Переехав в Вену, Брукнер оказался в мире, резко отличавшемся от того, к которому привык. Вена была одним из крупнейших культурных центров Европы, и приехавший из захолустья пожилой музыкант с большим трудом приспосабливался к новым реалиям. Как раз в это время разразилась ожесточенная полемика между поклонниками новаторского оперного творчества Вагнера и брамсианцами (их насмешливо называли “браминами”), предпочитавшими непрограммную музыку в классических традициях, ярчайшим представителем которой в те годы и был Брамс. Он не принимал никакого участия в полемике и спокойно шел своим путем, но страсти вокруг этих двух имен разгорались. Самым ярым его приверженцем был тот самый Ганслик, автор книги “О музыкально-прекрасном”, лекции которого Брукнер прилежно посещал. Когда-то он приветствовал появление музыки Брукнера. После прослушивания его Первой симфонии Ганслик писал: “Если сообщение о том, что Брукнер учился в Венской консерватории, правильно, то мы можем лишь поздравить это учебное заведение”. Но теперь, совершенно неожиданно для себя, композитор, искренне и простодушно преклонявшийся перед Вагнером, стал предметом ожесточенных нападок знаменитого критика.
Это было тем более несправедливо, что сам Брукнер работал именно в той области, которую Ганслик приветствовал — в жанре непрограммной симфонии. Но, разумеется, новаторские достижения Вагнера в области гармонии и инструментовки не могли пройти мимо современных ему музыкантов. Повлияли они и на Брукнера. Кстати, Вагнер относился к нему очень доброжелательно. Еще во время пребывания Брукнера в Линце он доверил ему репетиции хоровых сцен в “Мейстерзингерах”, ставившихся в Линцком театре, и позднее принимал его в Байрейте на своей вилле “Ванфрид”.
Композитор очень страдал от язвительной и несправедливой критики, но был принципиален в вопросах творчества: “Они хотят, чтобы я писал по-другому. Я мог бы, но не хочу”. Однако, застенчивый, с мягким характером, он ничего не мог противопоставить своему жестокому гонителю и откровенно боялся его. Так известно, что когда одна из венских газет решила написать о Брукнере статью и обратилась к нему за фактами его биографии, он умолял репортера: “Только, пожалуйста, не порицайте Ганслика из-за меня, так как гнев его ужасен. Он в состоянии уничтожить человека, с ним невозможно бороться”. Существует анекдот, что когда его, маститого композитора, император спросил, чего бы он желал получить в качестве высочайшей милости, бедняга ответил: “Ваше Величество, сделайте так, чтобы Ганслик перестал ругать меня...”
Таким же наивным и простодушным был Брукнер и в личной жизни, и в быту. Рассказывалось немало анекдотов и о его преподавании, хотя все они носят оттенок восхищения и почтительности. Однажды на его лекции побывал критик, который с изумлением увидел, что вошедшего профессора аудитория встречает бурными аплодисментами. “Его всегда так встречают”, — пояснили ему студенты, очень любившие своего наставника. Начало лекции было не менее примечательным. “Только что в коридоре ко мне обратилась одна женщина, — сказал Брукнер. — Она очень почитает мои композиции и должна была увидеть меня во что бы то ни стало, прежде чем уехать из Вены. Я ей ответил на это: "Но ведь я же не выставочный объект!"” Но тут же, пресекая вполне естественное в данном случае веселье, он начал лекцию, и воцарилась полная тишина. Среди слухов и анекдотов, посвященных Брукнеру, были и достаточно злые. Так, некоторые утверждали, что он никогда ничего не читал кроме Священного писания.
Брукнер был глубоко верующим человеком, посещал регулярно церковь, снимал шляпу перед лицами духовного звания, шептал молитвы, когда слышал вечерний благовест. Он несколько раз пытался жениться, но ухаживал с поистине деревенской неуклюжестью и неизменно дарил своим возлюбленным Библию. Не удивительно, что хотя он и делал предложение по всем правилам, всегда получал отказ. Впрочем, довольно быстро утешался. Однажды на вопрос приятеля, почему он не женится, композитор ответил с очаровательной улыбкой: “Но мне же некогда, я сочиняю Четвертую симфонию”.
Он жил очень скромно, в квартирке из двух небольших комнат, одну из которых занимала его незамужняя сестра, переехавшая в Вену, чтобы вести несложное домашнее хозяйство брата. После ее смерти (в 1870 году) он нанял пожилую домоправительницу, которая верно служила композитору до последних дней его жизни.
Многих удивлял своеобразный внешний облик музыканта, категорически отвергнувшего изыски столичной моды. Он всегда был одет в просторный черный костюм с короткими брюками — чтобы ничто не мешало играть на педалях органа, — из кармана выглядывал большой носовой платок, мягкая шляпа своими отвислыми полями отчасти закрывала лицо. Его крепкая фигура, хранившая черты крестьянской основательности, производила впечатление своеобразного величия и вызывала уважение у непредубежденных или незнакомых людей.
В 1872 году была написана Вторая симфония. Дирижер О. Дессоф, руководивший оркестром Венской филармонии, объявил ее бессмысленной и неисполнимой. Другой известный дирижер, Г. Рихтер, друг Брамса, хотя и пропагандировал творчество Вагнера, с Брукнером также не желал иметь дела. “Пробовали все способы, чтобы направить ко мне энтузиазм Рихтера, но он боится прессы”, — жаловался композитор в одном из писем. Второй симфонией он, в конце концов, продирижировал сам. Члены филармонического общества приняли ее очень горячо, но Ганслик, разумеется, подверг жестокой критике. Гербек, прочитав статью, заметил: “Если бы Брамс был в состоянии написать подобную симфонию, зал был бы разрушен от оваций”. Третью симфонию Брукнеру также пришлось исполнять самому, хотя дирижером он был неважным, что не могло не сказаться на приеме. И последующие симфонии с трудом пробивали себе дорогу на симфоническую эстраду. Композитор писал их, одну за другой, без надежды на понимание и успех у публики, часто — и без надежды на исполнение. Не помогала и по-брукнеровски наивная уловка: все свои симфонии он кому-нибудь посвящал, надеясь тем самым благоприятно повлиять на ее судьбу.
Лишь с исполнением Седьмой симфонии 30 декабря 1884 года, когда Брукнеру исполнилось уже шестьдесят лет, к нему пришло признание. Этому способствовало не только величие и красота самого произведения, но и то, что дирижировал А. Никиш — ученик Брукнера, великолепный дирижер, с особой вдохновенной силой исполнивший симфонию своего учителя. Происходит наконец перелом во взглядах критики. В некоторых отзывах его именуют гением. Лишь Ганслик остается верен себе и называет Седьмую симфонию “неестественной, болезненной и развращающей”.
Теперь лучшие дирижеры соревнуются за право исполнять симфонии Брукнера — и не только последующие, но и более ранние. Его музыка звучит во многих странах Европы. В Амстердаме, Христиании (Осло), Штутгарте, Дрездене, Гамбурге и даже Цинциннати звучит “Те Deum”, написанный в 1884 году. В Гамбурге и Байрейте исполняются его мессы, Седьмая симфония совершает поистине триумфальное шествие по городам Европы. Но счастье композитора не может быть полным. Резко ухудшается состояние его здоровья. В 1890 году он не может продолжать преподавание и просит о годичном отпуске в консерватории. Ему удается выхлопотать пенсию, и с 1891 года его педагогическая деятельность прекращается. В Знак его заслуг философский факультет университета присваивает ему степень почетного доктора.
Наконец он может полностью отдать себя творчеству. В течение 1884—1890 годов он создает Восьмую симфонию, но последнюю, Девятую, завершить уже не довелось: 11 октября 1896 года Брукнер сковался. По предсмертному желанию композитора прах его был перевезен в монастырь Сан-Флориан и похоронен в склепе под органом, за пультом которого Брукнер провел столько лет.
Симфония № 3, ре минор (1873)
Состав оркестра: 2 флейты, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, литавры, струнные.
История создания
Третья симфония Брукнера фактически является пятой из им написанных. Первые две он не счел достойными включения в список своих сочинений, и в литературе они известны под № 0 и № 00, а Первой симфонией стала называться третья по времени написания, до-минорная, ор. 77, созданная в 1865—1866 годах. В течение 1871—1872 годов он работал над Второй симфонией, которая была исполнена в 1873 году. Тогда композитор писал Третью симфонию. В эти годы Брукнер жил в Вене: он был приглашен преподавателем теоретических предметов и органной игры в Венскую консерваторию, и сочинять мог лишь в часы, свободные от преподавания, которое он, впрочем, очень любил.
Начата была симфония в феврале, а закончена в августе в курортном городе Мариенбаде, где композитор проводил каникулярное время. Оттуда он написал Вагнеру, перед которым преклонялся, письмо с просьбой разрешить посвятить ему симфонию, однако ответа не дождался. Тогда Брукнер сам отправился в Байрейт, где в то время находился его кумир, занятый постройкой собственного оперного театра. Сначала Вагнер даже не пожелал принять неизвестного ему музыканта, который привез с собой две пухлые партитуры (это были Вторая и Третья симфонии), но Брукнер с присущим ему простодушным лукавством произнес: “Маэстро при его проницательности достаточно будет взглянуть на темы, чтобы знать, что это за вещь”. Вагнер, польщенный этим высказыванием, взял партитуры в руки. Вторую симфонию, перелистав ноты, он небрежно похвалил, но начав просматривать Третью симфонию, настолько увлекся музыкой, что попросил разрешения оставить ноты себе для более внимательного знакомства. Воспользовавшись этим, Брукнер попросил разрешения посвятить симфонию Вагнеру. Ответ он получил на следующий день, когда снова явился на виллу “Ванфрид”. Вагнер крепко обнял его и сказал: “Итак, дорогой Брукнер, с посвящением — это вполне приемлемо. Вы доставили мне вашим произведением необычайно большое удовольствие”. “Я был так счастлив в течение двух с половиной часов”, — комментировал позднее Брукнер эту встречу.
