Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. т. I

… И снова дорога. И снова голубая стрела шоссе. Веселая радуга над березами. Белая лошадка, разметав гриву, бежит под косогор. Сосны, сосны, просторные луга. Пестрые коровы на лесной поляне. Пейзаж бесконечно близкий, родной.

У самой кромки шоссе вдруг вырастают два огромных меча. И рядом герб Польши. Надпись «Погибшим в борьбе с гитлеровскими захватчиками». И снова живые цветы, огромные красные пионы на сером шершавом граните, и снова поют птицы. В сосновом лесу молодежь собралась у костра и слушает рассказ седого пожилого человека. Дорога в столицу…

Варшава. Квартира профессора доктора Станислава Лоренца, директора Национального музея.

- Я только что вернулся из Копенгагена, с конгресса Международного совета музеев. Около семидесяти стран участвовало в его работе. Там были и советские коллеги, с которыми мы дружим много лет. Мы с ними делаем одно общее большое дело: стараемся сохранить творения искусства и как можно лучше, доступнее и интереснее рассказать о них людям. В наш век — поверьте мне, ведь я прожил почти восемьдесят лет и пережил не одну войну, — это не просто. Настоящее искусство делает людей разных стран ближе друг к другу. Прекрасные картины и скульптуры многому учат зрителей, рассказывают о жизни своих народов. Иногда хорошая картина поведает зрителю не меньше, а порою больше, чем толстый роман. Такова сила истинной живописи. Реализм побеждает. Некоторым показался сенсационным успех выставки русских передвижников у нас в Варшаве в прошлом году, ведь ее пришлось продлевать трижды. Учитывая недавние вкусы некоторых зрителей, это был триумф. Но меня, много лет наблюдавшего за ходом развития искусства, эта победа нисколько не удивила. Мир устал от модернистского кривляния и уродства. Это не значит, что я против нового, против поисков. Но я убежден, что будущее живописи — это путь реалистического искусства, воспевающего жизнь, прекрасное и главное — человека, его разум, красоту.

Портрет жены художника.

Когда мне и моим коллегам поручили организовать выставку «Шедевры польской живописи» для экспозиции в Москве к дням польской культуры, я приложил все усилия, чтобы это была самая представительная выставка за всю историю Польши, показанная за рубежом. Триста шедевров — такой экспозиции не знала и сама Польша. Мне обязательно хотелось показать советскому зрителю как можно полнее творчество нашего великого мастера Матейко, его грандиозные полотна «Битва под Грюнвальдом» и «Прусская дань». Я директор Национального музея с 1935 года, то есть почти сорок лет. Это очень много. Всю войну я был в Варшаве, участвовал в борьбе с фашистами. В сентябре 1939 года мы спасали все, что могли. Замок уже горел, когда 17 сентября мы вывезли более трехсот картин и семидесяти скульптур. Не могу не вспомнить, рассказывая о тех страшных днях, и подвиги советских людей, спасших шедевры, находившиеся во дворцах Павловска, Петергофа, Пушкина. И когда увидел восстановленными эти замечательные памятники архитектуры, я, как никто другой, мог понять, какой подвиг искусствоведов, реставраторов, архитекторов Советского Союза вложен в дело спасения этих ценностей культуры мирового значения. Я счастлив сказать вам, что мы восстанавливаем Королевский замок. В этом году к тридцатилетию приурочены большие торжества. И мы покажем народу возрожденную архитектуру замка. Я мечтаю прийти с моей доброй супругой в восстановленный полностью старомястский замок в 1978 году. Тогда мне будет ровно восемьдесят лет.

Хочется добавить несколько слов к тому, что рассказала нам Кристина Срочиньская о «Битве под Грюнвальдом». Спасибо тем людям, которые, невзирая на бомбежки, пожары, саму смерть, приходили и добровольно помогали спасать ценности польской культуры. Это были небогатые, простые люди. Многие из них потом были убиты, ранены, арестованы гестапо. Музей горел. Героически вели себя женщины. Они не боялись ничего. Как детей, выносили из пламени полотна. Это были поистине героические дни. Прошло пять лет. И вот наступил великий день. Советская Армия помогла нам освободить Родину. Никогда не забуду, как, несмотря на продолжавшуюся великую битву в первые месяцы 1945 года, нам, работникам музея, помогали советские люди. Они находили и возвращали шедевры польского искусства. Сотни полотен и скульптур. Никогда не забуду торжество, когда мы получали обратно наши сокровища, захваченные фашистами. Это был благородный жест Советской державы.

Портрет детей художника.

Накануне нашего великого праздника мое сердце полно благодарности советским друзьям, замечательным советским зрителям, так горячо встретившим нашу выставку польских шедевров в Москве (и особенно творения Яна Матейко) и оставившим у меня самые горячие чувства любви к москвичам.

… Ян Матейко. Живописец. Создатель грандиозных полотен — эпопей. Великий труженик. Он был членом многих европейских академий. Его искусство высоко ценили Стасов, Крамской, Репин. Но только посетив и увидев воочию прекрасную родину художника, ступив на древнюю землю Кракова, начинаешь особо глубоко понимать масштаб подвига творца «Битвы под Грюнвальдом», картины, в которой, как в зеркале, отразилось непреходящее, вечное. Сама судьба холста «Битвы», драматическая история его спасения от рук фашистских варваров, озаряет новым светом сюжет этого полотна, придает ему необычайную остроту и современность.

Среди десятков картин Яна Матейко привлекали внимание зрителей портреты, исполненные мастером. Среди них блестящий «Автопортрет», «Портрет жены» и особо трогательный своей лиричностью и интимностью «Портрет детей художника». Живописец раскрывает образы любимых им. Их трое. Мал мала меньше. Рядом с ними на ковре возлежит огромный пес — верный друг и страж.

Малыш в красном кафтанчике, с отороченной мехом шапкой в руке гордо подбоченился. Рядом с ним очаровательная сестричка в белом платьице с голубой вышивкой, украшенном бантами. Великолепно, мастерски написан этот холст. Фигуры детей вылеплены с поистине ренессансной силой. Роскошны интерьер, ковер, меха, богато ориентирован фон. Но, пожалуй, самое чарующее в полотне — характеры детей, с чувством собственного достоинства и исполненного долга позирующих отцу. Насыщена горячими колерами, богата сочностью колорита гамма картины.

Уникален по композиции и виртуозности исполнения другой холст Матейко — «Коперник». Великий астроном изображен в момент озарения. Он поражен только что сделанным открытием. Его бледное от вдохновения лицо оттенено глубиной ночного звездного неба, служащего фоном всей картины. Ученый окружен книгами, инструментами, помогающими ему изучать Вселенную. Но изобилие и подробность изображения всего огромного натюрморта нисколько не мешают, а, скорее, наоборот, помогают понять сложность и многогранность характера великого польского астронома — одного из героев мировой науки. С легкостью и изумительным мастерством написаны руки Коперника. Ведь нельзя не признать, что ныне далеко не каждый живописец способен с такою раскованностью владеть рисунком, сложными ракурсами.

Это как раз и помогало Матейко решать грандиозные исторические композиции, населенные порою десятками, а иногда и сотнями действующих лиц.

Десятки тысяч советских зрителей, посетивших выставку «Шедевры польской живописи» в Москве, высоко оценили и горячо приняли искусство замечательного мастера, и мы все унесли в своем сердце чувство благодарности великому польскому художнику-патриоту Яну Матейко.

Почти каждый человек в начале своей жизни таит в себе художника. Большинство детей охотно рисуют. Они очень ярко видят окружающий мир и самобытно, с поражающей откровенностью изображают раскрывающуюся перед ними жизненную новь, со свежестью и остротой, равной, пожалуй, по своей бескомпромиссности лишь первым наскальным рисункам, нанесенным на стены пещер человеком.

Но потом у многих малышей с возрастом эта любовь к рисованию пропадает и к совершеннолетию порою исчезает вовсе.

Почему?

Может быть, за такой короткий срок иссяк талант?

Нет, думается, потому, что поразительно ясное видение мира ребенком постепенно, день за днем сталкивается с целым рядом понятий, определений, регламентов, встречается с роем отвлекающих обязанностей, а главное, что реализация, то есть изображение, усиливающегося и усложняющегося с каждым часом потока впечатлений, или, как сейчас модно говорить, информации, требует от подрастающего ребенка более зрелого знания предмета, мастерства и, конечно, все большего количества труда и даже большей ответственности за изображение.