Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II

С огромной силой выразились чувства народа в Венеции (1606 г.), когда иезуитов выгоняли из города. Большие толпы сопровождали изгнанников до берега моря, и по волнам вслед за ними прозвучал прощальный крик: «Ande in malora!» (Убирайтесь! Горе вам!).

«Эхо этого крика отдавалось в двух последующих веках», — говорит Мишле, дающий это сообщение, — «в Богемии в 1618 году… в Индии в 1623 г. и по всему христианскому миру — в 1773 году».

В чем же тогда заключается кощунство Симона Волхва, если он просто делал то, о чем его совесть непреодолимо уверяла его, что это правильно? И чем же «еретики» и даже неверные самого худшего сорта заслуживали большего порицания, чем иезуиты — например, из Каена [561], которые говорят следующее:

«Христианская религия… явно заслуживает доверия, но она не есть явно истинная. Она явно заслуживает доверия, так как очевидно, что кто бы ни воспринял ее, тот благоразумен. Она не есть явно истинная, ибо она или учит неясно, или же то, чему она учит, неясно. И те, кто утверждают, что христианская религия — явно истинна, те также обязаны признать, что она явно ложна».

«Отсюда делай вывод —

1. Что не очевидно, что в мире существует какая-либо истинная религия.

2. Что не очевидно, что изо всех существующих на земле религий христианская религия является наиболее истинной, ибо разве ты путешествовал по всем странам мира и знаешь, что у других есть?..

…………………………………………………………………………………

4. Что не очевидно, что предсказания пророков были даны путем вдохновения от Бога; ибо какое опровержение ты выдвинешь против меня, если я буду отрицать, что это были действительные пророчества, или буду утверждать, что это были только догадки?

5. Что не очевидно, что чудеса, приписываемые Христу, были настоящие, хотя и никто не может толково их отрицать (Положение 6).

Также не нужны христианам признанная вера в Иисуса Христа, в Троицу, во все догматы Веры и десять заповедей. Единственная искренняя вера, которая была необходима первым (евреям) и необходима последним (христианам), это 1) вера в Бога; 2) вера в награждающего Бога» (Положение 8).

Отсюда также более чем «очевидно», что в жизни величайшего лжеца бывают моменты, когда он высказывает некоторые истины. «Добрые отцы» в данном случае снабдили нас прекрасными примерами, чтобы мы могли яснее чем когда-либо понять, из какого источника произошли те торжественные осуждения во Вселенском Соборе 1870 г. неких «ересей» и навязывание других догматов веры, в которые никто не верил меньше, чем те, кто вдохновили папу на их введение. Вероятно истории еще предстоит узнать, что восьмидесятилетний папа, опьяненный испарениями его нововведенной непогрешимости, был только верным отголоском иезуитов.

«Трясущийся старик поднят на pavois Ватикана», — говорит Мишле, — «все поглощается им, и все ограничивается им… Пятнадцать веков христианский мир находился в духовном ярме у церкви… Но этого ярма им показалось мало; им захотелось, чтобы весь мир склонился под рукою одного хозяина. Мои собственные слова здесь будут слишком слабы; я займу их у других. Они (иезуиты) хотели (это то обвинение, которое им бросил в лицо Епископ Парижский при полном Соборе в Тренте) faire de l'йpouse de Jesus Christ une prostituйe aux volontйs d'un homme» [562].

Им это удалось. Отныне церковь — инертное орудие, а папа — бедный слабый инструмент в руках этого ордена. Но надолго ли? Прежде чем настанет конец, искренним христианам следовало бы припомнить пророческое горестное оплакивание трижды великим Трисмегистом своей собственной страны:

«Увы, увы, мой сын, настанет день, когда священные иероглифы станут только идолами. Мир примет эмблемы науки за богов и будет обвинять великий Египет в поклонении адовым чудовищам. Но те, кто таким образом будут клеветать на нас, сами будут поклоняться Смерти вместо Жизни, глупости вместо мудрости; они будут осуждать любовь и плодородность, наполнят свои храмы костями мертвецов в качестве реликвий и растратят понапрасну свою молодость в одиночестве и слезах. Их девственницы станут вдовами (монахинями) до того как выйдут замуж и будут увядать в печали, потому что люди презреют и профанируют священные мистерии Изиды» [563, XXVII].

Насколько правильным это пророчество оказалось, мы находим в следующем иезуитском наставлении, которое мы опять извлекаем из доклада членов Парламентской Комиссии в Париже:

«Более правильным мнением будет, что можно законно поклоняться всем неодушевленным и не одаренным разумом предметами, — говорит отец Габриэль Васкес, трактуя об идолопоклонстве. — «Если доктрина, которую мы установили, понята правильно, то не только можно законно поклоняться нарисованным изображениям и всякому священному предмету, выставленному общественной властью для поклонения Богу, как ему Самому, но также и любому другому предмету в этом мире, будь он неодушевленный, неодаренный разумом или разумный по своей натуре» [564, III, disp. I, 2].

«Почему нам нельзя поклоняться как Богу, вне опасности, так и чему угодно в этом мире, ибо Бог в нем по Своей сущности… [Это как раз то, что утверждает пантеистическая и индуистская философия] и сохраняет его беспрерывно Своею силою; и когда мы склоняемся перед ним и запечатлеваем на нем поцелуй, мы предстаем перед Богом, автором его, со всею душою, как перед прототипом этого образа [следует перечисление реликвий и т. д.]… К этому мы можем добавить, что так как все в этом мире есть труд Бога, и Бог всегда пребывает и действует в нем, то нам намного легче постигать Его в нем, чем, скажем, какого-либо святого по тому одеянию, которое ему принадлежало. И поэтому, ничуть не вдаваясь в оценку достоинства сотворенного предмета, направлять наши мысли к Богу в то время как мы воздаем этому творению знаки почитания и подчинения поцелуем и коленопреклонением перед ним — не будет ни напрасным, ни суеверным деянием, а будет чистейшим религиозным актом» [564, III, disp. I, 2].

Это такое наставление, которое, делает ли оно честь христианской церкви или нет, может быть выгодно процитировано любым индусом, японцем или другим язычником, когда его упрекают в идолопоклонстве. Мы нарочно приводим здесь эту цитату ради пользы наших уважаемых «языческих» друзей, которые увидят эти строки.

Пророчество Гермеса менее двусмысленно, чем любое из пророчеств, якобы произнесенных Исаией, которые послужили поводом для утверждения, что боги всех народов были демонами. Но только факты иногда сильнее, чем самая сильная вера. Все, чему евреи научились, они получили от народов, которые были старше их самих. Халдейские маги были их учителями по тайной доктрине, и именно во время вавилонского плена они получили как метафизические, так и практические познания. Плиний упоминает три школы магов: одну, на которую он указывает как на основную в незапамятной древности; другую, основанную Осфанесом и Зороастром; и третью, основанную Моисеем и Иамбресом. И все это знание, которым обладали эти различные школы — магов, египетская и еврейская — было получено из Индии или, вернее, с обеих сторон Гималаев. Много утерянных секретов лежат похороненными под песками в пустыне Гоби Восточного Туркестана, и мудрецы Хотана сохранили странные предания и знания алхимии.

Барон Бунзен показывает, что происхождение древних молитв и гимнов египетской «Книги Мертвых» предшествует Менесу и относится, вероятно, к до-Менитской Династии Абидоса между 3100 и 4500 гг. до Р. X. Этот ученый египтолог считает, что эра Менеса или Национальной Империи наступила не позднее 3059 года до Р. X. и наглядно доказывает, что «система поклонения Озирису и мифология уже были сформированы» [74, т. V, с. 94] до этой эры Менеса.

В гимнах этой научно установленной до-Эдемовской эпохи (ибо Бунзен уводит нас назад на несколько веков от года сотворения мира, т. е. 4004 г. до Р. X., как указано в библейской хронологии) мы находим четко выраженные уроки нравственности, идентичные по духу и почти идентичные по форме выражения с теми, которые Иисус проповедовал в своей Нагорной Проповеди. Это наше утверждение мы подкрепляем авторитетом наиболее выдающихся египтологов и знатоков иероглифических письмен.

«Надписи двенадцатой Династии полны ритуалистических формул», — говорит Бунзен. Выдержки из Книг Гермеса, находимые на памятниках самых ранних династий, и «на памятниках двенадцатой (династии), выдержки из более раннего ритуала отнюдь не являются редкими… Накормить голодного, напоить жаждущего, одеть обнаженного, похоронить мертвого… составляло первую обязанность благочестивого человека… Учение о бессмертии души так же старо, как этот период». (Глинобитная табличка, Брит. Муз., 562) [74, т. V, с. 129].