Сквозь заскорузлые пальцы нужды, побитые крупной молью белые халаты человеческого достоинства просачиваются в атмосферу искусство и наука. Наука побеждает предрассудки, заставляет население верить в вольфрамовую дугу, в аспектмодификатор, отвергать фреоновые дезодоранты. Искусство же, как всегда, проковыривает дырочку в теплом шерстяном занавесе и дает возможность насладиться созерцанием открывшихся бездн и звезд. Дробненький голландский фотограф Йоб ван дер Гуй отчитался перед народом, скомпенсировал долг искусства. Вернисаж получился: Вагина, Вульва, Кут — как только ласково не называли предмет и объект экспозиции. Прекрасные, а главное, цветные и чернобелые фотографии ласковых женских гениталий были любовно помещены в рамочки и взяты под стекло. Рядом с явными произведениями фотоискусства толпились обладательницы изображения. Редкий японец не поддался искушению заснять помолодевшую от повышенного внимания модель на фоне дагерротипа ее же прелестей. Русская коллекция Йоба переливалась цветами, пиво лилось из банок, ценители требовали музыки и танцев. Искусство наливалось соками на глазах. Набухшие почки превращались в цветы, цветы в плоды, плоды с характерным звуком отрывались от плодоножек и, стукнувшись о паркетный пол галереи, закатывались в углы подсознания.
Нудисты вытеснили традиционалистов практически со всех диких пляжей Серебряного бора. Закомплексованные в плавки и купальники бедные люди прячутся в высоких травах. Гордо, страусами и тиранозаврами, разгуливают раскрепощенные нудисты. Рассеянный, безумный взгляд выдает состоявшееся слияние с полудикой природой.
И хочется крикнуть идущей навстречу голой девчонке: оденься, милая. Я дам тебе пальто, ты укутаешься в него, и мы пойдем в город. Мне не нужна твоя нагота, я знаю строение тела, я сбегал с уроков химии на лекции второго курса медицинского училища, где подробно разбирались человеческий скелет и причитающаяся ему анатомия. С закрытыми глазами найду я твое среднее ухо, малую берцовую кость, твои трогательные подплечики. Но я хочу тайны и чистоты. Зайдем по дороге в Ле Монти: возьмем пару туфель, сумочку, поясок — чем мы хуже? Не стыдись — оденься во все самое лучшее, повяжи платок, натяни перчатки из лучшего друга человека—лайки, лайкра будет переливаться на спелых икроножных мышцах в такт походке, мы спустимся К Трехгорке: там ночь на Ивана Купалу в самом разгаре. Девушки гадают огнем, ждут цветения папоротника. Под мелодичные звуки техно и нам впору поддаться психоделике — открыть кингстоны, смешать виски с колой, затянуться и откинуться.
Мы навестим место рождения. Здесь я падал в подвалы, здесь постигал уроки, до сих пор в ушах стоит звук выстрела: это у ворот завода Михельсона в очередной раз пытаются дострелить Ильича. Серпуховка, Щипок — не стерлись еще следы от ботинок на гуттаперче Тарковского и Вознесенского. Наконец решаюсь спросить: кто ты? Я актриса. Ну это понятно, а кто ты? «Я крупье. Давай потанцуем, давай поиграем на рулетке, поставим на кон, сорвем банк, улетим в Южное Бутово, затеряемся в газовых факелах. Факелы и еще раз факелы — далеко ли до греха. Недалеко, всего двадцать километров, 15 долларов на такси — говна пирога.
Тим я сброшу свое серебристое платьице и буду если и не твоей, то и не чужой». Опять стриптиз: рука тянется к «Распутину», берет за горлышко, опрокидывает и опустошает. Где спрятаться: сумерки переходят в рассвет, черное время суток беззастенчиво растворилось. Зачем не принял такой, как есть, зачем потребовал невозможного, зачем открыл гамбургский счет? Июль, девушки млеют. Стекает с них последняя одежда, последняя надежда ни высокие отношения умирает, не приходя в сознание. По улице Павла Андреева движется колонна коматозников: нудисты и крупье, недоучившиеся машинистки и перезрелые инженеры. Всем им хочется разоблачений, стриптиза, свободного пляжа, ночного времени года. Они берут напрокат простыни в баннопрачечном комбинате № 2 и поднимаются в гору. Если взять бинокль и присмотреться, можно заметить, как дышит белыми жабрами гора, как медленно скатывается с вершины сладкий вздох. Июль удовлетворен, июль закрывает глаза и засыпает среди бела дня.
Глава 15.ПОД СЕНЬЮ НЕУМЕЛОГО ГОЛЛАНДЦА
Нестроение: не эротическое. — Время: сезон охоты на уток. — Место: опустевшие к у рорты, кабинеты, мужские клубы, галереи. — Полезные сведения: когда гон у перепелок; ужасная правда про джин с тоником; как восстановить историческую справедливость по отношению к Крыму; где хранить пульт дистанционного управления самым главным.
Где же вы раньше были? Когда еще горели глаза, когда брала за живое песня про» не ветер да не вечер»… и не хотелось спать после первой рюмки аперитива «Цезарь». Когда чартерные рейсы бороздили направления между Москвой и Адлером, неся на бортах воспаленных пассажиров, нас, стремящихся войти в море, лечь на острую гальку, выпить все запасы «Лыхны» в окрестностях Пицунды. Я помню, как просыпался от дикого крика птиц. «Чайки?» — спрашивал я у мужчинысоседа, который, натягивал тренировочный костюм, подворачивал ботфорты и теребил патронник своего трофейного Калашникова. «Утки?» — я брал вторую и последнюю попытку, намекая на сентябрь. «Перепела, гон у них, будем сбивать», — упрекал последний герой громко выбегая в просторы курортного полуострова. И были перепела с перепелками, девушки равнодушно обгрызали косточки, сплевывали дробь. Сколько загублено птиц, сколько зверей, расставшись со своими берлогами, оказались на мушке, под дулом пистолета «Магнум» вынуждены были становиться добычей, превращаться в шкуры, бивни, рога И копыта. Каждый день, где бы мы ни находились, под рукой была полная обойма, готовая дать отпор захватчику, защитить ближнего, произвести салют в честь работников торговли, сельских тружеников, учащихся ПТУ и учебного заведения имени Патриса Лумумбы. Где же были вы, когда глаза горели у нас, когда весна била через край в каждой точке распития спиртных напитков, на каждой концертной площадке, где звучали тревожные песни и бился в бессильной жажде рассказать чтото о мире и о себе Бог весть откуда взявшийся степ. Вы смотрели в сторону бездуховных, но материально обеспеченных горизонтов, строили замки на песке, в то время когда мы шли по Бульварному кольцу, не зная, как из него выбраться. А теперь кусаете локти, когда мы перешли на блюзовые аранжировки и безалкогольное пиво «Бавария». Нас трудно сегодня распалить, трудно завлечь перспективами безумствующей весны, сиреневого мая, черемухового июня.
Рис. 16
Оказание первой медицинской помощи пьянице, попавшему в беду. На схеме показано направление равномерных поглаживаний после укладки бинтов.
Перед глазами движутся строго по списку, в порядке живой очереди пожелавшие. Вот девочка: она не знает о переменах в настроении, поэтому привычно хочет распалить меня своим коронным прыжком флопсбери в два с половиной оборота и комбинацией из тройного тулупа, двойного акселя и порции джина «Лондон» с тоником «Тоник». Но мудрый взгляд замечает погрешности в исполнении несложных этих прыжков, а мозг, обогащенный новыми знаниями, напоминает, что, по последним исследованиям, джинтоник — это напиток педерастов, хотя жаль. Теряем напитки.
Вот чужая женщина пытается спровоцировать интимные поступки, томно заглядывая в глаза, намекая на пышные формы и возможность провести вместе не только субботу, но и половину воскресенья, потому что во второй половине выходного у нее кончается творческий запой и она уходит в ванную комнату дожидаться трезвого утра. Что можно сказать на это? Выставка современной живописи на антресолях Дома художника значительно ярче, тем более что на выходные намечен спиритический сеанс со школьными друзьями и несколько партий на бильярде в «Ракушке» — под сенью камина на продажу (шесть тысяч баксов) и пары полотен голландской школы в исполнении довольно посредственных учеников.
Третья шлет письма, в которых имеются описания эротических снов, действий и приглашение приехать в Киев до очередного повышения цен на бензин. Раньше без раздумий уже забронированы были бы билеты на поезд: обменены купоны, куплены недостающие продукты от старшего брата младшей сестре. И дорога в купейном вагоне никак не сказалась бы на исполнении замыслов простодушной хохлушки: слово в слово, дело за делом ее эпистолярные эскизы обрели бы плоть, криками наполнился бы ночной Крещатик или что там у них еще есть ночного? Но, прочитав в прессе о провокациях на Черноморском флоте, узнав от коллег про шаги, предпринимаемые официальным Киевом против Крыма, решительно рву надежды подруги по переписке, беру в руки Ключевского, чтобы восстановить в душе историческую справедливость.
