Бывает так: на каком-нибудь небольшом славянском или финском поселении археологи находят цветные привозные бусы, потом серебряный арабский дирхем, а за ним — и еще один. Один из дирхемов отчеканен в Багдаде при халифе из династии Аббасидов, а другой — на пятьдесят лет позже, в Средней Азии, при эмире Нухе ибн Мансуре. Значит, предприимчивые дельцы, скупщики мехов, пробирались на своих лодках к жителям деревни по крайней мере на протяжении этих нескольких десятков лет…
Итак, купец — такой же строитель древнерусского государства, как и воин. Международная торговля привлекала на Русь энергичных, предприимчивых людей, способствовала росту торговых городов. Образы купцов попали даже в былинный эпос. Вспомним, например, знаменитого новгородца Садко — он именно купец, судовладелец, и былина о нем содержит множество точных деталей древних торговых экспедиций, включая, например, жертвоприношение морскому божеству!
А теперь мы вновь возвратимся в мир войны и попытаемся ответить на вопрос — как же сражались русские воины X столетия, какие приемы использовали в бою? В поисках ответа нам поможет реконструкция древнего оружия и доспехов.
Летопись, рассказывая о войнах и сражениях, зачастую скупа на мелкие детали. У летописца другая задача — передать общий ход боя, отметить его жестокость (если она была особо выдающейся), назвать самые тяжелые для обеих сторон (или только для той стороны, которой летописец сочувствовал) потери и, конечно, сказать, кто в сражении победил. Для изучения приемов боя летопись нам не подойдет — она их будет упоминать мельком и лишь в тех ситуациях, когда это важно для сюжета летописного рассказа, например, рассказа об убийстве.
Для описания боя у древнерусского летописца есть множество отвлеченных слов и выражений. «И была сеча зла» — так говорит о сражениях «Повесть временных лет», лишь изредка добавляя отдельные выразительные детали. Самих сражений за этими словами не видно, мы не можем сказать, как именно рубились с врагом воины Руси, как они двигались, как стояли, как защищались и наносили удары.
Фехтовальные приемы Запада и Востока можно изучать по сохранившимся поздним учебникам и руководствам. Но на Руси таких учебников, по-видимому, не существовало никогда, во всяком случае, ученые пока не обнаружили ни одного. Между тем очевидно, что, если есть оружие, должна быть и отработанная методика владения им. Как же сражались древнерусские воины?
Арабские и византийские авторы, описывая сражения с участием русских воинов, добавят ряд любопытных деталей к летописным описаниям, но про конкретные приемы боя мы опять же не узнаем почти ничего. Например, у Ибн Мискавейха мы опять, как и в нашей летописи, увидим общие фразы вроде «пошли на них русы сокрушительной атакой». Так есть ли источник, который адекватно и подробно расскажет нам о средневековой повседневности?
Такой источник есть, правда, источник этот нерусский. Мы уже знаем, что в раннесредневековое время вооружение древнерусского воина примерно соответствовало вооружению наших северных соседей — скандинавов. А у скандинавов есть замечательный источник для изучения повседневности, и в том числе — для изучения приемов боя. Этот источник — исландская сага.
Дети с игрушечным оружием на историческом фестивале «Исаборг» (Старый Изборск, Псковская область). Фото автора. Щиты и мечи конструктивно повторяют «взрослые» образцы, отличаясь лишь размерами.
Слово «сага» произошло от «segja» — «рассказывать». Сага — это рассказ, рассказ о герое или короле, а иногда — о целом роде или королевской династии. Ученые различают королевские саги (посвященные норвежским конунгам), «саги об исландцах», рассказывающие об исландских родовых вождях — хевдингах, или о целых исландских родах, «саги о древних временах», повествующие о древних богах и героях, и еще ряд видов. Нам интересны первые две разновидности саг.
Почти все известные нам саги были записаны не в континентальной Скандинавии, а на острове Исландия, который в конце IX — начале X в. заселили выходцы из Норвегии. В конце XII в. исландцы стали записывать рассказы о норвежских королях (первые такие саги создавались на заказ), а чуть позже — передававшиеся устно из поколения в поколение рассказы о своих сородичах. Так появились два главных вида саг — «королевские саги» и «саги об исландцах», или родовые саги.
Сага — это в первую очередь литературный рассказ. И, хотя в большинстве случаев это рассказ о реально живших людях, использовать ее как исторический источник сложно. Например, в сагах нет никаких дат. Там, конечно, встречаются датировки событий типа «той весной умер Снорри Годи» или «через две зимы после того, как…». Однако восстановить реальную дату можно лишь приблизительно — если в саге упоминаются такие исторические события (например, битвы), которые отразились в источниках с точными датировками.
Уже при первом взгляде на текст любой саги видно, что ее язык близок к разговорной речи. Вот, например, как описывает бой «Сага о людях с Песчаного берега»:
«Стейнтор и пятеро с ним пошли приступом на шхеру, а норвежцы отошли на расстояние выстрела, у них были с собой луки, и они принялись расстреливать защитников шхеры, от этого те терпели урон.
Увидев, что Стейнтор обнажил меч, Торлейв Кимби сказал:
— Рукоять у тебя, Стейнтор, сверкает как прежде, — сказал он, — но я не знаю, сменил ли ты с осени тот мягкий клинок, что был у тебя в Лебяжьем фьорде.
Стейнтор отвечает:
— Я бы хотел, чтобы, прежде чем мы расстанемся, ты испытал сам, мягок мой клинок или нет».
Мы видим удивительно живую сцену, слышим речь персонажей саги. Конечно, все, что они говорят — вымысел (между событием и записью саги около двухсот лет), но вымысел удивительно правдоподобный. Сами рассказчики и слушатели саги (ведь эти произведения первоначально передавались изустно) воспринимали эти рассказы как правду.
Сага как источник для реконструкции событий весьма ненадежна. Сага как источник для изучения традиционного общества (и в том числе боевого искусства) не имеет себе равных.
Но, конечно, и у составителя саги описание боя — не самоцель, ему интересны распри как двигатель сюжета и поведение в этих распрях героев саги. Сагописец скажет «взмахнул мечом», «нанес удар», «отрубил ногу» — но как именно взмахнул герой мечом, как именно он наносил удар, как он при этом стоял и двигался, — этого мы из саги не узнаем.
Тогда можно попытаться изучить древние приемы боя опытным путем — изготовить реплики оружия и защитного снаряжения, соответствующие по размерам и массе своим древним образцам, и попробовать имитировать сражение. Так мы вполне сможем понять, как удерживалось оружие, какие движения мог или не мог совершать древнерусский воин. Исключена будет только цель боя — убийство противника.
На помощь приходит военно-историческая реконструкция. В наши дни она стала весьма массовым увлечением. Подробнее о реконструкторах мы поговорим в послесловии к нашей книге, а пока посмотрим поближе на самое зрелищное, для многих — самое увлекательное направление реконструкции — военное дело.
Реконструкция средневековых сражений в современных условиях имеет несколько форм. Широкое распространение получили, например, турниры — явление, совершенно не характерное для раннесредневековой Руси и Скандинавии. На фестивалях проводятся большие строевые бои. Наконец, организуются маневры на местности по различным сценариям. Это, пожалуй, наиболее интересная форма боевой реконструкции, наиболее приближенная к реалиям древней войны.
Г. И. Угрюмов. Испытание силы Яна Усмаря. Живописцы-академисты начала XIX в. не стремились воспроизводить в точности реалии древнего костюма и вооружения, да и представление о них в то время не было еще разработано. Главное на их картинах — передача динамики и эмоций героев события.
При современной реконструкции древнерусского военного дела используют затупленные муляжи оружия, лезвия которых не должны иметь менее 2 мм в толщину. Это способствует безопасности участников, но несколько снижает достоверность оружия — оно получается более тяжелым, чем было в древности. Особенно это касается мечей.
Как только участники реконструкционных сражений попытались воевать друг с другом с помощью восстановленного оружия, начали вскрываться проблемы, которых археологи-оружиеведы до сих пор касались лишь мельком. Например, проблема так называемой поддоспешной экипировки. Выяснилось, что, хотя нам известен древнерусский шлем и древнерусский доспех, мы почти ничего не знаем о том, что носилось под ним. А ведь надеть железный шлем на непокрытую голову (как это иной раз делают герои исторических фильмов!) нельзя, как нельзя надеть кольчугу на обычную тканевую одежду…
