Единственный выход я видел в том, чтобы надвинуть повязку на самые глаза истукану, но как исполин будет смотреться в кинофильме? И тут я вспомнил, как Сер-хио в музее рассказывал мне, что древние мастера не заканчивали обработку изваяний в каменоломнях, а дошлифовывали спины и вырезали им глазницы только после окончательной установки — на платформах агу.
Ничего нет страшного, если повязка опустится на глаза: статуи всегда путешествовали слепыми, незаконченными. Как я мог об этом забыть?
— Надвинем повязку ниже! — решил я.
Начало испытаний тем не менее оттягивалось. Камеры, рабочие, моаи, я — все томились в ожидании: не было тех, кто должен был тянуть канаты. Автобус с ними притарахтел только полтора часа спустя после установленного времени.
Не дожидаясь, когда автобус остановится, рабочие выпрыгивали на ходу. Конечно, их подгоняло не желание скорей взяться за канаты. Чего не было, того не было. На моаи они только бросили безразличный взгляд и заспешили прямо к яме, которую с воодушевлением копали их друзья поодаль. Там устраивали земляной очаг, чтобы запечь уже разделанную на порпии свинину. Тур запланировал не только испытание, но и торжественное его завершение — истинно полинезийское угощение — куранго.
На этот раз мы упростили руководство, и я избавился от кучи забот: теперь Хуан, который и прежде руководил рабочими, должен был расставить по местам и тех, кто наклоняет истукана, и тех, кто его удерживает от падения, и тех, кто поворачивает. Мне оставалось лишь проверить, все ли в порядке.
Предетартовая лихорадка постепенно улеглась, и наступил момент, когда мы могли начать испытание. Канаты, люди и статуя ждали. Я еще раз проверил, все ли готово.
И вот мы начали. С той минуты для меня перестал существовать окружающий мир, я стремился быть всюду и видеть каждую мелочь. Как в это время я выгляжу в кадре, мне было совершенно безразлично. Самое главное — безопасность людей и сохранность статуи.
Прозвучало подбадривающее рапануйское «ге-е-е-й», по команде Хуана канаты натянулись, и десятитонная фигура начала сперва неуверенно, а потом в нужном ритме раскачиваться из стороны в сторону. Знак к началу очередного шага Тур давал после того, как я кивал: мол, все в порядке, а он проверял, готовы ли операторы. Команды наклоняющим и поворачивающим давал Хуан. В двух предыдущих экспериментах опоздания с передачей приказов случились из-за языкового барьера, а для тянущих канаты было очень важно сделать рывок в надлежащий момент. То тут, то там раздавался голос Хуана, слышались подбадривающие выкрики. Первый мощный рывок, второй, третий — и вот уже каменный гигант отважился довериться смешным человеческим фигуркам, окружившим его со всех сторон. Они, дерзкие, нарушили его трехвековой сон и привели в движение. С трудом, как и подобает такому старцу, колосс начал выдвигать вперед поросший мохом бок.
Моаи, посопротивлявшись пару минут, шагнула, но вместо простого движения вниз она начала карабкаться вверх.
— Стоп! Стоп! — Я воспользовался своим правом и побежал посмотреть. Когда основание статуи сдвинулось, осталась глубокая впадина. Ясно. У этого гиганта основание было не ровное, как мы рассчитывали, а закругленное эрозией, и поэтому он сделал шаг в другую сторону. Облегченно вздохнув, я кивнул Хуану, чтобы люди вернулись на свои места.
Смятение понемногу улеглось, и рабочие ждали команды для следующего шага. Открытие, что основание статуи круглое, меня вовсе не привело в восторг. Мелькнула страшная мысль: а что, если гиганта удерживают от падения только страхующие канаты? Они и так были натянуты, что хоть играй на них, как на струнах. Но надо продолжать. Ждать нечего. Я еще раз тщательно все проверил: видимой опасности изваянию и людям не было, и я кивнул.
При первом шаге моаи повернула правый бок на добрых сорок градусов. Теперь она должна развернуться в противоположную сторону на все девяносто. Тогда два шага составят путь примерно пятьдесят — шестьдесят сантиметров. И она уже определенно выйдет из своего прежнего ложа.
— Поехали!
Зазвучали команды, островитяне с задором дернули канаты, и статуя под веселое гейканье рабочих и зрителей начала двигаться.
Восторги сразу утихли, когда четырехметровый гигант вдруг начал раскачиваться и медленно падать вперед. Люди, которые держали поворачивающие канаты, вмиг разлетелись, а я застыл на месте. К счастью, моаи остановилась. Ее удержала страховка — хотя канаты и были натянуты, как наши нервы, но выдержали, и нам представилась возможность разглядывать умеренно наклоненную моаи.
Зрители между тем опомнились, и развернулась жаркая дискуссия на нескольких языках.
Краешком глаза я посмотрел на киногруппу, они с азартом снимали все, жадно схватывая каждую деталь. «Все о'кей, — восторженно помахали они мне руками, — будут великолепные кадры». Ну хоть кому-то это понравилось.
Непредвиденный наклон статуи вперед был вызван тем, что эрозия деформировала основание. Оно не было и полностью закругленным, как это представлялось после первого шага. Основание словно было срезано наискосок. И если бы истукан вышел из своего ложа на ровную поверхность, он мог бы шагать наклоняясь вперед, насколько ему позволяла эластичность страхующих канатов. Без них он уже давно лежал бы на земле, и мой позор был бы полным.
И тут в голову пришла простая спасительная мысль. Статую мы выпрямим сами без помощи подъемных кранов, если нам удастся сделать несколько шагов. Прежде всего мы усилили страховку сзади еще одним канатом и начали подготавливать следующий шаг.
Но сначала, естественно, я объяснил свой план Туру, и он согласился с ним. Тур меня приятно поражал тем, что оставался невозмутимо спокойным, хотя видел все, что происходило с моаи. В минуту сильного напряжения мне всегда помогало его спокойствие. Он верил, как и остальные, что статуя обязательно пойдет.
Сделав несколько шагов, статуя и в самом деле выровнялась. Позади осталось два метра из тех шести, которые нужны были киногруппе, чтобы снять фильм. Мне казалось — прошла вечность. Но моаи шла. Сгребала перед собой песок, камни, дробила их, вырывала дерн из мягкой земли, но двигалась!
Параллакс — видимое изменение положения небесного светила вследствие перемещения наблюдателя. Различают параллакс, обусловленный вращением Земли (суточный параллакс), обращением Земли вокруг Солнца (годичный параллакс) и движением Солнечной системы в галактике (вековой параллакс). По параллаксу небесных светил методами тригонометрии определяют расстояние до этих светил.
Археологи считают, что в городище Цибильчальтун было около двадцати тысяч монументальных здании и приблизительно столько же строении из дерева и тростника, нe оставивших заметных следов
Вторым по древности (после Цибильчальтуна) городом археологи считают Тикаль, основание которого относится к VI веку до н. э.
Самая большая иероглифическая надпись майя помещена на лестнице храма 26 в Копане, она содержит не менее двух с половиной тысяч иероглифов
Погребения в маияских пирамидах археологи находили и до раскопок в Паленке (Вашактун, Комалькалько, Чинкультик, Иошиха, Сан-Антонио, Танина и др.) и после (Тикаль, Караколь, Цибильчальтун и др.)
