– Есть, готовь подсак, он попался!
Слово «он» было произнесено им с уважением и некой таинственностью. А когда леска, чуть ли не звеня, стала разрезать воду и уходить вверх по реке, я понял, что на этот раз взял не карась и не подлещик и даже не лещ. Я видел, как Слава с трудом сдерживает катушку, которая била по его пальцам. Но вот ему удалось остановить рыбу. И в это время здоровенный сазан, отливая на солнце золотом боков, вырвался из воды. После его падения волны были как на море. Теперь он стремительно пошел в противоположную сторону, вниз по течению. Слава едва успевал подматывать провисшую леску. Потом снова началось укрощение строптивой рыбы. После того как рыболов ее и на этот раз остановил, она опять пошла против течения. И все же совсем понемногу, но сазан стал приближаться к берегу.
Я схватил подсак и, не раздумывая, прыгнул с ним в воду. Слава кричал, чтобы я вылез обратно, что сазан не подойдет, пока человек находится в воде. Но я думал о кувшинках. Сазан стремился в них – это было заметно, и Слава едва сдерживал его порывы, заводя спиннинг высоко над кустом, хотя наши места возле берега были довольно широко расчищены от водорослей. С такой короткой рукоятью подсака взять рыбу за кувшинками было невозможно. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, сазан оказался так близко от меня, что я понял – сейчас или никогда. Он шел вдоль кувшинок слева направо, и я подумал, что если промахнусь, он может ломануть под кусты, и тогда обрыв неизбежен. Я медленно подвел подсак наперерез, подуставшая рыба вошла в него головой, и я резко подхватил ее. Слава вовремя перехватил у меня подсак, из которого большущий хвост вываливался наружу, и быстро отбежал от воды, потом упал в траву на рыбу, которая сотрясала рыболова мощными ударами. Наконец, когда я выбрался из воды и прибежал на помощь с большим картофельным мешком в руках, Слава запихнул в него сазана, и мы смогли расслабиться.
– Ну, как мой горох сработал?! – глухо сказал друг, раскуривая в дрожащих руках сигарету.
Он и она, стройные, красивые и нагие, как герои солнечной Эллады, стояли по колено в море, держа в руках по удочке, и были так увлечены беседой о строении Вселенной, что не обращали на нас ни малейшего внимания, несмотря на то что мы уже минут десять находились рядом в ожидании поклевки. Тихую бухту окружали красивые горы.
Вдруг один из поплавков заплясал на изумрудной глади воды. Сдвинув на затылок соломенную шляпу и весь напрягшись, как лев перед броском, мужчина неожиданно сделал резкую подсечку, и огромная зеленуха, затрепыхавшись в воздухе, полетела к нему в руки. Женщина, перехватив удочку в подмышку, радостно захлопала в ладоши, заулыбалась, обнажая красивый ряд белых зубов, на которых заиграли солнечные блики. Мужчина, счастливо оглянувшись, показал нам трофей и со словами «плыви, золотая рыбка» отпустил его в море.
– А больше ничего не берет? – наконец поинтересовался Агеев.
– Здесь нет, а там, у скалы в конце пляжа вчера вечером мы ловили морских ершей.
– Я тебе говорил, надо было сразу снасти взять, – сказал я.
– Ну, видишь, как получилось, девчонки нас уболтали, мигом и не сообразишь. Зато они нас покормили и вином угостили, а вот теперь самое время сделать ответный жест и накормить их ухой.
Дело в том, что уже на третий день пребывания в Планерском вагончик, который мы снимали с Агеевым, кто-то «почистил». Вещи не украли, а вот все деньги, оставленные по безалаберности в тумбочке, унесли. И вот сердобольные московские девчата взялись нас опекать, да вдобавок еще затащили на нудистский пляж, где по неписаным правилам каждый пришедший обязан быть раздетым.
Вдруг поплавок прекрасной нагой леди исчез под водой, она резко рванула удочкой, и в воздухе, страшно топорща колючки, взвился морской ерш.
– Придется идти домой за снастями, – сказал Агеев. – Смотри, какой клев.
Мы отправились в нашу хибару, взяли привезенные из Москвы удочки, в рюкзак побросали лук, морковь и картофель для ухи. А вот посуду не знали где брать – хозяйка никакой кастрюли нам не дала, справедливо сказав, что мы ее закоптим.
Молчаливо шагая вдоль дороги, по которой пробегали машины, мы попутно собирали дрова и думали, что же делать с посудой, если наловим ершей. Их надо же в чем-то готовить. Вдруг Агеев радостно закричал:
– Нашел, – и вытащил с обочины черное, вымазанное каким-то мазутом ведро. – Вот, видно, бензовоз потерял или трактор, – сказал он.
– Годится, – обрадовался и я. – Мы его песочком ототрем и на костре обкалим, – вся грязь и уйдет вместе с запахом.
Спустившись в бухту, мы первым делом наловили креветок в водорослях среди камней для наживки. Сделать это было совсем непросто, поскольку никакого сачка у нас не было и оставалось орудовать голыми руками, медленно подводя ладони к зазевавшейся креветке. Но когда в последний момент ладони захлопывались, ничего, кроме длинных буро-зеленых косм, в руках не оказывалось. Мы не понимали, куда девалась пожива. Однако пяток зеленовато-прозрачных рачков накрыть все же удалось.
Место здесь было хорошо тем, что на воду с высокой скалы падала большая тень, а ерш, как известно, берет в основном тогда, когда солнце скрывается. Но ждать поклевки пришлось долго. Мы опускали насадку на самое дно, чтобы ее не обклевывала мелочь. Несмотря на это, вскоре попалось по зеленухе, и поскольку креветки быстро закончились, пришлось ловить на мясо рыбы, нарезая его на небольшие кусочки филе. Мы бродили под скалою в воде, часто перебрасывая насадку в надежде наткнуться на морского ерша, пока наконец Агеев не поймал первого. Потом и я выхватил скорпену. Буровато-пятнистая рыба устрашающе топорщила колючки спинного плавника, в основании которых находятся ядовитые железы. Чтобы не уколоться о них, крючок освобождали так: засовываешь большой палец в огромную пасть, указательным – придерживаешь снаружи и тогда свободной рукой легко орудуешь. За два часа нам удалось поймать десяток этих причудливых рыб.
Когда Агеев до блеска отчистил морским песком ведро и уложил в него улов, мы решили: хватит. Должно быть, девчонки нас заждались на другом конце нудистского пляжа. Пора было кормить их ухой.
– Во, смотри, наших рыбачков рисуют, – сказал Агеев, когда мы вышли из-за скалы.
И правда, та пара, по-прежнему стоя в воде, ловила рыбу. Сбоку от них, разместив на мелководье этюдник, работал голый бородатый художник. Все было так естественно, и мне снова показалось, что я внезапно очутился на какой-то другой планете, где люди необычайно приветливы и вместе с тем совсем не носят одежду. Проходя мимо художника, я спросил:
– Как же будет называться ваша картина?
– Рыбалка в стиле «ню», – ответил тот.
Честно говоря, рыбалка у нас стояла на втором плане, когда однажды вечером мы компанией приехали на излюбленную излучину реки. Пока девушки с Сергеем разводили костер, мы со Славой решили установить донки. Насадив на крючки червей и перловку, забросили снасти на подходящую глубину к противоположному берегу, повесили колокольчики и вернулись к костру.
– Что вы хотите здесь поймать? Кругом народ купается. – Катя капризно надула губки, покосившись на Славу. – Лучше бы помогли нам с дровами.
– А вдруг да клюнет, – ответил Слава, – место здесь рыбное.
И тут я услышал, как зазвенел колокольчик, сорвался с места и бросился к донкам. Колокольчик болтался на провисшей леске. Я резко подсек. Что-то крупное ходило на конце снасти в глубине. Подоспевший на помощь Слава советами помогал мне вываживать рыбу. Наконец мы увидели леща. Он ходил из стороны в сторону, а когда глотнул воздуха, немного притих. На мелководье Слава подхватил его двумя руками и выбросил на берег. Лещ тянул килограмма на два, и нашим восторгам не было предела. А Слава пояснил:
– Знаешь, почему он взял? Потому что справа и слева купаются, а там, куда мы забросили – проход между ямами. Пацаны своим барахтаньем выгоняют его из ям, и он ходит по этому желобу.
– Брехня, – протянул я, почему-то вспомнив фильм «Неуловимые мстители», но спорить не стал.
Лещ отправился в садок, а донка на прежнее место. Мы сидели на корточках, поглядывая на колокольчики и плывущий по водной глади тополиный пух.
– Шел бы к Катюхе, – толкнул я друга в плечо. – Она без тебя скучает.
Но Слава не уходил, тянул время, даже когда в воздухе вкусно запахло жареным шашлыком.
Наконец он ушел к костру, а потом и я присоединился к компании. После шашлыка и приятного вина все стали просить Катю спеть романс – у нее хороший голос и на гитаре она играет прекрасно.
Вечерело, в роще текали соловьи, а когда стемнело, деревенская ребятня отправилась по домам, и река опустела.
Запах береговых трав и голос нашей обаятельной спутницы пьянил. Вдруг снова весело зазвенел колокольчик. Слава побежал к донкам. Катя, оборвав пение, грустно улыбнулась:
