Л. Михеева - 111 симфоний

Третья часть — энергичный народный менуэт. Первый раздел трехчастной формы проникнут жизнеутверждающей силой. Это, по существу, скерцо: название “менуэт” — скорее дань классической традиции. Его трио — венский лендлер, скромный и безыскусный, в духе тех танцев, которые Шуберт сочинял для домашнего музицирования, отличается изяществом и тонкостью гармонических красок.

Финал возвращает к образам первой части. Написанный в сонатной форме, он в основных чертах повторяет схему развития сонатного аллегро первой части с его тремя основными образами. Главная партия сочетает напевность с оживленным, взволнованным движением, в котором одна мелодия сменяет другую, сливаясь с ней в единый поток. В этот поток естественно включается побочная партия, в которой мелодия складывается из кратких мотивов-возгласов, чередующихся у скрипок и кларнетов на фоне быстрых пассажей струнных. Заключительная партия — вариант главной, звучащий в мажоре, светло и радостно. Разработка наступает таинственно, главная тема подвергается различным образным модификациям, колорит все более сгущается, становясь романтически мрачным. Но реприза вступает светло и утверждающе, в до мажоре. Завершают симфонию ликующие звучания.

Симфония № 5, си-бемоль мажор (1816)

Состав оркестра: 2 флейты, 2 гобоя, 2 фагота, 2 валторны, струнные.

Пятая симфония, написанная в течение сентября — октября 1816 года, завершает ранние симфонические опыты композитора, годы его учения у классиков. Светлые, безмятежные настроения, изящество мелодий, уравновешенность формы, которые характеризуют и три первые симфонии Шуберта, находят здесь наиболее совершенное воплощение и заставляют вспомнить о Моцарте. Симфония камерна и по размерам и по составу оркестра. Отсутствуют даже кларнеты, трубы и литавры. Возможно, такое ограничение было вызвано тем, что в любительском оркестре, на который по-прежнему рассчитывал Шуберт, этих инструментов не было. Во всяком случае, в отличие от предшествующих симфоний, Пятая была исполнена в доме Отто Хатвига (так звали музыканта оперного театра, к которому перешли собрания любительского оркестра после того, как перестали помещаться в квартире отца Шуберта). Это произошло осенью того же, 1816 года. Но далее ее судьба сложилась так же, как и судьба других партитур Шуберта. Много лет пролежала она, прежде чем дождалась публичного исполнения в Лондоне 1 февраля 1873 года.

Характер симфонии определяется сразу в первой части, в которой отсутствует традиционное медленное вступление. Легкие пассажи скрипок, танцующие мотивы, перебрасываемые от скрипок к виолончелям и от флейты снова к скрипкам, прозрачные аккорды деревянных духовых — все рождает ощущение беззаботной, юношеской радости жизни. Возникают мотивы и более энергичные, решительные, им на смену приходит тема лирико-танцевального склада, но ничто не нарушает общего жизнерадостного тона. И почти ничто не напоминает Шуберта-романтика — лишь отдельные штрихи предвещают будущее: вот словно облачко на миг закрыло солнце — характерный прием светотени, игра минора и мажора; вот красочный эффект — поворот в неожиданную тональность. Главная и побочная партии не противопоставлены — это один мир. Иные краски привносят более энергичные, напористые связующая и заключительная партии. Разработка лаконична и создает яркий колористический эффект своим вступлением в неожиданно далекой тональности, не подготовленным заранее. Главная тема, на которой строится развитие, приобретает здесь черты решительности, даже суровости, но реприза восстанавливает прежнее настроение.

Медленную вторую часть с плавной, грациозной мелодией струнных, мягкими, закругленными оборотами, размеренными перекличками струнных и духовых инструментов мог бы написать Моцарт. Но постепенно сквозь классическую размеренность и ясность начинают проглядывать типично шубертовские, романтические черты, прежде всего — во второй теме, задушевном напеве-диалоге скрипок и деревянных духовых, словно напоенном ароматами лесов и лугов и пронизанном народным духом, с чудесными красочными переходами. Эти две темы повторяются, образуя двойную трехчастную форму.

В третьей части классическое и романтическое, моцартовское и шубертовское переплетаются еще теснее. В менуэт проникают образы простодушного лендлера; свежестью народного музицирования веет от прозрачных перекличек скрипок и виолончелей, флейты и гобоя. А в среднем разделе — трио — народная танцевальность окончательно побеждает: она и в незамысловатой повторяющейся мелодии подлинной украинской песни, излагаемой скрипкой и фаготом, и в долго выдерживаемых звуках виолончелей и контрабасов, подражающих волынке.

Беззаботная плясовая четвертая часть напоминает о еще одном венском классике — Гайдне, служившем образцом для юного Шуберта. Весело перекликаются струнные и деревянные инструменты, и автор никак не может расстаться с этой мелодией, возвращаясь к ней снова и снова. Как и у Гайдна, обе основные темы финала, написанного в сонатной форме, близки одна другой: тот же танцевальный ритм, те же переклички скрипок и флейты. Еще одна тема заставляет вспомнить о первой части: финал закрепляет светлые, безмятежные юношеские настроения, которые господствовали с самого начала симфонии.

Симфония № 8, си минор, Неоконченная (1822)

Состав оркестра: 2 флейты, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 2 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, литавры, струнные.

В 1865 году венский придворный капельмейстер Иоганн Хербек, составляя программу концерта старой венской музыки, начал рыться в кипах забытых рукописей. В неразобранном архиве председателя Штирийского любительского музыкального общества А. Хюттенбреннера он обнаружил неизвестную ранее партитуру Шуберта. Это была си-минорная симфония. Под управлением Хербека она и прозвучала впервые 17 декабря 1865 года в концерте венского Общества любителей музыки. Композитор создавал ее на протяжении последних месяцев 1822 года. Он был в эти годы уже широко известен в Вене как автор многих прекрасных песен и популярных фортепианных пьес, однако ни одна из его предшествовавших симфоний не была публично исполнена, и как симфониста его никто, кроме самых близких друзей, не знал. Новая симфония создавалась сначала в виде переложения для двух фортепиано, а затем уже — в партитуре. В фортепианной редакции сохранились наброски трех частей симфонии, однако в партитуре композитор записал лишь две. Больше он к этой симфонии не возвращался. Потому она и получила в последствии название Неоконченной.

До сих пор продолжаются споры о том, является ли эта симфония Действительно незавершенной, или Шуберт полностью воплотил свой замысел в двух частях вместо общепринятых четырех. Две ее части оставляют впечатление удивительной цельности, исчерпанности. Это позволило некоторым исследователям утверждать, что композитор и не предполагал продолжения, так как воплотил свой замысел в двух частях. Однако сохранились наброски партитуры третьей части, по каким-то причинам оставленные в эскизе. Более того, среди музыки к пьесе “Розамунда”, написанной в тот же период, существует антракт, написанный также в си миноре — тональности крайне редко употреблявшейся, — и по характеру имеющий сходство с традиционным симфоническим финалом. Некоторые исследователи творчества Шуберта склонны считать, что этот антракт вкупе с набросками скерцо и составляет обычный четырехчастный цикл.

Тематических связей с Неоконченной в этом антракте нет, поэтому нельзя утверждать с уверенностью, что он должен был стать финалом симфонии. В то же время в эскизах третьей части такие связи просматриваются. Пожалуй, наиболее вероятным кажется мнение, также высказанное на страницах посвященных Шуберту книг: он собирался писать обычную четырехчастную симфонию, но, в отличие от песни, в которой был полновластным, уверенным в себе мастером, в симфоническом жанре уверенным себя не чувствовал. Ведь ему до сих пор не удалось услышать ни одной из своих симфоний в профессиональном оркестровом звучании. И быть новатором он вовсе не стремился: его идеалом, к которому он мечтал приблизиться, был Бетховен, что и доказала следующая, Большая симфония до мажор. А написав эти две части, он мог просто испугаться — настолько они не были похожи на все, написанное в этом жанре до него.

Кстати, это была не первая его симфония, оказавшаяся недописанной: до того, в августе 1821 года, он писал симфонию ми мажор (условно считающуюся Седьмой), партитура которой была написана эскизно. В ней уже видны подступы к двум следующим симфоническим циклам — в составе оркестра, масштабах, отчетливом романтическом колорите. Возможно, композитор не стал ее дописывать, так как не нашел еще нового пути, по которому думал двигаться. Также — об этом можно лишь гадать — не казался ему плодотворным и путь Неоконченной: не поняв, что созданное им — шедевр, открывающий совершенно новые пути в симфонии, Шуберт счел ее неудачей и оставил работу. Считать ее законченным двухчастным циклом тем более нет оснований, что не только у Шуберта, но и у более поздних композиторов, вплоть до XX века, обычно выдерживаются тональные соотношения частей: заключать симфонию должна та же (или одноименная) тональность, в которой она начиналась. Единственным смелым новаторством было создание Малером финала Девятой, ре-мажорной симфонии, в ре-бемоль мажоре, впрочем, совершенно оправданное самим замыслом. Во времена же Шуберта создать произведение, которое начиналось бы в си миноре, а заканчивалось в ми мажоре, было совершенно немыслимо, зато тональность субдоминанты вполне могла появиться в одной из средних частей цикла. Неоконченная — одна из поэтичнейших страниц в сокровищнице мирового симфонизма, новое смелое слово в этом сложнейшем из музыкальных жанров, открывшее дорогу романтизму. С ней в симфоническую музыку входит новая тема — внутренний мир человека, остро чувствующего свой разлад с окружающей действительностью. Это — первая лирико-психологическая драма в симфоническом жанре. К сожалению, ее появление на эстраде задержалось почти на полвека, и симфония, ставшая потрясением для открывших ее музыкантов, не сказала на развитие музыки своевременно того влияния, которое могла бы оказать. Она прозвучала тогда, когда уже были написаны романтические симфонии Мендельсона, Берлиоза, Листа.