Затем, поскольку Ева, простерши руку, подвергла тело человеческое смерти и наполнила всякими болезнями, посему Господь не допустил Марию приступать к телу Своему, но сохранил это тело для той мышцы, которая посадила Его по правую Свою сторону и для той руки, которая после вознесения окружила Его всяким блаженством [314].
Потом, так как Мария усомнилась, услышав, что Он воскрес, и пришла, и увидела Его, и спросила: «если ты взял Его» (ср.: Ин. 20, 15), – посему сказал это, дабы показать ей, что Он действительно воскрес. «К Отцу Моему Я восхожу» (ср.: Ин. 20, 17), – и, утвердив этими словами не то, чтобы не приступали к Нему, поскольку Он восходит к Отцу, но так как она сомневалась, то сказал ей: не приближайся ко Мне, пока Я не взойду к Отцу Моему, как и там: «Тебе Самой душу пройдет меч» (отрицание) (ср.: Лк. 2, 35). Однако если воспрепятствовал ей прикасаться к Нему потому, что она усомнилась в воскресении Его, то вот Фома усомнился и (все-таки) прикоснулся к Нему. Но скажем (на это) следующее. Как предсказал Свое страдание, прежде чем страдал, и Свое воскресение, прежде чем воскрес, так и в этом месте хотел предвозвестить Свое восшествие. Таким образом, когда сказал: «не прикасайся ко Мне», то новое возвещание о восшествии Его, всецелое и полное, дано было Марии, ибо говорит (далее): «иди, скажи братьям Моим: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20, 17). Говорит: «не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему» (Ин. 20, 17). И вот, дела Клеопы и товарища его благословил, и с учениками ел, и Фоме показал бок Свой; почему же запретил Марии прикасаться к Нему? Быть может, потому, что передал ее [315] вместо Себя Иоанну: «Жено, – говорит, – вот сын Твой» (Ин. 19, 26). Однако ни первое знамение не произошло без Нее, ни начаток гроба не остался без Нее [316].
«Еще не восшел к Отцу Моему». По-видимому, Своим ответом отвергал ложную мысль Марии. Научил ее, как и учеников, что взойдет на небо, в конце (же) мира придет и даст ей обещанные дары. А так как Мария вдруг узнала Его, то мысль ее унеслась к последнему Его пришествию, и она подумала, что настало Царство Небесное. Посему сказал: «еще не взошел к Отцу Моему». Далее, так как Христос, рожденный чудным образом, есть перворожденный из гроба, в котором погибают племена, поколения и народы, то через это научил, что в воскресении ни отцы к детям, ни дети к отцам не обратятся, но все к тому одному, чтобы, если окажутся достойными, взойти по милосердию к Отцу.
«Иду к Отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему». Если это понимать так, как написано, то тогда окажется, что Отец находится на небесах, а не на земле. Ведь, если бы Он был на земле, то зачем было бы Сыну уходить на небо. Если скажешь, что Сын не был на небе, то отвечу, что и Отца нет на земле. Сказал: «и Я иду к Тебе, Мой Отче» (ср.: Ин. 17, 11), а не: «Мой Бог». Когда говорил с Ним, то назвал, Его Отцом, дабы показать, что Он от Него. Но когда посылал вестника к ученикам Своим, говоря: «Я иду», то назвал Его «Бог Мой», чтобы показать Свою немощь, пока находился с ними. Но еще говорит: «Я не один, потому что Отец Мой со Мною» (Ин. 16, 32), и: «Я в Отце и Отец во Мне, и мы одно» (ср.: Ин. 14, 11. 10, 30). «Иду к Отцу Моему и Отцу вашему, к Богу Моему и Богу вашему». Должно заметить, что сначала сказал: «к Отцу Моему», а потом: «к Отцу вашему», и (сначала): «к Богу Моему», а затем: «к Богу вашему». Если бы употребил одинаковые слова, то, быть может, было бы уместно и их толкование [317].
«Отец Мой и Отец ваш» и «Бог Мой и Бог ваш». То и другое сказано о человечестве Его. О теле Своем, (а) не о Слове Божием сказал, что идет, как и те (слова): «к Отцу вашему», поскольку они были люди. Подобно этому о человеческой Его природе говорится и в том месте, где Он сказал: «Отец наш, Который на небесах» (ср.: Мф. 6, 9).
Симону сказано было: «иди за Мной» (Ин. 21, 19); в сих словах Господь предсказал ему смерть. «Он обратился и посмотрел и увидел ученика, того и говорит Ему: Господи! а он что? Сказал ему: что тебе до того?» (ср.: Ин. 21, 20-22). Что худого сказал Симон? Ничего иного не сказал, как только попросил Господа, чтобы того ученика Он побудил следовать за Собой. Таким образом, посредством расспросов Симона Господь научил [318], что вместе с Отцом Своим Он имеет власть над смертью, поскольку говорит: «если хочу»; но не восхотел, чтобы они увенчались добродетелью смерти Его [319].
Господь дал ученикам Своим елей в символ имени Своего [320], вместе с тем показывая, что Он весь с каждым из них. Так как Он есть день, то дал также свет светильника и изгнал мрак и дела его. Ведь наименования печали и утешения проходят по (всему) миру и участие в них достается всем людям. До явления Господа (печаль и утешение) не были (столь же) равны по своему действию, как в своих наименованиях. Печаль, конечно, обнаруживала себя в действиях, как проявляет себя и теперь для выявления того, что имело конец и прекращалось [321]; утешение же проявляло себя только в наименовании как бы посредством пророчества. Господь же снискал это имя вместе с его действием, потому что имел члены [322] Свои и черты Свои разделенными и отображенными во всех Своих творениях, ибо все творения зачинают Его, чтобы родить Его, то есть чтобы провозвестить Его.
