Удачное начало вдохновило мадемуазель Пти и добавило ей смелости вступить на тяжкий тернистый путь дипломатии.
Через несколько дней после отъезда из Эривани Фабр внезапно заболел. Метаясь в жару, корчась от невыносимой боли, он кричал, что его отравили. 15 августа лицо его приобрело фиолетовый оттенок. 16 августа он отдал Богу душу.
Мадемуазель Пти растерялась. Что станется с ней в этой чужой стране, среди враждебных людей?
И тогда в голову ей пришла гениальная мысль! Обыскав труп любовника, она нашла ключи от сундуков и шкатулок, разыскала секретные бумаги и провозгласила себя главой посольства Франции.
Спутники взирали на нее в изумлении.
«Мне поручено, — сказала она, — обучить персидскую королеву французским придворным манерам. Я исполню это любой ценой, а если меня попытаются задержать, то я готова принять мусульманство и прогнать иезуитов…» Эти слова произвели должное впечатление на слушателей. «Пока же нам нужно вернуться в Эривань», — добавила очаровательная посланница.
Маленький отряд повернул назад, и вскоре мадемуазель Пти оказалась под надежной защитой хана.
Это был ловкий маневр: хан, испытывая признательность за дарованное ему наслаждение, добился того, чтобы Исфаган признал Мари в качестве официальной посланницы.
Так благодаря любви Король-Солнце обрел своего представителя при персидском дворе…
Мадемуазель Пти, заручившись поддержкой хана, решила найти союзников и среди французов. Союзником, разумеется, мог быть только любовник. На всякий случай она обзавелась двумя.
Они поселились вместе с ней в большом доме, ставшем ее резиденцией, и она заказала кровать соответствующих размеров.
Это произвело неприятное впечатление на местных жителей, которым казалось естественным, чтобы мужчина имел нескольких жен, тогда как женщина, имевшая нескольких мужей, воспринималась как нарушительница устоев.
Ее стали осуждать, а обозленные иезуиты, полностью отказавшись от эвфемизмом, прибегли в отношении Мари к откровенным выражениям, коими славился конкурировавший с Братством Иисуса Орден доминиканцев. Они дошли до того, что прямо назвали ее шлюхой.
Люди же из миссии Фабра оказались не столь суровыми — они просто смеялись.
Глава христиан Персии монсеньор Пиду де Сен-Олон отнесся к этому более серьезно. Он написал хану Тебриза, большого города, власти которого контролировали дорогу на Исфаган, и предостерег его от всяких сношений с мадемуазель Пти.
«Только одному человеку принадлежит право именовать себя послом Франции, — добавил он — Это звание перешло к юному Жозефу Фабру, племяннику покойного».
Хан Тебриза, получив это уведомление, оказался в весьма затруднительном положении. Пока он раздумывал, как поступить, Мари стала любовницей нескольких влиятельных чиновников.
Рвение всегда вознаграждается вскоре в Тебриз, в Эрзерум и в Исфаган полетели послания, в которых Мари превозносилась до небес, и вредоносное влияние писем монсеньера Пиду де Сен-Олона было подорвано.
Однако затем в Эривань пришли весьма огорчительные новости из Константинополя: французский посол господин де Ферьоль по собственной инициативе решил послать в Персию одного из своих друзей, некоего Мишеля — молодого человека двадцати восьми лет, дабы он занял место Фабра и отстранил от дел мадемуазель Пти.
В декабре 1706 года Мари получила известия о приближении каравана. Она испугалась: спешно собрав багаж, приказала подавать верблюдов и нежно простилась со всеми любовниками. Нужно было опередить конкурента и первой предстать перед шахом.
Вечером она выехала в Исфаган.
Узнав об этом, Мишель впал в ярость и решился на отчаянное предприятие. Полагая, что французская посланница путешествует в неторопливом караване, он вообразил, что сможет легко догнать обоз, похитить мадемуазель. Чтобы действовать наверняка, он бросил свой багаж, пересел на коня и галопом помчался в Нахичевань. Прибыв туда одним прекрасным вечером, он узнал, что мадемуазель Пти находится здесь всего лишь с утра, и поздравил себя с успехом.
Однако радость его оказалась недолгой, авантюристку уже успели признать посланницей французского короля, ибо персы были совершенно очарованы любезностью ее обхождения. Сверх того, хан Нахичевани оказал ей полную поддержку: став его любовницей, она, как говорили, «совершенно его околдовала».
Короче говоря, она завоевала неприкосновенность, и Мишель понял, что план похищения был чистейшим безумием.
Не задерживаясь в Нахичевани, он поскакал в Тебриз и попросил аудиенцию у хана, получившего послание монсеньора Пиду де Сен-Олона.
«Вы видите перед собой посланника Людовика XIV», — сказал он.
«Значит, вы Жозеф Фабр?»
«Нет, господин Жозеф Фабр мальчик, и его прибрала к рукам авантюристка».
«Ах, так! — ответил хан. — Я буду ждать приезда этого мальчика. Что до женщины, о которой вы говорите, то я получил на сей счет точнейшие указания и должен вас предупредить, что не потерплю ни малейших посягновений, направленных против нее».
Мишель не думал, что содержательнице игорного дома удастся обрести столь могущественных покровителей.
Через два дня французский караван вступил в Тебриз. На самом красивом верблюде в плетеной кабинке восседала мадемуазель Пти, которая непринужденно приветствовала толпу. Вокруг нее, оказывая ей все знаки почтительного внимания, держалась группа персидских сановников, которых она, с присущим ей тактом, отблагодарила ночью.
Узнав, что соперник уже представлялся хану, она отправилась к нему в дом и ласково попросила не затевать против нее интриг. Мишель ответил, что должен исполнить возложенную на него миссию. Она очень рассердилась и уходя хлопнула дверью.
Через несколько дней ей удалось полностью расквитаться за это маленькое поражение. Из Исфагана пришло официальное разрешение, шах соглашался принять мадемуазель Пти, тогда как Мишелю предписывалось вернуться в Эривань…
Мари торжествовала.
В персидской столице ее ожидал блистательный прием. Представ перед шахом, она преподнесла ему подарки Людовика XIV, превозносила до небес достоинства самого монарха, остроумно и живо описала Версаль, Париж, французские нравы и обычаи. Шах был очарован ею.
На время пребывания посланнице был отведен великолепный дворец; повсюду ее сопровождала почетная стража. Даже в самых смелых мечтах содержательница притона, которую именовали в Персии «франкской принцессой», не возносилась на такую головокружительную высоту.
Стали ли она любовницей шаха, как утверждали некоторые? Это кажется маловероятным. Разумеется, до целомудрия она не опустилась, и, похоже, прекрасная исфаганская весна пробудила в ней новый пыл, так что многие молодые паши совершенно потеряли голову в вихре удовольствий и наслаждений…
Когда весь Исфаган восторгался голубыми глазами мадемуазель Пти, в Версале получили известие о смерти Жана-Батиста Фабра.
Впрочем, кроме господина де Поншартрена, никто не обратил на это внимания. Другая новость занимала умы придворных: 27 мая 1707 года на водах в Бурбон-л'Аршамбо умерла мадам де Монтеспан, бывшая фаворитка короля.
Де Поншартрен же, обеспокоенный судьбой персидского посольства и подстрекаемый Ферьолем, который представил ему мадемуазель Пти воровкой, прельстившейся подарками для шаха, подписал верительные грамоты на имя Мишеля.
Тот получил их только в начале 1708 года. Пока же ему приходилось изнывать от скуки в Касбине…
Тем временем мадемуазель Пти, вспомнив наставления Фабра, решила заключить в шахом торговый договор.
Эта удивительная молодая женщина начала длительные переговоры, обсуждая каждую статью соглашения с ловкостью и хитростью профессионального дипломата. Проект был принят монархом. Отныне Франция вполне могла конкурировать с английскими, голландскими и португальскими торговыми компаниями. К несчастью, Мари, слишком щедро жертвуя своим телом (во имя процветания восточной политики Людовика XIV), заболела, и ей пришлось прервать переговоры. Недомогание надломило ее: бледная, ослабевшая, она вдруг ясно представила себе кончину в чужой стране, и ее охватила ностальгия по улице Мазарини.
В конце июня, уложив вещи и любезно переспав на прощание со всеми любовниками, она пустилась в обратный путь по Францию.
После короткого пребывания в Константинополе, где она была принята своим врагом де Ферьолем, который, пленившись ее красотой, стал горько сожалеть, что причинил ей столько неприятностей, она прибыла в Марсель.
Здесь ее ожидали непредвиденные осложнения: она была арестована по обвинению в воровстве. Клевета Мишеля достигла цели В течение долгих месяцев она оставалась в тюрьме, где от нее требовали признаний, что часть подарков, предназначавшихся шаху, перешла в руки ее любовников.
