И первую оперу — «Воевода» — он начал писать на сюжет замечательного русского драматурга.
Постепенно завязываются связи с музыкальным Петербургом. Если раньше отношение к нему Балакиревского кружка, определявшего музыкальные вкусы столицы, было скептическим (один из членов его, Кюи, постоянный рецензент петербургских газет, написал однажды: «Консерваторский композитор г-н Чайковский совсем слаб…»), то постепенно оно меняется к лучшему. Правда, с Кюи отношения так и не наладились, но с остальными членами Могучей кучки, как с легкой руки Стасова стала называться группа петербургских музыкантов, его связывало взаимное уважение, а иногда и приязнь. С Балакиревым Чайковский переписывался, ему посвятил симфоническую фантазию «Фатум», впрочем, жестоко раскритикованную, ему обязан сюжетами увертюры-фантазии «Ромео и Джульетта», симфонии «Манфред». Приезжая в Петербург, Чайковский всегда встречался с музыкантами столицы. Но это было много позднее. А пока он входил в новую жизнь в Москве.
Несмотря на почетное положение профессора консерватории, жалованье его было мизерным. Денег хватало только на самое насущное, и выехать из квартиры Рубинштейна, где он должен был подчиняться распорядку хозяина дома, где постоянно звучала музыка — шли непрерывные занятия со множеством учеников, — не удавалось. Это создавало дополнительные сложности для творчества. Выход музыкант нашел в продолжительных прогулках. Бродя по московским улицам и окрестностям города, он вслушивался в звучащие там песни, обдумывал музыкальные замыслы. Сочинялось в эти первые годы много — он как будто торопился наверстать упущенное. Оперы «Воевода» и «Ундина», Первая симфония, «балакиревские» фантазии — все это плоды первых трех послеконсерваторских лет. Правда, потом композитор жестко пересмотрел свои первые опыты, многое уничтожил.
В 1868 году в Москву приехала прославленная певица Дезире Арто. Ее искусство было поистине неподражаемо. Пленила она всех, в том числе и Чайковского. Причем его привлекло не только пение, но и сама личность артистки. Он настолько увлекся, что сделал предложение. Друзья отговаривали его, указывая на сложность совместной жизни композитора со знаменитой артисткой: ему грозила участь приживалы при ней, неспособной отказаться от своей карьеры, от поездок по всему миру. Как бы он мог творить в таких условиях? Но помолвка состоялась. После этого Арго уехала на гастроли в Варшаву, и очень скоро пришло известие, что она вышла замуж. Н. Рубинштейн, сообщивший о ее браке с певцом Падиллой, добавил в утешение: «Ну, не прав ли я был, когда говорил, что не ты нужен в мужья!? Вот ей настоящая партия, а ты нам, пойми, нам, России нужен, а не в прислужники знаменитой иностранке». Свидетельством большого чувства композитора остался посвященный Арто Романс для фортепиано и написанные много позднее романсы на стихи французских поэтов, также ей посвященные.
Еще не раз композитор увлекался. По странному совпадению пять девушек, бывших последовательно предметом глубокой симпатии Чайковского, носили имя Софья: «Вот много-то премудрости», — подшучивал он над собой. Он мечтал о семейном очаге — таком же, какой был у родителей, какой складывался у сестры. Но личная жизнь не удавалась. Возможно, виной была склонность к гомосексуализму, приобретенная еще в Училище правоведения — известном рассаднике однополой любви. Именно в училище он сблизился с поэтом Апухтиным, что наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь.
Душой отдыхал Чайковский в Каменке — украинском имении потомков декабриста Давыдова, за одного из сыновей которого вышла замуж сестра. Там летом 1872 года создавалась Вторая симфония. Туда потом Чайковский возвращался не раз, находя всегда душевное понимание, семейный уют, спокойную, радующее сердце обстановку.
По возвращении в Москву композитор принялся за создание третьей оперы — «Опричник» на сюжет трагедии И. Лажечникова, затем взялся за «Кузнеца Вакулу» — это было сочинение на конкурс, объявленный в Петербурге, и Чайковский одержал в нем победу. Но его самого художественный результат не удовлетворил. Несколько лет спустя он вернулся к опере, и, переделанная, под названием «Черевички» она надолго вошла в оперный репертуар.
В конце 1874 года Чайковский пишет Первый концерт для фортепиано с оркестром. Его первым исполнителем он видит Н. Рубинштейна, которому и хочет посвятить сочинение. Но, к его удивлению, разочарованию и горечи, Рубинштейн резко раскритиковал музыку и объявил ее неисполнимой. Расстроенный и оскорбленный, композитор послал ноты немецкому пианисту и дирижеру Гансу фон Бюлову, страстному пропагандисту современной музыки. Бюлов был в восторге от концерта. Много позднее, когда Чайковский стал всемирно знаменит, Бюлов считал этот концерт «…самым сверкающим, самым совершенным» среди произведений русского композитора. Он стал первым его исполнителем. В благодарность Чайковский посвятил концерт ему. Любопытно, что такая же история спустя несколько лет произошла со скрипичным концертом. Чайковский предназначал его для Л. Ауэра — главы петербургской скрипичной школы, но тот играть отказался, найдя музыку слишком трудной. Только в 1881 году Концерт для скрипки с оркестром Чайковского блестяще исполнил в Вене скрипач Адольф Бродский — это было единственное сочинение, премьера которого состоялась не в России, а за рубежом. И Чайковский посвятил Концерт его первому исполнителю.
В 1875 году рождается Третья симфония, в том же году дирекция императорских театров заказывает композитору балет «Озеро лебедей». Это было событие чрезвычайное. Раньше «серьезные» композиторы балетной музыки не писали. Считалось, что в балете музыка нужна только для ритма, для сопровождения танцев, и сочиняли ее обычно музыканты типа Пуни и Минкуса — авторов самых популярных тогда балетных спектаклей. Чайковский, принявший этот заказ, совершил подлинную революцию в балетном искусстве. Он поднял музыку балета на высоту оперной и симфонической. Именно его балетное творчество — сначала «Лебединое озеро» (так стал называться первый балет в окончательной редакции), потом «Спящая красавица» и «Щелкунчик» — совершило такой переворот в этом жанре, что возвращение к прежним канонам стало невозможным. Напротив — открылись пути для появления новаторских балетов композиторов рубежа веков и, далее, XX века. Музыка его балетов прекрасна, одухотворенна, развивается по тем же законам, что и в симфонических сочинениях. Ее содержание — борьба со злом, утверждение светлого идеала.
В том же 1875 году создаются романсы, Третий квартет (первые два — 1871 и 1874 гг.), симфоническая фантазия «Франческа да Римини». Первоначально предполагалась опера на этот сюжет, но либреттист потребовал, чтобы она была написана «в духе Вагнера», на что композитор пойти не мог.
В 1877 году Чайковский обращается к «Евгению Онегину». Сюжет простой, без нарочитых эффектов, полный поэзии, чрезвычайно увлек его. «Ты не поверишь, до чего я ярюсь на этот сюжет, — писал он брату. — Как рад избавиться от эфиопских принцесс, фараонов, отравлений, всякого рода ходульности! Какая бездна поэзии в „Онегине“!..Писать оперу мне необходимо, так как я чувствую теперь к этому делу непреодолимое влечение, и упускать время нельзя». За один летний месяц он написал более половины оперы. Казалось, так же пойдет дело дальше, но вмешались обстоятельства, которые совершенно перевернули его жизнь.
В эти дни он получил письмо с объяснением в любви. Оно было написано бывшей ученицей консерватории А. Милюковой. Композитор не испытывал к ней никаких чувств, но сходство ситуации с произведением, так его увлекшим, подействовало на него: ему казалось что он, упрекавший Онегина в холодности и бесчувственности, не может пройти равнодушно мимо искреннего признания. Возможно, была и другая причина. Он остро чувствовал свое отличие от других, обычных людей: свой гомосексуализм воспринимал как тяжкий грех (так трактовала его и церковь) и думал, что, вступив в брак, сможет, наконец, искупить его. Или хотя бы исправит положение внешне, в глазах общества, сурово осуждавшего противоестественные склонности, если у его жены хватит такта, понимания ситуации, то есть если она его действительно любит, обладает достаточно тонкой натурой и согласится на чисто формальный брак.
К сожалению, Чайковский страшно ошибся. Женщина, столь случайно ставшая его женой, была эгоистична, ограниченна и абсолютно чужда ему. В несколько дней «брачной жизни» композитор был доведен до мысли о самоубийстве. Он бежал от жены в Петербург «в состоянии, близком к безумию», как он сам признавался позднее. Как было жить дальше — оставалось совершенно непонятным. И тут пришла помощь, позволившая ему бросить, наконец, опостылевшее преподавание, жить там, где хочется, проводить месяцы за границей. Туда и отправили его близкие, восстанавливать здоровье и душевное равновесие. Помощь была оказана с двух сторон: министерство двора выделило ему ежегодную пенсию, дающую возможность скромной жизни, но главное — щедрая материальная поддержка пришла от известной любительницы музыки, меценатки, несметно богатой Н. фон Мекк, страстной поклонницы музыки Чайковского. Композитор и его покровительница никогда не встречались — это было специально оговорено, — но между ними шла оживленная и крайне интересная переписка.
