Попытаемся же увидеть и понять седую древность Таврики вначале через покровы окутывающих ее мифов и легенд, в которых своеобразно преломились элементы действительности; а затем постепенно опустимся на твердую почву добытых археологами фактов, научно обоснованных историками выводов.
В древнегреческих мифах и в землеописаниях немало места уделено Тавриде и омывающему ее берега Понту Эвксинскому. Примечательно, что с ними связан один из древнейших пластов мифов, сообщаемых античными авторами. В «родословной» древнегреческих богов и героев Понт, наряду с Океаном, выступает древнейшим прародителем титанов, мифических царей и народов. От брака Понта и Геи произошли, в частности, гарпии, горгоны, граи, форкиды — архаические доолимпийские женские божества. Таврида, наряду с Колхидой, выступает местом действия одного из самых известных мифов Эллады — сказании о походе аргонавтов, который традиция приурочивает к XIII–XII вв. до н. э. У Гелиоса, древнейшего доолимпийского бога солнца, было два сына, один из которых — Персей — стал царем Тавриды, а другой — Ээт — царем Колхиды, обладателем золотого руна, за которым отправились в поход аргонавты.[1] Охраняли же это руно, по словам Диодора Сицилийского, тавры и их священные огнедышащие быки.
По берегам противолежащих стран — Колхиды и Тавриды — бродили мудрые волшебницы, сведущие в целительных и губительных свойствах трав и камней: главной была Геката, дочь царя Тавриды Персея, которая, согласно Диодору, очень любила охоту, приобрела опытность в составлении смертоносных ядов, а также построила храм Артемиде и установила обычай приносить в жертву чужестранцев. От ее брака с Ээтом, царем колхов и меотов, произошли волшебницы Цирцея, знакомая нам по «Одиссее», и Медея, помогавшая Ясону похитить золотое руно. О сложных и тесных взаимосвязях населения Тавриды и Колхиды свидетельствуют и следующие детали рассказа Диодора: охрана золотого руна, от которого зависело благополучие и жизнь царя Ээта, была доверена именно таврам; дочь Ээта Медея, проведя аргонавтов к священному участку, где оно хранилось, на таврском наречии попросила стражу отпереть ей ворота.[2]
Интерес к Тавриде и другим припонтийским областям объясняется не только тем, что это — отдаленные неведомые земли, почти "потусторонний мир", подходящий для заселения мифическими героями. Греки стремились приобрести как можно больше реальных сведений о странах Северного Причерноморья, с которыми их издавна связывали торговые отношения. Страбон, будучи весьма высокого мнения об известных Гомеру географических сведениях, не сомневался в том, что события «Одиссеи» имели место на Понте, а попытки перенесения их в Океан, на запад, — просто поэтический вымысел. "Вообще люди тех времен, — пишет он, — представляли себе Понтийское море как бы другим Океаном, и отплывших туда воображали уехавшими столь же далеко, как и выплывших на большое расстояние за Геракловы столпы… Может быть, вследствие этого поэт перенес события из Понта в Океан… Может быть, и одноглазых циклопов поэт перенес из рассказов о Скифии: говорят, именно таковы аримаспы, которых вывел Аристей Проконнесский в "Аримаспее".[3]
Возникновение греческих колоний на северном побережье Черного моря, включая Крым, было подготовлено развивавшимися издавна, в течение не менее полутора тысячелетий, меновыми сношениями населения наших степей с южными странами, в том числе со странами Эгейского бассейна. О существовании исконных земледельческих культур в Северном Причерноморье свидетельствуют данные археологии. Рассказывают о них и мифы о легендарных обитателях севера гипербореях, ежегодно посылавших дары Аполлону Гиперборейскому на остров Делос; дары эти состояли из начатков урожая пшеницы, обернутых в пшеничную солому, которые передавались от одного народа к другому, покуда не достигали святилища Аполлона на острове Делос; обычай этот, начало которого теряется где-то во II тысячелетии до н. э., засвидетельствован и исторически в IV–III вв. до н. э. По мнению ученых, путь даров гипербореев отражает архаический торговый путь, по которому возили товары из Скифии.[4]
О древнейшем земледелии повествует миф, слова из которого взяты в качестве эпиграфа к главе. В греческой литературной традиции существовал рассказ о деяниях древнего царя или бога, наделенного всеми чертами "культурного героя", которого египтяне называли Озирисом, а греки — Дионисом. Решив приобщить людей к полезным открытиям и прежде всего научить их возделыванию хлеба и винограда, он отправился в длительное путешествие вплоть до Индии, неся всюду изобилие и радость, основывая города, которым давал одно и то же имя — Ниса.[5] Кстати Дионис и значит "бог Нисы": Стефан Византийский насчитывал в древности полсотни городов с этим именем. Побывал Озирис-Дионис и в Таврике, где также научил людей земледелию и виноградарству: именно с этим, согласно легенде, и связано название страны, поскольку священным животным как Озириса, так и Диониса был бык — по-гречески таврос. Именно таким его изображают рисунки на вазах — увенчанным виноградной лозой, в окружении сатиров и вакханок. Переправа священного быка с востока на запад, из Колхиды в Тавриду, увековечена в названии Босфор — бычья переправа.
Античная письменная традиция донесла до нас то скупые, то многословные сведения, где быль перемешана с легендой, о древнейших обитателях Крыма — киммерийцах, таврах, скифах. Сегодня, когда накоплен немалый археологический материал, сгруппированный под теми или иными условными названиями — по месту первых находок — в качестве памятников кемиобинской, кизилкобинской и других культур, встает сложная задача отождествления их с теми или иными племенами, фигурирующими у древних авторов. И хотя основными обитателями горного Крыма античная традиция называет тавров, четко отличая их от скифов, сегодня мы знаем, что этническая картина была гораздо сложнее и динамичнее: ее складывание определялось тем, что племена, с незапамятных времен двигавшиеся с востока и пытавшиеся закрепиться в Северном Причерноморье и в Крыму, по прошествии нескольких веков вытеснялись новыми волнами переселенцев. Нам известно, что примерно с VII в. до н. э. древнейших обитателей края — киммерийцев — вытесняют скифы; в III в. до н. э. скифов вытесняют сарматы и т. д. При этом осколки племен и народностей, некогда входивших в главенствовавший на полуострове союз племен, оттесняются в горы, где еще долго хранят свою этнокультурную самобытность. Предгорьям и горам Юго-Западного Крыма, стоявшим преградой на пути кочевников, суждено было играть особую — охранительную — роль в истории культур: к ним в полной мере можно отнести слова Г. В. Ковалевского о значении горных районов, которые "в противоположность низинам, уберегли в своих изолированных гнездах древнейшие и своеобразные реликты прошлого — осколки человеческих рас, наречий, старинные хозяйственные формы… обычаи, нравы, остатки растений и животных".[6]
Самый древний народ, населявший причерноморские степи и Крым и чье имя дошло до нас — киммерийцы: они обитали здесь на рубеже II и I тыс. до н. э. Геродот, посетивший Северное Причерноморье в V в. до н. э., киммерийцев, разумеется, не застал, и передавал сведения, оставшиеся в памяти местного населения, ссылаясь на уцелевшие географические названия — Боспор Киммерийский, на берегах которого находились поселения Киммерик и Киммерий, Киммерийские стены и т. д.[7] Согласно рассказу "отца истории", киммерийцы, вытесненные скифами, удалились в Малую Азию. Однако оставшаяся часть смешалась с победителями: в свете данных археологии, антропологии, лингвистики, киммерийцы и скифы — родственные народы, представители североиранского этноса, так что очевидно не случайно греческие авторы подчас путали или отождествляли их.[8] Вопрос об археологической культуре, соответствующей историческим киммерийцам, считается одним из сложнейших. Прямыми потомками киммерийцев некоторые исследователи считали тавров. Тем временем накапливавшийся археологический материал привел к выделению особой культуры, названной кизилкобинской по месту первых находок в районе Красных пещер — Кизил-коба. Ее носители жили там же, где и тавры, — в предгорьях, в то же время — с начала I тыс. до н. э. по III–II в. до н. э., занимались земледелием и отгонным скотоводством. Однако в культуре оказались существенные различия — так, у кизилкобинцев керамика украшена геометрическим орнаментом, у тавров он обычно отсутствует; разным был и погребальный обряд — первые хоронили покойников в небольших курганах, в могилах катакомбного типа, в вытянутом положении на спине, головой обычно на запад; вторые — в каменных ящиках, присыпанных землей, в скорченном положении на боку, головой обычно на восток. Сегодня кизилкобинцы и тавры рассматриваются как два разных народа, обитавших в течение I тыс. до н. э. в горной части Крыма.
