Александр Рей
Сочинение на свободную тему (сборник)
© Рей А., 2013
© ООО «Издательство ГИСФИР», 2014
* * *
Двери, которые никогда не закрываются
Найти дорогу, которая должна была меня привести к месту назначения, на самом деле оказалось совсем несложно, как и обещал голос в телефонной трубке. Он принадлежал уверенной в себе «полупожилой» женщине. Почему именно «полупожилой»? Откуда вообще могло взяться такое понятие? Это всё из-за образа… Образа, который сам так и рвётся предстать перед глазами, если не знать, как выглядит обладательница ТАКОГО голоса, а только слышать его. Вот такой именно «полупожилой» образ и получается. То есть слышишь этот голос – и сразу представляется солидная тётка, явно смахивающая на учительницу начальных классов, в платье консервативной длины (по лодыжки) и возраста не до конца понятного – ещё не старушка (как бы ещё не всё у жизни смогла урвать, не пожила ещё достаточно), но уже и просто женщиной тоже назвать трудно. Вот и выходит образ какой-то «полупожилой».
Такому образу, а, точнее, создающему его голосу, можно и даже хочется легко себя доверить. Мне кажется, любой человек, услыхав, как мягко переливаются друг в друга слова, складываясь в предложения, достойные мастеров прозы, сможет с уверенностью заявить или, в крайнем случае, дать руку на отсечение, что любая информация, доводимая до сведения окружающих таким голосом, является самой что ни на есть истинной, нотариально заверенной самим Господом Богом. А, значит, сомнениям не подлежит!
Поэтому на то, что нужная дорожка, петляющая шустрой змейкой среди многоэтажных гигантов, отыскалась без труда и именно там, где и сообщалось, можно было только легонько кивнуть – мол, «другого я от голоса и не ожидал»… И не спеша двигаться дальше.
Вообще-то я очень редко соглашаюсь выезжать к клиентам на дом. Только в виде исключений и за удвоенную плату. Я отказываю, конечно же, не из-за лени или нелюбви к общественному транспорту. Нет. Существуют две, на мой взгляд, достаточно веские причины. Хотя некоторые люди в этом сильно сомневаются. Ну и чёрт с ними! Не им же толпиться в разгаре лета в душном до тесноты, навеки законсервировавшем запах пота автобусе или троллейбусе. И не им же придётся покинуть свой любимый офис, чтобы погрузиться в миры чужих квартир. Так что… Мне безразлично мнение посторонних!
Дорожка оборвалась раскрошенным бордюром и дальше перешла в новую ипостась – убогую, на вид совершенно не– надежную тропу, проложенную годами и утоптанную трудом тысяч человеческих ног, существующую среди недавно стриженной травы. Эта тропинка (как проинформировал меня голос из трубки) как раз и является заключительным этапом моего короткого вояжа от остановки до дома с номером 24 по «такой-то» улице.
Я оторвал взгляд от тропы песочного цвета и посмотрел на приближающийся дом. Так и есть: девятиэтажная коробка из белого кирпича; на уровне второго ряда окон (если считать от земли) блёкло-оранжевой краской, расползшейся подтёками по стене, то ли написаны, то ли нарисованы две цифры – два и четыре.
Всего лишь обогнув здание справа (доверившись тропинке), я окажусь у железных дверей подъезда, бдительно хранящих жильцов от мусора и запаха мочи чужаков. Нажав кнопки 1 и 0, а затем «С» на домофоне, я, по идее, должен буду услышать тот самый «полупожилой» голос.
Идти оставалось всего ничего. Именно поэтому я решил насладиться свежестью совершенного летнего дня.
Да! Вот так… Я устремляюсь в очередную (безликую в своей среднестатистичности) квартиру о чём-то говорить с обладающим полупожилым голосом человеком сквозь тёплый и сильно ветреный день, декорированный точными копиями ватных помпончиков на небе… Чем не идеал для конца июня?
Кто-то, конечно, может посмотреть на меня укоряющим взором и свысока заметить, что погода совсем не соответствует приличному окончанию первого летнего месяца. Мол, ветер никуда не годится, да и солнце греет до невозможности безалаберно. Но, как я уже говорил, мне всё равно. Я ведь повествую о своем идеальном летнем дне! Если кому-то другому вдруг взбредёт дурацкая мысль описать его, то пусть болтает, что угодно. И что-то вроде: «Я шёл по тропинке, а погода была совсем никудышной для конца июня…» может вполне оказаться его правдой… Правдой кого-то другого.
Итак, я наслаждался… Наслаждался… М-м-м… Не так, как хотелось бы… Не до конца, что ли? Так сказать, не на полную катушку.
Дело в том, что ветер, сильными порывами вздымающий под ногами миниатюрные бури (этакие «бурьки для букашек») где-то по пути ко мне прихватывал запах мертвого ёжика, тем самым разрушая гармонию. Какой уж тут идеал? Запах, между прочим, не из приятных!
И, разумеется, если этот КТО-ТО, кто теоретически мог бы находиться со мной рядом, но которого на самом деле рядом нет (и слава Богу), спросит: «А причем тут, собственно, ёжик?», то я отвечу, что конкретно против ёжиков ничего не имею. Просто доносящийся до меня запах, безжалостно ломающий весь кайф от такого чудесного денька, я так привык называть. Таков будет мой ответ, если вдруг…
Если потребуются разъяснения, смогу ещё добавить, что ёжики, в принципе, могут быть совсем невиновны в этом мерзком смраде. Это кто угодно мог издохнуть поблизости, а затем лежать и вонять: большая серая крыса, банальная кошка или даже экзотичный крокодил, если б они здесь водились. Да вообще КТО УГОДНО МОЖЕТ ТАК ВОНЯТЬ!
– Так почему ж все-таки ёжик? – так и не разобравшись, спросил бы кто-то, кто мог со мной сейчас находиться рядом.
И я бы начал рассказывать…
Просто когда-то в детстве, вот таким, точь-в-точь, летним днём, отдыхая на даче, а если ещё точнее, лёжа на софе и уставившись в чёрно-белый экран малюсенького телевизора, я почувствовал такой же, как и сейчас, мерзкий запах. Он меня возмутил, но несильно. Несильно, значит не до такой степени, чтобы отрывать зад от кушетки и идти разбираться в его источнике. Ну, это поначалу.
По мере усиления солнечной активности смрад становился всё отчетливее, набирая силу, а лёгкое капризное возмущеньице перешло во вполне конкретное раздражение. Это меня доконало – пришлось подняться. Выйдя на улицу и тщательно изучив окрестности дачного домика, я, ориентируясь на зловоние, наткнулся уже на дороге, пролегающей за забором участка, на лепёшку из непонятного существа, кишащую белыми детёнышами мух.
Конечно же, мне стало противно! Но что-то обязательно нужно было с этим делать, если я не хотел постоянно травиться тошнотворным запахом. Уж что-что, а мне точно этого не хотелось!
Естественно, я побежал к ковыряющейся в грядках бабушке. Добившись от неё внимания и коротко пройдясь по истории с пахнущей лепёшкой, я застыл, перевалив ответственность на старшего, в ожидании от неё активных действий, кои не заставили себя ждать.
Деловито кинув мне короткое «пошли», она двинулась вперёд, аккуратно ступая между ухоженными рядами редиски и щавля. Когда мы вместе прибыли на место происшествия, бабушка села на корточки возле зловонной лепёшки и, быстро оценив ситуацию, сказала:
– Жалко ёжика.
Я, выглядывая из-за бабушкиной спины, неимоверно удивился и, переборов подкатывающее к самому горлу отвращение, попытался в беспрерывно копошащейся массе, тоненьким блинчиком размазанной по земле, разглядеть признаки ёжика… Ёжика, каким я его знал из книжек и мультиков – веселого, мягко-колючего, с неизменным яблочком или грибочком на трудолюбивой спинке. Но сопоставить и уж, тем более, вычленить общие признаки ёжика, сидящего в моём воображении с ЭТИМ ёжиком, у меня так и не получилось. Пришлось смириться и с этим очередным детским разочарованием.
Бабушка, всё теми же коротко-деловитыми фразами приказала мне принести лопату, что я отточено быстро и безупречно выполнил. Видимо тогда, ошарашенный новыми познаниями в области ёжиковедения, я даже не мог помыслить о сопротивлении и бунте, мечтая вернуться к черно-белому экрану телевизора, чтобы поскорее забыть о новом знакомстве.
Подобрав несколькими движениями на совок недавно принесенной лопаты останки зверька, она посмотрела на меня, безжалостно оценивая мои возможности, и равнодушным голосом произнесла:
– Понесёшь к общей свалке ежа ты. Понятно?
Нет, я-то, в принципе, понял, не дурак же… Дело ведь совсем в другом – до «общей свалки» (как называли склад всякого хлама и отходов, расположенный возле главной дороги все наши соседи, садоводы-огородники) пиликать было добрых полтораста метров. А это о-о-чень большое расстояние, если преодолевать его с ежиным «грузом 200» на лопате.
Я посмотрел на бабушку самым жалобным взглядом, на какой был способен, но она была сурова и непреклонна – на него она ответила лишь нахмуренными бровями и протянула лопату. Конечно же, я её взял, так как другого выбора мне никто не оставил.
И так… Точь-в-точь в такой же ветрено-солнечный денек, совершенно нехарактерный для конца июня, я шёл по засыпанной гравием дороге, вытянув подальше от себя лопату, борясь с тошнотой и стараясь не смотреть на то, ЧТО несу, что, естественно, у меня не получалось вовсе.
