Именно во время строительства склада у меня произошел первый конфликт с Чиннасвами. У него были собственные представления о строительстве, и он упорно настаивал на том, чтобы я следовал им. Я вынужден был отказаться, поскольку уже получил противоположные указания Бхагавана. Я так и не сумел заставить его понять, что указаниям Бхагавана всегда должно отдаваться предпочтение. Из-за этого у нас происходило множество ссор, потому как я ни разу не согласился выполнить его инструкции. Моя непреклонность приводила Чиннасвами в страшный гнев, ибо он полагал, что я намеренно попираю его авторитет. Мне было безразлично его неблагоприятное мнение обо мне. Я оставался верным себе, поскольку знал, что идти против воли Бхагавана было бы ошибкой. Тогда я еще не знал, что нам предстояло ссориться подобным образом практически из-за каждого сооружения, которое я строил.
Порой, пока я только делал первые шаги на этом поприще, я впадал в отчаяние. Приходилось преодолевать множество непростых проблем. Кроме того, стоял разгар лета, тени не было, и жара часто бывала нестерпимой. Несколько раз меня посещала мысль: «Почему Бхагаван создает для меня все эти неприятности, заставляя работать вот так, под прямыми лучами летнего солнца?»
Однажды, когда подобные мысли пробегали у меня в голове, Бхагаван подошел посмотреть, насколько я продвинулся в работе. Заметив мое настроение, он сказал: «Я подумал, что если поручу тебе эту работу, ты будешь готов выполнить ее с охотой. Я решил, что ты способен справиться с ней. Но если ты с ней не справляешься или считаешь ее слишком сложной, то просто оставь ее». Бхагаван дал мне возможность признать поражение, но я отказался его принять. За несколько минут до появления Бхагавана мои мысли были мятежны. Теперь же, услышав слова Бхагавана, я был полон желания продолжать.
Когда склад был закончен, Бхагаван попросил меня сделать над входом барельеф с изображением Аруначалы. Он хотел, чтобы для этого использовалась известковая штукатурка. Он уже научил меня, как правильно готовить известковый раствор, но я понятия не имел, каким образом лепить из него трехмерное изображение.
«Я не знаю, с чего начать создание подобной фигуры, – сказал я Бхагавану. – Что мне нужно делать?» Бхагаван взял лист бумаги и нарисовал на нем Аруначалу. Помимо главной вершины на фоне неба были изображены контуры трех более низких пиков. Закончив рисунок, он сказал мне, что основной пик олицетворяет Шиву, в то время как три дополнительных представляют собой Амбалу, Винаяку и Субраманью. Бхагаван дал мне этот рисунок и сказал сделать соответствующее изображение из известняка.
...
Амбала – другое имя Парвати, супруги Шивы; Винаяка (также известный как Ганапати) и Субраманья – сыновья Шивы. Гора Аруначала традиционно считается проявлением Шивы.
«Но, Бхагаван, – сказал я, – я понятия не имею, как лепить из известняка подобные формы. Как мне это сделать?» На этот раз Бхагаван отказался давать подсказки.
«Это Аннамалай [25] , – сказал он. – Ты тоже Аннамалай. Ты должен знать, как это делается, без моей помощи».
Я смирился с поручением и просидел немало времени, пытаясь выполнить его. У меня были серьзные сомнения насчет моей способности справиться с ним надлежащим образом, но поскольку Бхагаван поручил мне сделать это, я не мог отказаться от работы. Я соорудил несколько строительных лесов так, чтобы иметь возможность сидеть напротив стены. Я просидел там три дня, возясь с известняком в потугах изобразить что-то, напоминающее Аруначалу. Все мои попытки оказались неудачными.
К сожалению, моей решимости добиться успеха не хватало, чтобы компенсировать отсутствие навыка и опыта. В середине третьего дня Бхагаван, видя отсутствие какого-либо прогресса, вскарабкался по лестнице и сел рядом со мной. Он объяснил, как следует выполнять работу, демонстрируя правильную технику на нескольких кусках известняка. Послушав Бхагавана и понаблюдав за его работой несколько минут, я вдруг понял, как правильно выполнить всю работу. Когда Бхагаван убедился, что я овладел техникой, он предоставил мне самому закончить начатое. Я завершил все работы до окончания того же третьего дня. На следующий день, следуя указаниям Бхагавана, я выполнил другой, идентичный барельеф над внутренней частью входной двери. Обе эти фигуры все еще там. Мне сказали, что на сегодняшний день они окрашены в синий цвет, что выделяет их на фоне соседних беленых стен.
Я был удивлен тому, насколько легко овладел всеми навыками, необходимыми для ведения строительных работ. Многие из живших в ашраме последователей также были удивлены, что мне удалось так скоро научиться этому. Тенамма Патти, одна из кухарок ашрама, как-то спросила об этом Бхагавана.
«Аннамалай Свами питает огромную преданность к Бхагавану, – сказала она. – Это легко понять. Но он также сделался экспертом в строительных делах, вероятнее всего, безо всякого обучения и тренировки. Как такое возможно?» Ответ Бхагавана удивил ее: «В прошлой жизни он был инженером».
Судя по различным намекам и завуалированным комментариям Бхагавана, было ясно, что он знал о прошлых жизнях по меньшей мере некоторых из своих последователей. Как правило, он держал свое знание при себе. Столь открытое утверждение с его стороны было весьма необычным – утверждение, четко указывающее на то, чем его последователь занимался в предыдущей жизни.
Моим следующим большим заданием было наблюдение за сооружением коровника. Чиннасвами договорился с местным каменщиком о строительстве маленького коровника, который бы стоил не более пятисот рупий. Чиннасвами полагал, что маленького коровника будет достаточно, поскольку на тот момент Лакшми была в ашраме единственной коровой. Бхагаван хотел, чтобы коровник был большего размера, но по каким-то причинам решил не сообщать об этом Чиннасвами.
Однажды, около десяти утра, прежде чем начать строительные работы, Чиннасвами организовал небольшую мухуртам (церемонию открытия) рядом с местом своего маленького коровника. После того как все ушли, Бхагаван отвел меня в сторону и велел изменить план.
«Через несколько лет здесь будет много коров, – сказал он. – Даже если мы построим большой коровник, здесь будет так много коров, что некоторых из них придется держать снаружи. Мы должны построить более просторный коровник, и ты, а не этот каменщик, должен вести наблюдение за строительством».
Он отвел меня на угол ашрама, туда, где теперь стоит коровник, и показал, где его строить, начертив на земле несколько линий. Мы не измеряли длину линий, но Бхагаван сказал мне, что хочет, чтобы все четыре стены были длиной сорок восемь футов.
Когда он убедился, что я понял, что надо делать, он сделал странную оговорку: «Если Чиннасвами придет и будет спорить с тобой по поводу этого плана, не говори ему, что это я попросил тебя сделать так. Притворись, что ты делаешь это по собственному почину».
Я никогда не спрашивал Бхагавана, почему он хотел, чтобы его роль в этом предприятии оставалась секретом. До сих пор это остается для меня полной тайной.
Я немедленно поручил нескольким рабочим копать рвы для фундамента. Чиннасвами вернулся в офис, так что мы могли начать работу по новому плану без его ведома. Где-то в час дня, когда работа была в самом разгаре, он решил прийти и посмотреть, каких успехов мы достигли.
Его первой реакцией был немой шок, но когда до него дошел смысл того, что я делаю, он повернулся ко мне и спросил довольно саркастичным тоном: «О, ты изменил план. Теперь это очень большой план. И кто же дал тебе полномочия творить все это?»
Я ответил, что делаю это по собственному усмотрению. Чиннасвами приказал мне вернуться к изначальному плану, но я отказался. Я сказал ему, что нам нужен более вместительный коровник и что я намерен продолжить следовать собственному плану. Чиннасвами по понятным причинам страшно рассердился, когда я отказался подчиняться ему. «Почему ты изменил план, не посоветовавшись со мной? – спросил он. – Я сарвадхикари (главный управляющий) этого ашрама».
Видя мое нежелание отступать, он начал кричать на меня и оскорблять, но ни одно из его слов или угроз не могли убедить меня последовать его указаниям. В заключение он пробормотал несколько слов скорее от разочарования, нежели в гневе: «Я стремлюсь совершенствовать ашрам. Как мне заниматься этим, если ты не подчиняешься моим указаниям? Становись тогда сарвадхикари. А я пойду в другое место».
Когда Чиннасвами в конце концов понял, что я не изменю своего решения, он пошел и сел на камень за воротами ашрама. Он был совершенно озадачен этой ситуацией. Раньше в его практике не случалось такого, чтобы кто-то из рабочих не повиновался ему столь вопиющим образом. Некоторые последователи рассказали мне, что он провел у ворот длительное время, поглощенный гневом. Я продолжил вести наблюдение за работами, поэтому мой рассказ о том, что случилось дальше, основан на свидетельстве других последователей, ставших очевидцами этого.
