слуху, и в лицо, он задумал уплыть на уединенные острова, чтобы по крайней мере море скрыло того, о ком разглашала земля. <…>
СВЯТОЙ ЮЛИАН И АНТОНИЙ ВЕЛИКИЙ
В сие же время и тот всехвальный Юлиан, о котором я уже прежде упоминал [1], принужден был оставить пустыню и прийти в Антиохию.
Когда люди, воспитанные во лжи и весьма искусные в сплетении клевет – разумею ариевых единомышленников, стали утверждать, что тот великий муж принадлежит к их обществу, то светильники истины, Флавиан, Диодор и Афраат [2], послали к упомянутому восхваленному мужу другого подвижника добродетели, разумного Акакия [3], который после с величайшею мудростью управлял Берийскою церковью, и умоляли его сжалиться над бесчисленным множеством народа, обличить ложь противников и вместе с тем утвердить проведение истины. Сколько раз (по этому случаю) он приходил и опять уходил и сколько совершил чудес в самом великом городе, все сие описано нами в «Истории боголюбцев», где легко могут прочитать желающие знать об этом подробнее. А что он в наше собрание привлек все население города, в том, думаю, не сомневается никто, исследующий человеческую природу, потому что вообще дивное привлекает к себе всех. О великих же его чудодействиях свидетельствуют самые враги истины.
То же делал в Александрии, еще задолго прежде, во времена Констанция, Антоний Великий. Оставив пустыню, он обошел весь тот город и внушал всем, что Афанасий есть проповедник апостольского учения, а последователи Ария суть противники истины. Так-то знали те божественные мужи, что в какое время прилично делать, когда нужно предаваться уединению, а когда пустыням предпочитать города.
ИЗ «ИСПОВЕДИ» БЛАЖЕННОГО АВГУСТИНА
Исповедуюсь Тебе, Господи, мой Помощник и мой Искупитель, и расскажу, как освободил Ты меня от пут плотского вожделения (они тесно оплели меня) и от рабства мирским делам.
Я вел обычную свою жизнь, а тревога моя росла; ежедневно вздыхал я о Тебе и посещал церковь Твою, насколько позволяли дела мои, под бременем которых я стонал.
Со мною жил Алипий, освободившийся от своих обязанностей юрисконсульта после того, как он был в третий раз асессором [1]; он поджидал, кому продать свои советы, как я продавал умение говорить (если только можно ему научить). Небридий [2] уступил нашим дружеским просьбам и пошел в помощники к Верекунду [3], задушевнейшему другу нашему, медиоланскому уроженцу. <…>
И вот однажды – не припомню, по какой причине, Небридий отсутствовал – приходит к нам домой, ко мне и к Алипию, некий Понтициан, наш земляк, поскольку он был уроженцем Африки, занимавший видное место при дворе; не помню, чего он хотел от нас. Мы сели побеседовать.
Случайно он заметил на игорном столе, стоявшем перед нами, книгу, взял ее, открыл и неожиданно наткнулся на Послания апостола Павла, – а рассчитывал найти что-либо из книг, служивших преподаванию, меня изводившему. Улыбнувшись, он с изумлением взглянул на меня и поздравил с тем, что эти и только эти книги вдруг оказались у меня перед глазами. Он был верным христианином и неоднократно простирался пред Тобой, Боже наш, часто и длительно молясь в церкви.
Когда я объяснил ему, что я больше всего занимаюсь Писанием, зашел у нас разговор (он стал рассказывать) об Антонии, египетском монахе, изрядно прославленном среди рабов Твоих, но нам до того часа неизвестном.
Узнав об этом, он только о нем и стал говорить, знакомя невежд с таким человеком и удивляясь этому нашему невежеству.
Мы остолбенели: по свежей памяти, почти в наше время неоспоримо засвидетельствованы чудеса Твои, сотворенные по правой вере в Православной Церкви. Все были изумлены: мы – величием происшедшего, он – тем, что мы об этом не слышали.
Отсюда завел он речь о толпах монахов, об их нравах, овеянных благоуханием Твоим, о пустынях, изобилующих отшельниками, о которых мы ничего не знали.
И в Медиолане, за городскими стенами, был монастырь, полный добрых братиев, опекаемых Амвросием [4], и мы о нем не ведали.
Он продолжал говорить, и мы внимательно молча слушали. Тут перешел он к другому рассказу: он и три других товарища его были однажды в Тревирах [5], и когда император после полудня глядел на цирковые зрелища, они вышли погулять в парк, начинавшийся за городскими стенами. Прохаживались они парами; он и еще кто-то с ним вместе отделились, а двое других тоже отделились и пошли в другую сторону.
Бродя туда-сюда, они набрели на хижину, где жили некие рабы Твои, «нищие духом, каковых есть Царство Небесное» (см.: Мф 5, 3), и нашли там книгу, в которой описана была жизнь Антония.
Один их них стал ее читать: дивится,
