И конечно же, деньги. Серебряная банка для чая, где она хранила то, что отец выделял ей на карманные расходы, была битком набита банкнотами и монетами. Когда Джемма выходила в город, ее всегда кто-нибудь сопровождал: один из слуг, Андре или отец. Счета от портного всегда отсылали отцу. Ей практически не приходилось тратить свои сбережения, чтобы что-нибудь купить.
Когда Джемма приготовила на утро простое коричневое платье и крепкие дорожные туфли, ей послышалось, что отец разговаривает с кем-то из слуг. «Прекрасно»,- подумала она, это даст ей время распустить волосы, заплести их в косу и надеть ночную сорочку и пеньюар. Ей не хотелось, чтобы отец что-нибудь заподозрил, пока она не осуществит свой побег.
В душе ее не было ни особой печали, ни сожаления, даже когда она вспоминала трогательную сцену воссоединения с отцом в пакгаузе. Теперь она знала, что все его доброе отношение к ней за последнее время было обманом, а вовсе не проявлением любви. Он только притворялся, выжидая время, пока она не сочетается браком с мужчиной по его выбору. С мужчиной, который получит возможность и дальше тешить свое тщеславие и амбиции в обмен на ее свободу.
Ее отец никогда, никогда не изменится. Теперь Джемма поняла это. Больше уже она не позволит себя дурачить.
Сегодня ночью, после того как поговорит с отцом, она отправится к сестрам в монастырь урсулинок и попросит приютить ее до утра. С первыми лучами рассвета она купит билет на килевую лодку, направляющуюся вверх по реке. Это будет долгое, тяжелое путешествие, на много недель дольше, чем спуск вниз по Миссисипи, потому что лодочникам придется, отталкиваясь шестами, тянуть судно против течения. Но теперь время для нее не имело значения.
Важно было только то, что она отправляется в Санди-Шолз и возвращается в единственный настоящий дом, который она знала в жизни. Туда, где ее не только любили, но и уважали за то, какая она есть и на что способна. Это было надежное убежище, спокойная гавань, где ее достоинство оценивалось не по мужу, купленному за богатство и привилегии, а по ее собственным делам и стремлению выжить.
Джемма подошла к своей скамеечке для молитв, но не опустилась на колени. Все святые взирали на нее из своих позолоченных рамок.
– Я не могу всех вас увезти с собой, – сказала она, вглядываясь в каждый образок. – И я решила взять в дорогу только одного из вас.
Это решение далось ей нелегко. Ведь долгое время она поверяла этим святым свои секреты и привыкла полагаться на них.
Девственниц, которые теперь уже не могли ей помочь, Джемма сразу же отвергла, чем значительно сузила выбор. Внезапно, повинуясь внутреннему порыву, она схватила миниатюрный образок святого Михаила и вгляделась в красочное изображение прекрасного богатыря, взвешивавшего души на весах, свисавших с его левой руки, размахивая мечом, который он держал в правой. Этот гигант, возвышавшийся над людьми, архангел Михаил, был изображен с длинными светлыми волосами.
После своего возвращения домой Джемма сразу заметила, что изображение на этом образке напоминает Хантера. Ей никогда уже не получить портрет человека, которого она полюбила всем сердцем, но святой Михаил вполне мог его заменить. Девушка поспешила к сумке, лежавшей на кровати, вытащила сорочку и аккуратно завернула в нее образок. Если в пути ей понадобится поддержка, она первым делом обратится к архангелу.
Подготовившись к встрече с отцом, Джемма засунула сумку под кровать и вышла в коридор. С высоко поднятой головой, не испытывая ни малейшего волнения или колебаний, Джемма представила себе, что рядом с ней шествует суровый ангел мщения. Она поспешно пересекла холл и направилась в гостиную, в которой все еще горел свет. Джемма ожидала застать отца за чтением, но он стоял на балконе с бокалом спиртного в руке.
Когда она вошла в комнату, отец залпом выпил вино, опустошив бокал. Джемма остановилась, увидев, что отец возвращается в гостиную.
Заметив дочь, Томас изменился в лице. Джемма медленно глубоко вздохнула, стараясь сохранять спокойствие. Скорее всего ей предстояло поговорить с отцом в последний раз. Она не собиралась ни уступать, ни сдаваться.
Томас откашлялся, прочищая горло, и тут же на его лице появилась широкая приветливая улыбка. Он прошел в комнату и отставил бокал.
– Я думал, ты давно легла.
– Еще нет. Сначала я хочу поговорить с вами. – Джемма не могла понять, почему отец так разнервничался. Он не мог знать, что она подслушала его разговор с Андре. Видя, как он улыбается этой своей заискивающей улыбкой, и зная, что в ней нет ни капли искренности и любви, Джемма почувствовала, как внутри у нее все перевернулось.
– В чем дело, моя дорогая? Ты выглядишь усталой. Я думаю, ты слишком много сил отдаешь сиротскому приюту. Не понимаю, почему тебе нравится зря тратить там время. Матери большинства из этих девочек шлюхи. Так что им на роду написано пойти по той же дорожке, когда вырастут.
– Вы так думаете?
– Конечно, – ответил он.
– Значит, вы плохо знаете людей и не имеете представления о силе человеческого духа и решимости.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, что если девочка пожелает изменить свою жизнь и обстоятельства, то она этого добьется.
– Весьма маловероятно в наше время, – сказал отец,с фальшивой улыбкой.
Джемме хотелось закричать, выругаться, швырнуть что-нибудь, на худой конец, но она проявила твердость и не дала воли гневу.
– Я тоже собираюсь изменить свою жизнь.
На лице его промелькнула растерянность. С утратой уверенности растаяла и его притворная улыбка.
– О чем ты говоришь?
– Я возвращаюсь назад в Кентукки.
Потрясение, отразившееся на его лице, ее не удивило. Томас торопливо засеменил к двери и вышел на балкон, по-видимому, пытаясь разглядеть что-то в темноте ночи. Джемма на мгновение задумалась, почему он так странно себя ведет, но не стала на этом задерживаться. Отец повернулся и возвратился в гостиную.
– Что, во имя всего святого, с тобой случилось? Может, тебе лучше присесть?
– Нет, я хочу услышать правду, прежде чем уеду.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о небольшой сделке между вами и Андре Роффиньяком, которую вы обсуждали недавно, а я случайно услышала. Вы снова это сделали, отец! Как вы могли?!
Томас попробовал исправить положение, в котором оказался из-за того, что Джемма открыла его замыслы.
– Послушай, Джемма. Давай сядем рядом и поговорим, как взрослые люди. Разве не этого ты всегда хотела? Чтобы я обращался с тобой как со взрослой. Ну же, дорогая…
Когда он попытался обнять дочь, она оттолкнула его и отступила назад.
– Не смейте никогда больше прикасаться ко мне! Я всю свою жизнь мечтала, чтобы вы обняли меня, как сейчас. Теперь же меня тошнит от одной мысли об этом. Ваши действия так же лживы, как и ваши слова!
Фальшивая улыбка сползла с его лица. Он так разозлился, что перестал владеть собой.
– Ну и что? Да, я солгал. По крайней мере я дал тебе время получше узнать Роффиньяка, прежде чем вы поженитесь. Чем же он плох?
– Я его не люблю.
Отец смерил ее холодным взглядом.
– Должен ли я напоминать, что тебе недавно исполнилось девятнадцать? Скоро ты будешь уже так стара, что никто не пожелает на тебе жениться. Тебе этого хочется? Окончить жизнь старой девой? – Он подошел ближе и навис над ней. Джемма почувствовала, что от него разит спиртным. Отец заглянул ей в глаза. – Может, ты собираешься уйти в монастырь? Может, ты предпочитаешь иссохнуть, так никогда и не узнав мужской ласки?
Джемма отступила еще на один шаг, врезалась спиной в секретер, стоявший сзади, и поморщилась. Ее отец продолжал:
– Я заключил с Андре Роффиньяком великолепную сделку. Ты должна радоваться, что он вообще тобой заинтересовался.
– Вы так ничему и не научились, не правда ли?! – воскликнула Джемма, защищаясь.
Ей было невыносимо чувствовать свою беспомощность. Отец буквально прижал ее к секретеру.
– Ты ошибаешься. Я научился не повторять ошибок, которые допустил прежде. Я старался дать тебе время, чтобы ты оценила Андре и влюбилась в него. Но теперь я буду действовать иначе.
– Вы снова меня продали. – Слова давались ей с трудом. Они словно жгли ей язык. – Позвольте спросить вас, отец, цена значительно упадет, если Андре узнает, что я больше не девственница? Захочет ли он по-прежнему охотно принять меня из ваших рук? Неужели ему так необходимы эти деньги?
О'Херли отшатнулся назад, словно получил удар в лицо.
– Не девственница? Что… что ты сказала?
– То, что я уже не девственница. Вам больше нечем торговать.
– Ты лжешь!
Джемма сделала ошибку, подступив к нему ближе.
– Я переспала с мужчиной.
Отец поднял руку и изо всей силы хлестнул ее по щеке, так что Джемма не устояла на ногах и ударилась о дверной косяк. У нее перехватило дыхание, колени подогнулись. В глазах замелькали звезды, и девушке показалось на миг, что она теряет сознание. Но ей удалось справиться с собой и устоять на ногах. Ухватившись одной рукой за край открытой двери, а другой за косяк, она выпрямилась.
