Выходец из достойного маньчжурского рода, он получил классическое китайское образование и низшую ученую степень (шэньюань, сюцай). В 1775 году он начал служить простым телохранителем Сына Неба, а затем стал офицером императорского эскорта. Красивый, стройный и образованный, он скоро обратил на себя внимание императора Хунли. И сразу же начался невиданный взлет по ступеням сановной лестницы. Уже через полтора года богдохан сделал его помощником главы Налогового ведомства, членом Императорского секретариата и главой Дворцового управления, которое ведало всеми хозяйственными делами императорского дворца. Вскоре Хэшэнь был введен в Военный Совет — высший государственный орган, то есть стал членом правительства, а позднее занял и пост канцлера. Временами он находился сразу на 20 различных наиболее почетных и доходных должностях, став вторым по значимости лицом в Цинской империи.
Теперь это был уже не скромный телохранитель, а властный, жадный и надменный выскочка, беспощадный к своим обличителям. Окруженный всеобщей покорностью, пресмыкательством и лестью, Хэшэнь ощущал себя вершителем судеб Поднебесной, фактически соправителем Сына Неба. С начала 1780-х годов Хэшэнь оказывал огромное влияние надела в государстве. Женив в 1790 году своего сына на дочери богдохана, а значит став его родственником, этот фаворит обрел всесилие, держа в своих цепких руках престарелого императора. Хунли души в нем не чаял и постоянно осыпал своего любимца монаршими милостями. По приказу Сына Неба для его наперсника был построен роскошный дворец, где Хэшэнь и любовался своим «виноградником». В руки временщика стекались несметные богатства. Их золотой дождь постоянно распалял его и без того невероятную алчность. Стремясь снискать расположение Хэшэня, сановники, наместники и губернаторы провинций осыпали его дорогими подарками Кроме того, он отбирал все наиболее редкие драгоценности из той «дани», что присылали в Пекин соседние страны. Безмерная жадность толкала его даже на ростовщичество и торговлю — на складах, принадлежавших Хэшэню, хранились заморские, в основном английские, товары. Его сокровища превысили ценности императорского дворца. Только одно движимое имущество временщика, без земли и дворцов, оценивалось в 80 миллионов лянов серебра (лян — 37 г).
Фаворитизм, как неизбежный спутник и ярчайшее проявление азиатского деспотизма, получил в феномене Хэшэня максимальное воплощение. Окружив себя баснословной роскошью, Хэшэнь считался невероятным снобом Так, копируя быт императора, он каждое утро облачался во все новое и никогда дважды не надевал ни сапог, ни халата, ни белья, ни головного убора.
Став, по сути, вторым императором, этот красивый маньчжур обрел огромное влияние на чиновничий аппарат, полностью подчинив себе как столичную, так и провинциальную бюрократию. Вокруг Хэшэня сложилась целая клика, состоявшая из его родни, ставленников, сторонников и прислужников. Эта свита торговала титулами, должностями, почетными и учеными званиями. Веря во всемогущество своего патрона, она брала взятки, расхищала казенное имущество и средства, причем львиная доля добытого попадала к Хэшэню. Деградация правящей верхушки и бюрократического аппарата шла по нарастающей, вскоре приняв невиданные масштабы. Чиновники, знавшие меру и заботившиеся о стабильности самой системы, безуспешно пытались остановить приближающийся крах. Хэшэнь со своими подручными без труда расправлялись с теми, кто подавал на них жалобы или обличал их преступления в докладах императору.
Целых девять лет (1790–1799) Хэшэнь и его сообщники вершили судьбы Цинской империи, причем последние три года уже при новом богдохане Юнъяне. Боясь показать себя непочтительным сыном и обидеть отрекшегося от престола Хунли, Юнъянь вплоть до смерти отца не решался трогать его любимца. Между тем тлетворное влияние последнего проникло и в армию. Во время крестьянской войны «Белого Лотоса» правительственные войска терпели от повстанцев одно поражение за другим. Дольше выносить присутствие авантюриста император не мог.
Смерть Хунли в феврале 1799 года положила конец невероятной карьере Хэшэня. Его арестовали, обвинили в неуважении к императору, в превышении власти и в занятиях, не достойных маньчжура и шэньши, — в ростовщичестве и торговле. Все богатства Хэшэня отошли к казне, причем только на перевозку серебра потребовалось несколько недель. Золото, жемчуг и драгоценные камни доставлялись мешками и ящиками. В молчании стояли жители столицы, наблюдая, как несметные сокровища переходят из одних рук в другие. Опытные чиновники, пораженные уникальностью многих ювелирных изделий, не смогли даже примерно оценить их стоимость.
В том же 1799 году Хэшэнь был казнен. Наиболее оголтелые и бездарные его ставленники потеряли свои посты, но никто из его окружения не был привлечен к суду. В противном случае пришлось бы арестовать и допросить десятки чиновников, чего новый богдохан явно не хотел. Почва для «хэшэньства» осталась, и в XIX веке около «драконового трона» появились новые, хотя и более мелкие хэшэни.
Стефан Занович
(1752–1786)
Албанский авантюрист. Самозванец. Выдавал себя за императора Петра III, албанского принца. Пользуясь рекомендательным письмом из Венеции, выманил у голландских банкиров более 300 тысяч гульденов, что едва не привело к войне.
Стефан Занович родился в Албании. Отец его, Антоний Занович, в 1760 году переселился в Венецию, где нажил большое состояние, торгуя туфлями восточной выделки. Сыновья его, выросшие в Венеции, получили впоследствии хорошее образование в Падуанском университете. В 1770 году Стефан Занович и его брат Примислав отправились путешествовать по Италии и, встретив во время этого путешествия некоего молодого англичанина, обыграли его шулерским образом на 90 000 фунтов стерлингов. Родители проигравшегося юноши не захотели платить Зановичам такой огромный карточный долг. По их жалобе возникло уголовное дело, которое кончилось тем, что братья Зановичи, как игроки-мошенники, были высланы из великого герцогства Тосканского и им запретили появляться там когда-либо. В 1770–1771 годах Зановичи странствовали по Франции, Англии и Италии, охотясь за счастьем за игорными столами. В Венеции, совершив крупное мошенничество, им удалось улизнуть из тюрьмы, а вместо них венецианская прокуратура велела палачу публично на площади Святого Марка повесить их портреты.
Они знали множество языков, много читали, прекрасно танцевали и еще лучше владели шпагами и ятаганами. Мало того, они были дружны с Вольтером и Даламбером и переписывались с ними. Они также поддерживали отношения с великим авантюристом Казановой и даже удостоились чести попасть на страницы его «Записок».
Бежав из Венеции, братья на время расстались Стефан появился в Потсдаме, назвавшись государем албанским, а его брат отправился во Флоренцию.
В Потсдаме Стефан заворожил своим титулом и своим мнимым богатством принца прусского и его супругу, которым он наговорил, что у него триста тысяч червонцев годового дохода и что в его распоряжении находится постоянная тридцатитысячная армия. Впрочем, слава его прежних «подвигов» просочилась в газеты.
Но Стефан не унывал даже тогда, когда прусский король, проведав о его проделках почти при всех европейских дворах, призвал задержать опасного мошенника. Стефан успел скрыться в Голландии. Там он предъявил рекомендательное письмо венецианского посланника в Неаполе, и перед ним открылись и салоны аристократии, и конторы банкиров. Последние особенно привлекали Зановича. Выманив за несколько месяцев у доверчивых банкиров более трехсот тысяч гульденов, он исчез с этими деньгами. Когда банкиры спохватились, Стефан был уже далеко. Пострадавшие предъявили свои претензии к рекомендовавшему его венецианскому посланнику, но тот отвечал, что рекомендательные письма — не кредитивы, и он не собирается платить. За банкиров вступилось голландское правительство оно предъявило иск к венецианскому правительству. Венеция отвечала, что не намерена платить за того, кого публично повесила Голландия, обидевшись, объявила войну Венеции. И только посредничество австрийского императора Иосифа II помирило противников.
Проникнув в Черногорию, Стефан Занович попытался выдавать себя за недавно убитого Степана Малого. Через пару лет он прибыл в Берлин и обратился к Фридриху II с письмом. Восхваляя свои мнимые заслуги в борьбе с турками, Стефан Занович пытался выдать себя за Степана Малого, который в свою очередь выдавал себя за Петра III. «Мои враги и вся Европа считают меня мертвым. В Царьград (так по-старинному он называл Стамбул) в доказательство моей смерти была послана лишь одна отрубленная голова». В этом же письме мнимый Степан Малый цинично похвастался тем, что «некоторое время тому назад» воспользовался «легковерностью одного варварского народа». Так он назвал черногорцев, которые, впрочем, не были столь легковерными, какими Занович стремился их изобразить. Народ хорошо помнил своего правителя — «человека из царства московского», и Лже-Степан потерпел фиаско. Несостоявшийся самозванец направился в Польшу.
