Как будто перед нами разверзли завесу времени. Мы увидели иссиня-черный прокопченный потолок и штрабы — следы врубки от воронцов и лавок. Нам этот вид был милее любых палат с гобеленами и узорным паркетом, потому что Эти следы подтвердили наше предположение. Истинно, мы находились в старинной курной избе, Конечно, она не была современницей Радищева, но, пожалуй, ее можно датировать пушкинским временем.
Курная изба!.. Каким далеким кажется тот крестьянский быт. Как не верится, что в этой избе не было печного дымохода и дым наполнял избу, оседал сверху сизой пеленою. И это в то время, когда просторы России уже оглашал пронзительный паровозный гудок! Однако известны курные избы и более позднего времени. Для примера можно вспомнить построенный в начале нашего столетия дом С. Третьякова в деревне Гарь Архангельской области. При сравнении двух изб бросается в глаза маломерность нашей подмосковной, но лесные великаны стали исчезать в окрестностях древней столицы еще в XVIII веке.
Оба дома принадлежат к одному типу — брус и понесли одинаковые утраты. У того и другого нет хозяйственных построек. Но хозяйственные дворы легко представить по аналогии с усадьбами в деревне Гарь и в селе Фрянове, сохранившими их, но утратившими «лицо» старых домов.
Отличительной особенностью северных курных изб является наличие «дымников» в потолке — дымоотводов через деревянные короба с задвижкой, тогда как в Подмосковье так и не усвоили такую конструкцию и выпускали наполнявший избу дым через дверь или окно, создавая невыносимые условия для жилья. Угореть в таких избах было обычным делом. Просто оторопь берет, когда перечитываешь страницы «Путешествия из Петербурга в Москву».
Николай Иванович Камин улыбается. Жмет на прощание нам руки. А мы все не можем избавиться от образов, нахлынувших на нас. Ведь это же он, Камин, представитель четвертого поколения крестьянской семьи, живет в избе, которая в дымной полутьме хранила от холода своих первых обитателей и здравствует ныне, освещенная электричеством, с телевизором и магнитофоном. Правда, хозяин знает, что изба доживает последние дни, и думает о новой стройке, но как необходимо сохранить его дом для музея народного зодчества.
С щемящим чувством отошли мы от избы Камина.
Живо вспомнились есенинские строки:
О красном вечере задумалась дорога.
Кусты рябин туманней глубины,
Каба-старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишины.
Мы пошли по селу, вглядываясь в новый облик сельской улицы. Через дом, а то и на каждом доме ярко светились красные пятиконечные звезды. Так фряновцы отметили избы, откуда ушли и не вернулись солдаты Великой Отечественной. Дорогой ценой досталась победа нашему народу. Здесь не был фашист, но, вспоминая другие сожженные деревни и села, невольно думаешь, какой же неизмеримой болью должна была отозваться в сердце солдата каждая пылающая изба, каким гневом должны были загораться глаза советских воинов, видевших на месте родных сел остовы печных труб на пепелищах.
Мы подошли к окраине села, оглянулись и увидели крыши домов, утопающие в сиреневом море. И сейчас, когда мы видели Фряново со стороны, оно поразило нас своим обликом. Проходили над селом годы, столетия. Менялся облик домов, но неизменным оставалось, их расположение на некогда выбранном изволоке берега реки Шеренки…
С чувством недоумения остановились мы перед нелепо выглядевшим сооружением, похожим на большой пожарный сарай. Не хотелось верить, что это неуклюжее строение и есть фряновская церковь. Но восьмигранная ротонда с главкой, вздыбившаяся над сооружением, не оставляла сомнений. Мы подошли к зданию с восточной стороны, и перед нашими глазами возник, напоминая тупой нос дебаркадера, пятигранный прируб алтаря.
Сруб храма был наглухо зашит тесом. На миг нам представился крестьянский парень, озорства ради облаченный во фрак и манишку. Такими нелепыми выглядели здесь пилястры, прикрывающие торцы бревен поперечных стен. На досках пилястр был вырезан цветок, образованный круговыми движениями циркуля. Заколоченные «итальянские» окна с резными наличниками красовались на гранях ротонды. Мы обошли храм, подчиняясь строгой дисциплине исследователей — проверить на ощупь каждую деталь пусть и за глаза бросовой постройки.
Первая удача! На юго-западном углу трапезной обшивка оторвана и из прорехи выглядывают кряжистые бревна. Выступавшие торцы поперечной стены спилены, очевидно, чтобы не мешать тесовой обшивке.
Входим в церковь. Оказывается, пол лежит почти на земле. Этим объясняется приземистость сооружения. Ведь отличительным свойством древних культовых памятников деревянного зодчества всегда была высота и наличие просторного подклета под плахами пола. Видимо, при перестройке фряновской церкви подгнившие венцы просто удалили без замены.
Глаза постепенно привыкают к полумраку. Сквозь щели в ставнях широких окон скупо сочится свет. Следы первоначальных окон искать бесполезно. Растесанные проемы их начисто поглотили. Портальная стена, отделяющая помещение храма от трапезной, вырублена на всю ширину и высоту. Нет, по этим деталям совершенно невозможно понять, какого времени фряновская церковь.
В полумраке храма просматривается редчайший для деревянных церквей Подмосковья прием перекрытия потолка «в небо». К полутораметровому в диаметре кругу сходится лучами каркас, образуя усеченную пирамиду. Каркас забран тесом, обработанным топором. В старину такое «небо» расписывалось.
Итак, найдены следы древней постройки, и это дает нам право верить, что придет черед реставрации и фряновской церкви. Над изволоком Шеренки вознесется шатер памятника народного искусства. С этим образом мы и ушли из Фря-нова, держа направление через поля и перелески на село Душоново. Нет, мы не усложняли свой путь. Нам просто хотелось пройти по этой древней земле, а не ехать автобусом каких-то шесть километров.
Странное ощущение испытывали мы, подходя к Душо-нову. Нам показалось, что, поплутав по лесу, мы возвращаемся во Фряново, до того схожи эти села. Впрочем, схожей была и их история. В прошлом веке оба села являлись центрами мануфактурного производства. Ныне текстильные центры сместились на новые места. Тихой стала жизнь в Ду-шонове- Но до сих пор стоят как монументы недобрым словом помянутому наемному труду полуразрушенные корпуса частного предприятия.
На улицах села выстроились свежевыкрашенные дома. Из распахнутых окон слышна музыка. Ветер теребит пестрые занавески. И здесь в палисадниках буйствует сирень, в садах гуляет яблоневая кипень.
На сельском кладбище в Душонове стоит деревянная церковь. Нет, не ее романтическая ветхость очаровывает нас. Перед нами синтез плотницкого искусства, настоящий XVII век, который не смогли скрыть поздние ампирные одежды. На высоком, почти двухметровом, подклете плывет эта деревянная постройка над кладбищенскими зарослями, сохраняя оптимистический настрой, ярость к жизни своих древних строителей.
Да, время не миновало детище плотницкой артели. И здесь, как и в церкви Фрянова, портальная стена между помещениями храма и трапезной вырублена. Однако размеры ее видны по сохранившемуся нижнему венцу, служившему порогом.
Древние косящатые и волоковые окна в XVIII веке были слишком малы для поместного дворянства. Редко их встретишь сохранившимися на памятниках деревянного зодчества. Не явилась исключением и душоновская церковь. Но ее растесанные окна, ослабив конструктивную прочность сруба, все же сохранили следы подлинных окон, по которым их можно восстановить. К счастью, настоящее волоковое окно мы нашли в алтарной части храма — с северо-восточной грани апсиды лился узкий сноп света.
Душоновская церковь раскрывала перед нами свои поистине архитектурные сокровища. Мы узнавали почерк мастеров в косящатых рамах второго света на южной и северной стенах храма. Истинная удача для реставраторов! Еще бы, Б алтарном помещении сохранился фрагмент древнейшего потолка, забранного «в елку». По следам от врубок исчезнувших потолочных балок можно было предполагать, что подобный потолок перекрывал и основное молельное помещение.
Мы торжественно переступали по плахам пола, словно студенты, попавшие на семинар к известному профессору. Те, кто учился в художественных вузах, помнят, что есть такой экзаменационный прием, называемый у студентов «угадайкой». Показывает вам профессор иллюстрацию, но подпись тщательно закрывает. Вы же должны блеснуть эрудицией и назвать произведение и имя его автора. Так и нас в душоновском храме экзаменовали плотники-древодели. На западной стене храма и в трапезной следы врубок. Что бы это могло быть? Будто спрашивает нас время, будто с хитрым прищуром вопрошает артельный плотник. Ну конечно, это следы от встроенных лавок. Именно лавок. Ведь во времена Древней Руси трапезное помещение не было молельней. Здесь и трапезничали, и судили-рядили, а то и совсем неподходящие к месту слова гремели в этих стенах, когда вскакивали с лавок разгоряченные перебранкой спорщики.
