двух, государь, – отвечала девушка, – на английском и итальянском.
– Но вы вполне владеете этими языками?
– Вполне свободно, государь.
– Ну, и двух языков довольно, чтобы свести с ума собственного мужа! – заметил, смеясь, король.
Однажды Людовик XV упрекал свою возлюбленную, г-жу Деспарбес, в том, что она ему изменяла со многими.
– Ты расточала свои милости всем моим подданным; ты была благосклонна к Шуазелю, – говорил он.
– Но он так могуществен! – оправдывалась Деспарбес.
– Потом маршалу Ришелье! – продолжал король.
– Он такой умница!
– Манвилю!
– Если б вы знали, какой он красавец!
– Ну, а герцог Омон? Он что? Красавец, умница?
– О государь, он так глубоко предан вам!
Посетив однажды военные склады, Людовик XV увидел там очки и, сказав: «Ну-ка, попробую, хороши ли они мне?» – надел их и стал читать бумагу, которая как бы случайно лежала на столе. Но бумага эта была, вероятно, положена тут, у него на виду, нарочно, потому что содержала в себе чрезвычайно пышные и льстивые похвалы по его адресу. Прочитав несколько строк, он бросил бумагу и очки и сказал, смеясь:
– Нет, никуда не годятся, слишком увеличивают!
Один придворный шут что-то такое напроказил, т. е. позволил себе чересчур большие вольности в словах и был изгнан из дворца. Некоторое время он пробыл в немилости, а затем ему позволили вернуться. Король Людовик XV сказал шуту:
– Ну, ты опять по-прежнему будешь рассуждать и обсуждать и указывать мне на мои ошибки?
– О нет, ваше величество, с какой стати буду я разговаривать о таких вещах, которые и без меня известны всем и каждому.
Ф. Буше. Мадам де Помпадур
Один очень молодой офицер Орлеанского полка был отправлен к Людовику XV с каким-то очень приятным для короля известием. Пользуясь случаем, офицер попросил себе в награду орден Св. Людовика, который обычно давался лишь старым служакам. Король на его просьбу ответил, что он еще слишком молод.
– Государь, – сказал ему на это юный офицер, – у нас в Орлеанском полку люди недолго живут, старых нет.
Замечательно, что король был чрезвычайно прост и терпелив с прислугой. Так, однажды лакей, светя ему, когда он раздевался, капнул ему горячим воском на ногу.
– Милый мой, – сказал ему король, – ведь тебе все равно, куда капать – мне на ногу или на пол, так ты бы лучше и капал на пол.
Какого-то сторожа не оказалось на своем месте, и королю пришлось прождать, пока его отыскали и прислали. Все присутствующие накинулись на того с ожесточением, но король сказал им:
– Не браните вы его, ему и без того должно быть тяжко, что он заставил меня ждать!
После битвы при Гохштедте, несчастливой для французов, генерал Мардебру, делая смотр пленникам, остановился перед одним бравым гренадером Наваррского полка и, невольно им залюбовавшись, сказал:
– Если бы у французского короля было сто тысяч таких молодцов, он был бы непобедим.
– Моему повелителю, – ответил гренадер, – надо вовсе не сто тысяч таких, как я, а одного такого, как вы!
Фаворитка короля Людовика XV мадам Помпадур сильно ушиблась и, показывая врачу ушибленное место, находившееся в совершенно невидной области тела, обычно скрываемой под одеждой, с большой тревогой спрашивала у врача:
– Скажите, доктор, ведь это будет не видно?
– Сударыня, – отвечал удивленный доктор, – это только от вас зависит.
Одна замужняя греховодница однажды сделала интересное признание своей приятельнице мадам Помпадур.
– У меня, – говорила она, – за всю мою брачную жизнь было двое любовников. Первый из них был так обольстителен, что заставил меня забыть свои обязанности, второй же, наоборот, был так отвратителен, что побудил меня вспомнить об этих обязанностях.
В дамской компании судачили о мадам Помпадур.
– Знаю я ее! – сказала одна из собеседниц. – У нее целая дюжина любовников.
– Экий у вас злой язык, – заметила ей другая. – Вечно вы преувеличиваете ровно вдвое.
Мадам Помпадур однажды отправилась на исповедь. Когда она вернулась, муж со смехом спросил ее, в чем она ходила каяться.
– Так, – отвечала Помпадур, – в разных пустяках. Патер спросил меня, верна ли я тебе. Я, конечно, отвечала «да». А вслед за тем я покаялась ему, что грешна во лжи. Вот и все. Он дал мне отпущение грехов.
В числе соискателей должности садовника к мадам Помпадур явился среди прочих молодой человек. Его спросили, сколько ему лет. Он, скромно потупив глаза, отвечал, что ему двадцать два года.
– Как двадцать два? – спросила его Помпадур. – Вот тут, в вашей метрике, написано, что вы родились в таком-то году, значит, вам двадцать три, а не двадцать два года.
– Да, – отвечал скромный молодой человек. – Но, видите ли, я один год провел в тюрьме за кражу и, разумеется, вынужден исключить этот год из моей жизни.
Перенося с места на место очень дорогую китайскую вазу, лакей мадам Помпадур уронил ее на пол, и она разбилась. Выбежала хозяйка и, с отчаянием всплеснув руками, воскликнула:
– Опять разбил что-то!
– На этот раз, сударыня, – отвечал с довольной улыбкой лакей, – вышло очень удачно. Посмотрите, ваза разбилась всего на две части.
– По-вашему, это удачно? – спросила хозяйка.
– А как же, сударыня, всего один раз нагнуться и сразу поднять оба куска. А то иной раз как разобьется вдребезги, сколько времени ползаешь по полу-то, пока все подберешь…
Мадам Помпадур держала в доме множество прислуги, которая обворовывала ее при всяком удобном случае. Когда прислуга поздравляла ее с Новым годом и ожидала награды, Помпадур обыкновенно говорила:
– Дарю вам все то, что вы у меня украли в течение года.
К мадам Помпадур явился в гости академик Леруа. В ходе беседы он, усевшись перед камином, без церемонии положил ноги на решетку камина. А она была позолочена, и хозяйка дома с большим беспокойством смотрела на его ноги, которыми он мог ободрать позолоту, а сделать ему замечание никак не решалась. По счастью, академик завел речь об антифразах, то есть таких оборотах речи, при которых смысл того, что нужно сказать, как бы выворачивается наизнанку. Помпадур попросила объяснить это слово, и Леруа дал подробное объяснение и даже спросил, поняла ли его собеседница.
– Вполне поняла! – отвечала Помпадур и тут же прибавила: – Я должна вас предостеречь, милостивый государь, вы держите ваши ноги на решетке, а она позолочена, и я боюсь, как бы позолота не испортила ваших сапог.
Некая придворная дама жестоко поссорилась с мадам Помпадур. Об этом происшествии доложили дворцовому чину, которому надлежало о том ведать.
– Назвали они одна другую уродами? – прежде всего осведомился тот.
– Нет, – отвечали ему.
– Ну, ничего, можно, значит, еще помирить их!
Однажды королевский мушкетер Бижур сделал такое порывистое движение, что у него шляпа слетела с головы. Кто-то из товарищей поддел шляпу на шпагу и подал ее, к великому огорчению владельца, который не мог сдержать свою досаду.
