В плане Кристофера Рена величественный замысел сочетался с изощренной концепцией городской планировки. Его чертеж, сохранившийся до сих пор, выглядит так, словно над ним трудилась целая команда профессионалов, однако все свидетельствует о том, что Рен не советовался со своими коллегами из Королевского общества и работал над планом в одиночестве.[1218] Пытался ли он защитить свои идеи, чтобы ни с кем не делиться лаврами великого архитектора, или же просто очень торопился, потому что хотел стать первым? У него могло быть много причин для тайной и спешной работы, но нас больше интересует его замысел нового Лондона.
Рен, недавно вернувшийся из Парижа, где он изучал неоклассическую архитектуру, а также современные планы городской застройки, мечтал заменить извилистые улочки и дворы старого средневекового города новыми монументальными проспектами, похожими на те, которые он видел во Франции. Главным элементом его плана был центральный проспект, тянувшийся практически по прямой линии от одного края города (Олдгейт) до другого (Стрэнд), проходя по пути через несколько огромных звездообразных площадей. От этих площадей во всех на правлениях расходились прямые улицы, соединявшиеся с площадями меньшего размера, или «серкусами», по обе сторону от главной оси.
План Лондона, предложенный Кристофером Реном 11 сентября 1666 года.
Широтная ориентировка между Темпл-Черч (слева) и собором Св. Павла (справа).
В плане Кристофера Рена фигурирует и второй монументальный проспект, идущий от лондонского Тауэра вдоль Кэннон-стрит до собора Св. Павла.[1219] Этот проспект соединяется с главной осью от Олдгейта и тянется вместе с ней до Лудгейта и соединения с Флит-стрит.
На этом месте прямо за Лудгейтом и недалеко от Темпл-Черч находился еще один важный элемент архитектурного плана Рена: большая открытая площадь в форме восьмиугольника со сторонами равной длины. Принимая во внимание масонские связи Рена, более чем вероятно, что ему было известно о значении восьмиугольника как тамплиерского символа Храма Соломона. Если остаются какие-то сомнения в его намерениях, они разрешаются последней красноречивой подробностью. В полумиле к востоку Рен специально изменил широтную ось расположения «нового» собора Св. Павла, сдвинув ее на несколько градусов к югу, чтобы теперь он находился на одной оси с Темпл-Черч.[1220] Мы уже упоминали о том, что Темпл-Черч первоначально была выстроена по образцу храма Гроба Господня и что последняя была расположена к западу от места, где стоял Храм Соломона в Иерусалиме. В плане Кристофера Рена Темпл-Черч точно так же расположена к западу от собора Св. Павла. Возможно ли, что архитектор имел в виду строительство «тайного Иерусалима» в самом центре Лондона?
Призрак плана
Сын Кристофера Рена, которого тоже звали Кристофером, вспоминает, что во время своей вступительной речи в качестве профессора астрономии Гришемского колледжа Рен-старший назвал Лондон «городом, особенно благоприятным для небесных влияний… шкатулкой Пандоры, в которую каждая из планет вносит свой вклад».[1221]
Следует помнить, что в то время астрология и научная астрономия в значительной степени накладывались друг на друга и многие ученые верили в благотворное или вредоносное влияние звезд и планет, но маловероятно, что Рен имел в виду обычную астрологию, когда говорил о Лондоне. Скорее всего, он подразумевал влияние более духовной и мистической природы — например, талисманные влияния, описанные в герметической магии и Каббале эпохи Возрождения. Стив Пэджет, профессор архитектуры Канзасского университета, объясняет:
«После разрыва с папским престолом «космос» для англичан вращался не вокруг Рима и собора Св. Петра, а вокруг Лондона и старинного готического собора Св. Павла. Его центральный шпиль играл роль «мировой оси» для этого мира, символизируя центр Лондона, Англии и вселенной… Когда шпиль был сломан (рухнул во время пожара 1666 года), это ознаменовало катастрофу космических масштабов. Символическая связь между землей, небом и Нижним миром была нарушена».[1222]
Карл II с помощью англиканского духовенства опровергал распространяемые католиками слухи о том, что Лондонский пожар был актом божественного возмездия и наказания англичан за разрыв с римской церковью и отказ от признания папской власти. С другой стороны, король и его советники стремились представить пожар как символ очищения и возрождения для Лондона и королевства в целом, который должен был привести к созданию «совершенного христианского общества». По достижении этой цели становилось возможным достижение пророчества о «Новом Иерусалиме».[1223] Сам король написал проповедь, в которой, согласно историку В. Харту,
«… епископ Лондонский провозгласил собор Св. Павла центром роялистского Нового Иерусалима, ибо «здесь по велению Господа нашего… будет воздвигнут трон Давидов для справедливого суда и помещены кости Моисеевы для наставления».
В каббалистической теме этой проповеди важное место отводилось… последующей работе по восстановлению престола Давида и Моисея… Христианские каббалисты надеялись, что благодаря такой боговдохновенной интеллектуальной магии на Земле будут созданы условия не более и не менее, как для Второго Пришествия — необходимой прелюдии для Апокалипсиса и окончательного установления Небесного Иерусалима».[1224]
В дальнейшем мы вернемся к замыслам Рена относительно нового собора Св. Павла, а тем временем рассмотрим его план для Лондона. Чем больше мы смотрели на этот план, тем сильнее ощущали присутствие некоего «призрака», скрытого в/разметке улиц и площадей. Отступив назад и обозрев план в целом, мы поняли, что он представляет собой явный, хотя и слегка искаженный вариант каббалистического Древа Жизни![1225]
Естественно, сначала мы решили, что были обмануты оптической иллюзией. Мы могли бы считать это иллюзией, если бы не то обстоятельство, что через два дня после Рена Джон Эвелин предложил Карлу II другую «каббалистическую» схему архитектурного обустройства Лондона.
План Эвелина
Тринадцатого сентября 1666 года Джон Эвелин добился аудиенции у Карла II в спальных покоях королевы в Уайтхолле.[1226]
В плане Эвелина сразу же бросается в глаза его странное сходство с планом Рена, что не могло ускользнуть от внимания короля. Однако нам известно, что Рен предпринял все меры для обеспечения секретности своей работы.[1227] Мы знаем, к примеру, что он не обратился за советом к своим коллегам из Королевского общества, вызвав тем самым недовольство секретаря общества, Генриха Ольденбургского.[1228] В ответ на жалобу последнего Рен вежливо указал, что он хотел представить свой план до того, как кто-то другой получит возможность отвлечь внимание короля, и, таким образом, «не имел возможности проконсультироваться в Королевском обществе по этому вопросу».[1229]
Эвелин же просто написал в своем дневнике: «Мистер Рен обогнал меня».[1230] Однако историк Адриан Тиннисвуд убежден, что сходство двух архитектурных планов обусловлено более глубокими причинами:
«Поразительные черты сходства между двумя планами свидетельствуют о том, что они [Рен и Эвелин] должны были обсуждать свою мечту об идеальном Лондоне либо до того, как пожар предоставил возможность для ее осуществления, либо во время работы во вторую неделю сентября. Оба предлагали отдать район между Темплом и Флит-стрит под площадь, которая образовывала бы пересечение восьми улиц, расходившихся по компасным направлениям. В обоих планах были предусмотреныуздания, фасады которых образовывали восьмиугольник вокруг этой площади. Центральной частью их планов был въезд на северную оконечность лондонского моста, предварявшийся полукруглой площадью. Оба провели главные проспекты с востока до собора Св. Павла… Одно упоминание в объяснительной записке, поданной Эвелином вместе с его ушаном, подтверждает предположение о сотрудничестве или по крайней мере о том, что он разделял некоторые идеи Рена. Там есть следующие слова: «Улица от собора Св. Павла может быть разветвленной, наподобие пифагорейского знака… согласно оригинальному предложению достопочтенного д-ра Рена, и по здравом размышлении я с готовностью следую этому предложению»«.[1231]
Не может быть совпадением, что в планы Эвелина и Рена включен один и тот же тамплиерский символ восьмиугольника, причем расположенный в одном и том же месте — почти над старинной лондонской штаб-квартирой тамплиеров неподалеку от Темпл-Черч. Следует также заметить, что на плане Эвелина восьмиугольная площадь расположена прямо к западу от собора Св. Павла таким образом, что ее центр совпадает с осью собора, и эти две точки оказываются соединенными друг с другом широкой улицей Флит-стрит.
