Ибн-Сина родился в таджикском селении Афшана в 980 году в семье знатного чиновника, но вскоре после его рождения семья переехала в Бухару. Отец стремился воспитать сына в лучших традициях той поры, в 10-летнем возрасте Ибн-Сина уже окончил духовную школу, в которой научился читать и писать, выучил наизусть весь Коран и успешно овладел важнейшими разделами филологических наук — поэтикой, грамматикой, стилистикой и риторикой. С пятнадцати лет он начал учиться самостоятельно, стремясь творчески постичь суть каждой из наук. Очень рано Ибн-Сина заинтересовался медициной и считал ее нетрудной наукой. В короткое время мое искусство в этой области достигло таких пределов, что многие из известнейших врачей того времени перенимали у меня медицинские знания. Занялся я также и практикой врачевания, и врата исцеления и опыта распахнулись передо мной так, что и сказать нельзя. В то же время я не переставал изучать и фикх[8] [Фикх — мусульманское законоведение], а было мне в то время шестнадцать лет.
Таким образом, еще в юношеские годы Ибн-Сина прославился как врачеватель, и в 17 лет его пригласили лечить самого саманидского правителя. Ибн-Сина успешно справился с возложенной на него задачей, вылечив эмира от считавшейся неизлечимой болезни, и в награду получил доступ в царскую библиотеку, в которой имелись уникальные трактаты по многим отраслям знаний.
К 18-ти годам Ибн-Сина предстал перед современниками уже широко образованным человеком. К этому же времени относятся и его первые труды, среди которых — большой философский трактат «Книга знаний», посвященный вопросам логики, физики, метафизики, математике, астрономии и музыке…
В конце X века государство Саманидов пало под ударами войск Махмуда Газневи. Султан Махмуд установил такой режим правления, что исключалась даже возможность свободного творчества. Он насаждал арабский язык, язык фарси изгнал из всех государственных учреждений, и потому любовь Ибн-Сины к родному языку воспринималась как демонстративный вызов. Первое время Ибн-Сина вынужден был в поисках работы переезжать из одного города в другой, от одного эмира — к другому. В 21 год он оказывается в Ургенче — столице Хорезма, где во главе «Академии Мамуна» стоял великий аль-Бируни. Авиценну (так в Европе называли Ибн-Сину) в Хорезме приняли хорошо, назначили ему жалованье как мусульманскому законоведу, здесь ученый наконец-то обрел друзей и единомышленников, но его многообразная и плодотворная работа в Академии вскоре была прервана, так как Махмуд Газневи потребовал, чтобы все ученые прибыли к его двору.
Авиценна не захотел отправиться в Газни и, переодевшись дервишем, вместе со своим другом Масихой ночью бежал из Ургенча. В дороге Масиха, не выдержав суровых испытаний перехода, умер, и дальше Авиценна продолжал путь один. Он добрался до Нишапура, через некоторое время переехал в Джурджан. Здесь он быстро завоевал известность своим искусством врачевания, стал принимать больных, вести занятия с многочисленными учениками и продолжать свои научные исследования.
Позже Ибн-Сина перебрался в Рей, но к городу приближались войска Махмуда Газневи, и ученый уехал в Хамадан, где эмир Шамса ад-Давла назначил его визирем. Но Авиценна был противником тюркских наемников, и когда те подняли против правителя Хамадана мятеж, то его обвинили в задержке выплаты жалованья. Бунтовщики ворвались в дом Ибн-Сины, разграбили имущество ученого, а его самого схватили и бросили в темницу. Они даже потребовали, чтобы правитель казнил Ибн-Сину, но тот на казнь не согласился, а для успокоения мятежников отстранил ученого от должности. После этого Ибн-Сина в течение сорока дней скрывался в доме одного местного жителя, однако через некоторое время заболевший эмир вновь вызвал его к себе. Ибн-Сина излечил эмира, после чего был восстановлен в должности.
Народ любил ученого, и маленькую площадь перед домом Ибн-Сины всегда заполняли люди, среди которых были богатые и знатные. Однако больше было больных, жаждущих исцеления от чудодейственных рук знаменитого врача. Много было бедных крестьян, ремесленников и торговцев, которые приносили с собой жалобы на сборщиков податей и других мелких чиновников. Вместе с учениками Ибн-Сина обходил больных, назначал им лечение, а затем ехал на заседания дивана. Иссохшие люди в лохмотьях целовали перед ним землю и долго бежали следом. Ученый, как мог, восстанавливал справедливость, но с каждым днем убеждался, что сделать он может не очень-то много. Для больных и голодных повар Ибн-Сины готовил в огромном котле еду, и когда после полуденного намаза ученый возвращался домой, начинался общий обед.
Если простой народ любил ученого, то правителям он часто был неугоден. После смерти эмира Шамса ад-Давла, в правление его сына, враждебно относившегося к ученому, Ибн-Сине вновь пришлось скрываться в доме знакомого, где он закончил несколько основных разделов своей «Книги исцеления». Когда Ибн-Сина работал над своим трудом, правитель Хамадана заподозрил его в сношениях с правителем Исфахана и приказал посадить ученого в крепость Фарджан, которая была возведена на высокой скале неподалеку от Хамадана для защиты подступов к столице. Высокие толстые стены с бойницами, тяжелые подъемные ворота на ржавых скрипучих цепях, служившие одновременно и мостом… Несколько построек за этими стенами — дом коменданта, казарма для немногочисленного гарнизона и тюрьма, в которой много лет томился старый, помешавшийся в уме человек, вина которого давно была забыта.
Едва Ибн-Сина вошел в предоставленное ему помещение, как в голове его начали складываться горькие строки:
Вхождение мое в эту крепость явно, как ты сам видишь, Но совершенно сомнительно дело моего выхода из нее.
Кто знает, не суждена ли и ему участь несчастного старика, который потерял в тюрьме не только молодость и память, но и рассудок! В крепости Ибн-Сина пробыл более четырех месяцев. Однако он не позволял себе долго задумываться над своей печальной судьбой. Целыми днями он писал, поднимаясь с рассветом, и только вечером, когда спускалась прохлада, выходил на крепостную стену и смотрел на звезды. Комендант крепости, старый и спокойный человек, полагал, что по звездам узник пытается определить день своего освобождения. Он был глух, и глухота его все усиливалась. На третий день заключения Ибн-Сина осмотрел его уши, промыл их и вытащил серные пробки, после чего старик стал различать привычные звуки. В благодарность за исцеление он приказал освободить ученого от цепей, даже принес узнику бумагу из собственной канцелярии, чернильницу и тростниковое перо, и в заключении Ибн-Сина написал «Книгу о правильном пути», переделал «Книгу о коликах»…
Хайи ибн-Якзан — так звали коменданта крепости, и его имя переводится как «Живой, сын Бодрствующего». Он, много повидавший и испытавший в жизни, был простым неграмотным воином, но в разговорах с ним Ибн-Сина и сам обретал то спокойствие, каким веяло от старика. Тот был бесхитростен и словоохотлив, страдал бессонницей и был рад, что нашелся человек, с которым за разговорами можно провести хоть часть ночи. Все виденное и пережитое старик рассказывал с такими точными подробностями, что Ибн-Сине захотелось записать все его рассказы. Но, поразмыслив, он отобрал лишь главное из них, и так в уме его сложилась философская повесть «Живой, сын Бодрствующего»[9] [Герой повести встречается с простым и добрым, вечно бодрствующим стариком, и тот рассказывает ему о своей жизни, странствиях и о том, как ему удалось познать окружающий мир. Добрая душа старика проникает всюду — опускается в ад и поднимается до горних высот. Книгой этой будут потом зачитываться многие люди, а литературоведы считают, что и Данте творил свою «Божественную комедию» под влиянием произведения Ибн-Сины].
День за днем проходили недели и месяцы, но ни один звук внешнего мира не долетал до узника. Однако нет покоя в маленьких феодальных владениях, нет прочности в тронах их правителей! Как-то утром комендант сообщил ученому, что, видимо, где-то поблизости началась война. Ночью хамаданские солдаты разбили лагерь у подножия крепости, а на рассвете двинулись дальше — в сторону Исфахана. Не прошло и недели, и крепость Фарджан стала приютом для самых знатных людей Хамадана. Исфаханский правитель Ала уд-Давла в несколько дней выиграл войну, вошел в Хамадан, и бежавшая оттуда знать укрылась в крепости. Так правители страны и заключенный ими узник оказались в равном положении.
После освобождения Ибн-Сина еще некоторое время прожил в Хамадане, а потом в рубище дервиша перебрался в Исфахан, правитель которого встретил знаменитого ученого очень радушно и даже приказал каждую пятницу, по вечерам, устраивать собрания с участием местных ученых. Однако и здесь Ибн-Сина не чувствовал себя в безопасности. В 1029 году город был взят войсками сына Махмуда Газневи. В пылу сражений пострадало имущество ученого и погибло его философское 20-томное сочинение «Книга справедливости».
