Представьте себе человека, попавшего в кораблекрушение, уцелевшего и плывущего с отчаянной надеждой увидеть спасительный берег. Он, прилагая неимоверные усилия, вытаскивает наружу запасы своих скрытых жизненных сил. Его сознание дышит волей, страхом и верой в своё спасение. Эти атрибуты человеческого самосохранения помогают плыть несчастному, вопреки всему, что могло бы остановить его и смириться со своим поражением в борьбе со смертью.
Увидев спасительный берег человек, расслабляется, отстраняя тем самым своих верных помощников от нечеловеческой, но очень нужной человеку работы. Любое расслабление в критической ситуации, – это ущемление прав воли и веры, заметный минус в контроле этих жизненных атрибутов над сознанием человека.
Наш герой утонул. Пейзаж спасительного берега подействовал на его сознание губительным успокоением. Лучше бы наш пловец был слепым. Как многие из нас «вслепую» плывут к спасительному берегу, не расслабляясь в пути.
Мне миром Господа открылись, смертны дни,
Он мне глаза открыл, – мы в мире не одни.
Весь мир – большая, неразгаданная тайна,
И в нас блуждают этой тайны огоньки.
Коммерческое право всех людей, —
Быть в жизни этой не обманутым в достатке,
Но есть желания, всех страстей умней,
Лишая плоти прав – возносишь душу к знати.
Ум вожделеет точкой отправления,
И тело для него, лишь суть везения,
Та мысль тайну покорит собою враз,
Где плоть идёт к душе на поклонение.
Таинство жизни всего Мироздания
Нам преподносит открытое сердце,
Знание – огонь и им можно согреться,
Или всё сжечь, коль познать с опозданием.
Война людей – война слепого права,
Быть в заблуждении всех своих идей,
Мы перед Богом искренны и правы,
Когда жизнь мерим миром всех людей.
Открытый путь навязанной судьбы,
Все мерит человек – высоким или низким,
В ком Бог живёт от пят до головы,
Тот дух взрастил без умысла и риска.
***
Мы рождаемся в животном обличии. Но в нас, Высшим разумом, заложен дух Божества. Смысл всей нашей жизни, – вытащить наружу этот дух и соединить его с душой, которая заряжается энергией продолжительности жизни после смерти плоти.
***
Вся информация, принимаемая нами в жизни, остаётся в нашем сознании. Душа, в процессе земной жизни, эволюционирует, и то, что принимается в большем количестве, образует почву души. Она то и является главным критерием нашей Человечности.
Мне непонятен пыл вселенной,
Что голову мою кружит,
Сначала тайны выдаст тленных,
Затем могилою лежит.
Мне непонятен пыл влюблённый,
Что мне сквозь призму рай сулит,
Я в чувствах к небу раздвоенный,
От своих знаний и обид.
Мне непонятна жизнь земная,
Кто я в ней – житель иль мертвец?
Мне непонятно всё, что знаю,
Ко всем я знаниям истец.
Все мы однажды пропадём навек,
Вот там и будет наша суть важна,
Кто был душою чистой – человек
И мерил век свой человечностью ума,
Сумеет в дом войти, где совесть Божества
Воздаст ему первостепенный свет.
Душа порхает белым мотыльком,
Сомнений много – кто есть в мире кто?
Когда затылок ощутишь глазами,
Тогда души и примешь естество.
Мы видим свет, а не его сияние,
Запрет всегда таит в себе молчание,
Не зная истины, возьмёшь лишь только ложь,
Познав же – сострадание обретёшь.
Когда судьба изнашивает корни,
Плоть в ней донашивает предыдущий срок,
Все чувства на земле облиты кровью, —
Багровых душ измученный поток.
Лицо в замок и губы на засов,
Мы слишком много говорим и мало знаем.
Судьба – лишь промежуток между парой слов,
Где жизнь смысл обретает и теряет.
***
Моей душе, вольнее зреть до поры недосягаемую необходимость, нежели пользоваться временным и бесполезным счастьем.
Великий праведник нашёл мои мечты,
Средь хлама, мусора убитой головы,
Стряхнув от пыли их и покачав главою:
«Дарю любовь я людям, мерною судьбою,
Ты ж поделил меж небом и землёй, —
Дух озарения и недуг слепоты».
***
Всё когда-нибудь проходит. И смертельная жажда жизни, и невыносимая, до смерти, жизнь.
Я верил в небо вымышленным днём,
Мои года мне душу изорвали,
Я слишком дерзок был и слеп с огнём,
Средь бела дня меня обворовали.
Но что утеряно, то властвует душой,
Как не груби, всё ж жизнь своё достанет,
Любой из нас, в сей жизни, лишь изгой,
И истина, лишь там, где нас не станет.
Обманутый достатком глупый нрав,
Ты право жизни ущемляешь слишком круто,
Когда блаженство жизни ценишь по минутам,
Душа намного раньше испепелится в прах.
Что боль даёт, когда она вприкуску?
Что правда, когда суть её горчит?
Вся наша жизнь – выживания искусство,
Искусство же души – нам Божество сулит.
Измеренной ли силой ты гордишься?
Да и вообще, в чём сила на земле?
Когда душа твоя собой преобразится,
Ты силы все наследуешь душе.
Мне служат боль и разум защитой от всего,
Я мерил жизнь разом – началом и концом,
Вначале было слово, и слово было – Бог,
Конец же столь суровый, что стать концом не смог.
***
Мы все вольны притронуться к Истине. Но тот, кто нам её доверяет – сама Добродетель, не знающая пороков. И, подобно зеркалу, Истина пытается отразиться в человеке, если он открыт для этого. Хорошими поступками мы приближаем её к себе, плохими отталкиваем.
Истина – Вечна. Прикоснувшись к ней, мы становимся её частицей и совершенствуемся вместе с ней.
День зажигает время, а время – я и ты,
Мы – маленькое племя возвышенной мечты,
В нас болью рвётся разум, когда мы светлым днём,
Пропустим сонным глазом то, что любовь – вдвоём.
Печальны лета вымышленных дум,
И в созерцанье будущих намёков,
Откроются разумные истоки,
И море дивных слов повергнет ум.
Неброским сном, свои задев желания,
Испепелит наградою любовь,
Всё ж неизмеренны краса её и знания,
Погибелью, рождая жизнь умов.
И скоростью своих нравоучений,
Жизнь обретает смысл, наверняка,
Когда душа отвергнет все сомнения
И примет боль и радость свысока.
Любовь с душой – венчают дух надежды,
То ремесло богов, мы в нём – невежды.
Я в жизни властен, розу мерить пеплом,
Коль мне любовь цветами душу обожгла,
Всей жизни страсти я измерю сердцем,
От доброты изящной до хромого зла.
Ты до крови истёр души мышление,
Когда в сознанье неба суть искал,
Ты сердце скромное на камень поменял,
А у камней – булыжное терпение.
Отпив от чаши, сей, неимоверный труд,
Я углубляюсь в недра своих знаний,
Один вопрос мне сердце всё изранил:
«Что наши души стоят,
Коль, не созрев – они, собою,
Плотскую жизнь небесами жгут?»
Судьба даёт приправу для любви, —
Прекрасное и девственное тело.
Как быть, коль наперчили неумело?
О, Господи, коль сможешь – то прости.
Томимый берег – мой ли век забыт,
В напоминаниях отыгралась изощрённость,
Я перед сотней мне доказанных улик,
Всё ж отвергаю грузную учёность.
Весь смысл жизни разум, враз, обогатил,
Той сущностью, что быть должна полезной,
Но вряд ли плотью мне своею стать железным,
Чтоб всё стерпеть, что я наворотил.
Из двух отчаянных попыток жизнь укротить,
В одной ты душу надорвал,
В другой, надорванной душой,
Сумел небес дыхание ощутить.
Когда и я бы не зависел от всего,
Отрекшись от того, что мерит похоть,
Когда душа, как коконом в плоти,
Нет смысла и не ахать и не охать.
Мы все земного заслужили снисхождения,
Коль свет явил нам множество вопросов,
Разумно ли дарить свои владения,
Тому, кто к жизни не подтверждал запросов.
Потребность выше слов вознесть любовь,
Но сила слов размерена утратой,
Все чувства одинаково богаты,
То потерял, то приобрёл их вновь.
Небес счастливый рок – знамение власти,
Ты лицезреешь Божью благодать,
Когда ценой расстрелянного счастья,
Большую брешь в своей душе смог залатать.
