гробе. Потом Никодим, «начальник иудейский», приходивший ночью к Иисусу Христу (Иоан.3;1–2), преставился, плачась над гробом святого Стефана; и его похоронил тот же Гамалиил, близ гроба первомученика. Затем и Гамалиил, принявши святое крещение вместе с сыном своим Авивом и пожив богоугодно некоторое время в благочестии христианском, скончался; оба они погребены были в той же пещере, при Стефановом и Никодимовом гробе.
По прошествии многих лет, когда погибли мучители, в продолжении долгого времени гнавшие Церковь Божию, и настали с обращения Константина Великого дни царей христианских, – дни церковной тишины и повсюду сияющего благочестия, – тогда обретены были, по Божию откровению, честные мощи святого первомученика Стефана и погребенных с ним богоугодных мужей: Никодима, Гамалиила и Авива.
Они были обретены пресвитером помянутой веси Лукианом после такого видения. В третий час одной ночи с четвертка на пяток Лукиану явился в сонном видении некий святолепный старец, высокого роста, украшенный сединою, с продолговатою бородою, облеченный в белую одежду, украшенную златовидными изображениями крестов; в руке старец имел золотой жезл. Толкнув им в бок пресвитера, он три раза позвал его по имени:
– Лукиан! Лукиан, Лукиан!
Затем стал говорить:
– Иди в Иерусалим и скажи святому архиепископу Иоанну: «Доколе мы будем затворены, – почему не открываешь нас? Ибо во дни твоего святительства нам подобает быть явленными; открой, не медли, наш гроб, где в пренебрежении лежат наши мощи, то мочимые дождем, то попираемые ногами неверных. Я забочусь не столько о себе, сколько о лежащих со мною святых, достойных великой чести; открой указываемые тебе мощи, – да отверзет Бог двери Своего милосердия миру, объятому многими бедами.
Пресвитер Лукиан, исполнившись ужаса, спросил явившегося ему мужа:
– Кто ты, господин? и кого ты разумеешь под находящимися с тобою?
– Я, – отвечал явившийся, – Гамалиил, воспитатель и учитель Апостола Павла, а со мною почивает господин Стефан архидиакон, побитый камнями иудеями и первосвященниками иерусалимскими за веру Христову: тело его, поверженное на съедение псам, зверям и птицам, я взял ночью, принес в сию весь и положил в моей пещере в приготовленном для себя гробе, желая разделить с ним одинаковую участь в воскресении и благодати Господней. В другом же гробе, в той же пещере, положен господин Никодим, наученный святой вере от Самого Христа Господа и (по вознесении Господнем) приявший от Апостолов святое крещение; иудеи узнав об его вере во Христа и крещении, исполнились гнева и хотели его убить, как и Стефана, однако, они не сделали этого из уважения ко мне, так как Никодим был мне родственник; иудеи отняли у него начальство и имения его присоединили к церковным; затем, прокляв его, они выгнали его из города с бесчестием и укоризнами многими: тогда я взял его в свою весь и кормил до кончины; когда же он умер, я похоронил его близ мощей первомученика Стефана. Там же в третьем гробе, выкопанном в пещерной стене, я похоронил умершего на двадцатом году жизни моего любимого сына Авива, вместе со мною приявшего святое крещение от Апостолов Христовых; с ними я, умирая, завещал положить и мое тело.
– Где же мы будем искать вас? – спросил пресвитер.
– Ищите нас, – отвечал Гамалиил, – пред весью на полуденной стороне, на ниве Делагаври (то есть ниве мужей Божиих).
Воспрянув от сна, пресвитер воздал хвалу Богу и так помолился:
– Господи, Иисусе Христе! если это явление от Тебя, а не обольщение, то повели повториться ему до трех раз.
И стал Лукиан поститься, вкушая лишь сухой хлеб, до следующего пятка, пребывая в молитве и никому не открывая видения.
В третий час ночи на другой пяток опять явился Гамалиил пресвитеру Лукиану, как и в первый раз.
– Зачем, – спросил он, – ты пренебрег моим повелением идти и передать архиепископу Иоанну всё, сказанное тебе?
– Прости меня, господин мой, – отвечал пресвитер, – я боялся тотчас же по первом видении идти и возвестить, опасаясь как бы не оказаться лживым; посему я молил Господа, – да пошлет Он тебя ко мне и второй и третий раз, чтобы мне увериться в истине.
Гамалиил же, простирая руку, сказал:
– Мир тебе, пресвитер, почивай!
И казался он как бы удаляющимся с глаз священника.
Затем, снова обратившись к нему, сказал:
– Лукиан! ты думаешь о том, как обрести и узнать мощи каждого из нас; так вот смотри и разумей показываемое тебе.
Сказав это, он принес пресвитеру четыре корзины; три из них по виду были золотые, четвертая же серебряная. Одна из золотых корзин наполнена была красными цветами, вторая шафрана благовонного. Первую золотую корзину, с красными цветами, Гамалиил поставил по правую сторону пресвитера на востоке, другую, золотую, с белыми цветами поставил на северной стороне, а третью и четвертую корзину поставил вместе на западной стороне, против первой, находящейся на восточной.
– Что это значит, господин? – спросил пресвитер показывавшего ему корзины Гамалиила.
Он отвечал:
– Это гробницы наши, в которых мы почиваем: так, первая золотая корзина с красными цветами, поставленная к востоку – гроб святого Стефана, обагрившегося за Христа мученической кровью; другая золотая корзина с белыми цветами, стоящая на север, есть гроб господина Никодима; третья также с белым цветом, золотая корзина, стоящая к западу – мой гроб; четвертая же корзина серебряная, полная благовонного шафрана и стоящая рядом с моею, – гроб моего сына Авива, который был чист от греха телом и душою от чрева матери и скончался в непорочном девстве.
После этих слов Гамалиил стал невидим, стали невидимы и корзины.
После этого видения пресвитер принес благодарение Богу и усилил пост и молитву до третьего пятка, ожидая сподобиться явления в третий раз. И снова в ночь третьего пятка, тот же честный и святолепный Гамалиил, представ пресвитеру, сказал с угрозою:
– Почему до сих пор ты не озаботился сходить к архиепископу и открыть ему явленное и сказанное тебе? Неужели ты не видишь, какая засуха и скорбь в поднебесной? Ты же не радишь. Разве нет в пустынях святых мужей, лучших тебя по жизни, достойных сего откровения? Но мы, минуя их, хотим быть явленными чрез тебя. Итак, встань, иди и скажи архиепископу, да откроет место, где мы почиваем, и устроит здесь храм, дабы нашими молитвами Господь стал милостив к своим людям.
Пресвитер, встав и возблагодарив Бога, отправился с поспешностью в Иерусалим, где и сообщил архиепископу Иоанну о бывшем ему трикратном
