себя очень важно, и мне хотелось, чтобы вы занимались этим без устали, как бы высоко вы ни парили в небесах; ведь пока мы на этой земле, самое главное для нас — смирение. Итак, повторю: очень хорошо, просто превосходно стремиться сначала в ту комнату, где мы познаем себя, прежде чем улетать в другие. Вот наш путь, и если можно идти по верному, ровному пути, зачем нам крылья? Старайтесь идти по нему; но, мне кажется, мы никогда не познаем толком себя, если не постараемся познать Бога. Созерцая его величие, мы задумаемся о нашей низости; созерцая Его чистоту, увидим нашу грязь; размышляя об Его смирении, увидим, как далеко до смирения нам самим.
10. Тут два приобретения: во-первых, совершенно ясно, что белое кажется белее рядом с черным, а черное кажется чернее рядом с белым; во-вторых, наш ум и наша воля становятся лучше, им легче совершать доброе, когда наш взгляд обращен к Богу; если же мы никак не выберемся из тины нашей немощи, это нам очень мешает. Мы говорили, что те, кто совершил смертный грех, пребывают в черных и зловонных водах. Так и тут, хотя это — другое дело, избави нас Боже от полного подобия! Если мы всегда погружены в убожество этого, земного мира, нам не выбраться из тины страхов, малодушия и трусости. Мы вечно будем думать, что о нас подумают; не опасно ли идти вон туда; не будет ли гордыни, если мы на это решимся; можно ли мне, такой ничтожной, заниматься столь возвышенным делом; не сочтут ли, что я лучше других, если я не пойду по общей дороге; не дурны ли крайности, даже и в добродетели; не упаду ли я, грешная, с еще большей высоты; может, я и сама вперед не пойду и причиню вред добрым людям; и, наконец, куда уж мне выделяться!
11. О, Господи, доченьки, сколько душ погубил, наверное, дьявол таким вот образом! Им кажется, что все это — смирение (тут я могла бы сказать гораздо больше), а происходит это от того, что мы плохо знаем самих себя, плохо видим. Что ж тут странного, если мы никогда из самих себя не выходим! Можно бы опасаться и еще худшего. Вот я и говорю вам, доченьки, что мы должны смотреть на Христа, наше Благо. У Него мы научимся истинному смирению, Он и Его святые улучшат наш разум, как я уже говорила, и мы сможем познавать себя без малодушия и низости. Хотя это первая обитель, она очень богата и столь ценна, что всякий спасшийся от гадов, живущих в ней, непременно пойдет и дальше. Ужасны сети и ухищрения дьявола, которыми он мешает душам познать себя и найти правильный путь.
12. О первой обители я могу сказать много, я ее знаю по опыту. Только, прошу вас, не думайте, что помещений мало, их тьма тьмущая, ибо души по-разному входят сюда, и намерения у них добрые. А вот у дьявола намерения дурные, и он населяет каждый покой легионами бесов, чтобы души не перешли из одной обители в другую. Бедная душа этого не понимает, и он на тысячи ладов раскидывает нам сети. Это ему труднее, если кто близко к царской зале, а здесь все еще поглощены мирскими усладами, опьянены почестями и тщеславием, и потому вассалы души — чувства и способности, данные ей Богом от природы — малосильны, душу легко победит, даже если она не хочет гневить Бога и совершает добрые дела. Те, кто в этом состоянии, должны как можно чаще обращаться с молитвой к Царю Небесному и просить, чтобы Его Благословенная Матерь и святые сражались за нее, ибо слуги не в силах ее защитить. Поистине, в любом положении сила должна приходить к нам от Бога. Да подаст Он нам ее по милости Своей. Аминь.
13. Какой жалкой жизнью мы живем! Я уже говорила, доченьки, о том, как вредит нам, если мы не понимаем толком смирения и не умеем познать себя, и больше говорить не буду, хотя для нас это важнее всего. Дай мне Бог сказать хоть что-нибудь полезное.
14. Заметьте, что свет, исходящий из королевской залы, едва доходит до первой обители, ибо, хотя она не так темна и черна, как душа в грехе, все же там темновато, чтобы тот, кто в ней, не мог ее разглядеть. Виновата не сама обитель — как бы мне это объяснить? — просто всякая нечисть, гады, ужи, ядовитые змеи, заползшие туда, мешают увидеть свет, словно в светлую комнату зашел человек, у которого так запорошило глаза, что он открыть их не может. В комнате светло, а он не рад, ему мешают все эти гады, он закрывает глаза и видит только их. Такова, по-моему, и душа, которая, хоть и не в плохом состоянии, но так поглощена мирскими заботами и так занята своим имением, почестями, делами (это я уже говорила), что она бы и хотела видеть свою красоту и наслаждаться ею, да гады мешают, никак она от них не отделается. Чтобы войти во вторую обитель, очень полезно, по мере сил, оставить все ненужные дела и заботы, у кого какие; иначе не достигнешь. Если с этого не начать, тут и надеяться не на что, трудно даже остаться в безопасности там, где ты есть, хоть ты и вошел в замок, ибо, если ты среди ядовитых гадов, кто-нибудь нет-нет да укусит.
15. Что же будет, доченьки, если те, кто уже освободился от этих помех, как мы с вами, и проник дальше, в другие потаенные обители, по собственной вине вернется к прежней суете, как было, по нашим грехам, со многими душами, которым Бог даровал милости, а они сами впали в такое убожество? Здесь мы свободны от внешних забот; да будет угодно Богу, чтобы мы были свободны духовно и да освободит Он нас! Храните себя, доченьки, от чужих забот. Смотрите, только в немногих обителях замка бесы уже не ведут брани. Правда, в некоторых обителях им препятствуют стражи — кажется, я говорила, что это способности души, — но очень важно, чтобы мы не были беспечны, и видели их козни, иначе диавол прельстит нас под видом ангела света. У него много способов повредить нам, проникая мало-помалу в нашу душу, а мы и тогда ничего не замечаем.
16. Я уже говорила [15], что диавол действует тихо, как напильник, и надо услышать его как можно раньше.
