Натали быстро набрала номер, и на другом конце провода холодный мужской баритон произнес:
– Не волнуйтесь, приеду с цыплятами табака и бутылкой «Столичной».
– Что за отталкивающая кличка у этого парня, – заметил я.
– Этот странный молодой человек из приличной семьи, – ответила Натали своим мягким голосом, – но он уже несколько раз пытался покончить с собой. Правда, всегда неудачно: его обязательно кто-нибудь спасал. После этих попыток он перестал чувствовать и реагировать на жизнь, глаза его словно омертвели, стали холодными и пустыми, а улыбка напоминает оскал трупа. Пять лет назад он решил повеситься в парке, у памятника Пушкину. Дрожащей рукой он неуверенно накинул петлю на шею и повис на цветущей яблоне. Но, на его несчастье, по парку прогуливался генерал в отставке. Он снял дергающегося в судорогах молодого человека с яблони и надавал ему пощечин по полумертвой физиономии, приговаривая:
«Как ты посмел повесить свое холопское тело рядом с великим поэтом? В следующий раз вешайся у туалета», – а затем поколотил его так, что тот три года жил хорошо, ни разу не вспомнив о самоубийстве, но потом вдруг опять решил покончить с собой.
На этот раз он, закрывшись дома, наглотался снотворных таблеток, но, как назло, мать раньше времени вернулась с работы и вызвала скорую. Его опять насилу откачали. Вот так он и познал нечто о потусторонних мирах. Теперь же он неистово изучает все, что имеет отношение к Зазеркалью. Но самым надежным методом проникновения в неведомое пространство он считает встречу со смертью.
Незаметно пролетело два часа, а Мертвый Глаз с цыплятами табака так и не появился.
«Что он, под землю провалился? – возмутилась Кэт. – Я тебе могу одолжить еще двадцать рублей – пойди купи водочки, а то что-то на душе неприятно. Отдашь потом, когда заработаешь.
– Я пойду с тобой, – сказала вдруг Натали, и, когда мы вышли из подъезда на вечерний мороз, она мило шепнула мне:
– Тебя любить – естественней, чем жить! Без тебя не могу быть ни одной минуты. Только ты да я, да только мы с тобой…
– Ах, Натали, – печально ответил я, – человек я неискушенный и боюсь, что ваши шутки могут разбить мое сердце.
– Ты просто боишься поверить мне. Ты боишься сладостного чувства любви – оно может опалить твои крылья, и ты не долетишь до высших миров.
– Нет, наши романтические встречи навсегда останутся в моем сердце, – прошептал я.
Мы гуляли по обледенелым питерским улицам; наши обнаженные сердца тревожно бились рядом, боясь спугнуть тонкое невыразимое чувство.
Купив четыре бутылки „Изабеллы“, мы, замерзшие, но счастливые, возвратились в квартирку-бис. Лизонька сидела за фортепьяно и вредоносно тыкала пальцем по клавишам, разучивая „Собачий вальс“. Поскольку Шишкин быстро вошел в роль Ваньки Жукова, то Кэт послала его проводить Лизоньку на день рождения подруги.
– Ну и дочка у тебя, – сказал он, вернувшись. – Я по дороге расчувствовался и купил ей кубик-рубик. „Такую дрянь может подарить только идиот вроде тебя!“ – завопила Лизонька и запустила кубиком в ворону. Когда я возвращался домой, на моих глазах машина сбила молодого парня, выскочившего из трамвая. А у самого дома я наткнулся на лежащего в снегу мужчину средних лет – его откачивали санитары.
– Тебя преследуют странные знаки, – растерянно прошептала Натали.
– Питер явно на что-то намекает, – таинственно произнесла Кэт.
– Можно, я пойду собирать вещи? – взмолился побледневший Шишкин.
– Собирай, только не забудь приобрести билет в Навои.
Как только затихли шаги развенчанного поэта, на пороге возник Мертвый Глаз.
– Где же твои цыплята табака? – удивленно спросила Кэт.
– Я просто поддержал твой шутливый тон.
– Я не шутила. А ну-ка, мигом в магазин.
Через полчаса Мертвый Глаз принес две огромных курицы и, приготовив их в духовке, накрыл на стол. Я разлил вино по бокалам и, отпив глоток, сказал:
– Я тщательно изучаю Зазеркалье и весьма наслышан о тебе. Не мог бы ты, братушка, рассказать о том, что видел в потустороннем мире?
– Когда я умирал, – начал Мертвый Глаз, отпив глоток терпкого вина, – моя душа стремительно уносилась вверх по светящемуся туннелю, к сияющему солнцу, я чувствовал себя бесконечно счастливым и легким как воздух. Но, к сожалению, врачи всегда успешно возвращали меня обратно в этот проклятый мир. Не могу более переносить эти убогие серые лица, напоминающие брейгелевских персонажей.
– А ты знаешь, что самоубийц не отпевают в церкви и хоронят за пределами кладбища? – заметила Кэт.
– Да вся моя жизнь и так напоминает инфернальный безумный коктейль, – сокрушенно произнес Мертвый Глаз. – Я чувствую себя заживо похороненным в адских пространствах.
– И ты думаешь, что смерть избавит от этого? – удивился я.
– Я давно уже не думаю, – со страданием произнес он, – хочу побыстрей выбраться из кошмара этой жизни.
– Если ты хочешь избавиться от страданий и выйти из колеса сансары, то отправляйся на поиски Абсолюта, – предложил я.
– В этом деле я обязательно тебе помогу.
– Гораздо проще повеситься, – заявил Мертвый Глаз, с сомнением глянув на меня. – Нет человека – нет и проблемы.
Кэт поставила кассету с песнями Адмирала и повелительным жестом прекрасной руки приказала мне сесть у ее ног. Я неохотно подчинился.
Она окинула взглядом Мертвого Глаза, который, в черном костюме, сидел на стуле и без всяких эмоций смотрел поверх дам, и обратилась к Натали:
– Я наслышана о твоих многочисленных победах, но это умершее сердце тебе, милочка, никогда не удастся вернуть к жизни.
Натали выпустила в потолок струйку табачного дыма и, подойдя к Мертвому Глазу, присела к нему на колени, томно водя нежным пальчиком по его лицу. Не найдя в его глазах отклика, она стала медленно расстегивать на нем белую рубашку, затем сняла галстук и бросила на пол. Она изо всех сил пыталась пробудить в его душе робкое застенчивое чувство^ но он равнодушно смотрел вверх.
– Ну, что я тебе говорила? – рассмеялась Кэт.
– К тебе, видно, душа так и не вернулась, раз ты такой бесчувственный чурбан, – недовольно произнесла Натали, вставая с его колен. – Ты бы лучше привел Лизоньку со дня рожденья, чем смотреть в пустой потолок.
Мертвый Глаз, подняв рубашку с пола, оделся, молча поклонился и вышел. Кэт вдруг стала ласково теребить мои волосы, и я, совершенно разомлев, положил голову на ее колени.
– Ты, как я вижу, совершенно не умеешь вести себя с женщинами, – воскликнула она, – а еще хочешь добраться до Абсолюта! Ты глупо и быстро западаешь на красотках, теряя разум, если он у тебя вообще есть, и сразу становишься рабом инстинктов. Так ты далеко не уйдешь, Витязь в тигровой шкуре. Стоит симпатичной дуре показать тебе ножку, как, забыв о духовном Пути, ты приземлишься на ее мягких перинах. С женщинами надо уметь быть холодным и не залипать на их прелесть. А на себя надо наплевать и не проявлять к себе ни любви, ни жалости.
Тебя нужно еще очень долго расщеплять, закаляя низы, но только не так, как ты можешь подумать. Тебе надо пройти испытание ревностью и перешагнуть через Маньку Величкину, которой у тебя хватит на десятерых. И не прыгай на женщин, как молодой бычок, не допускай к ним в себе мужланского чувства.
– Я хотела бы выпить чашечку зеленого чаю, – неожиданно заявила Натали, пристально глядя на меня.
– Не могла бы ты, милочка, сама его приготовить? – ответила с усмешкой Кэт.
– Сколько ты можешь слушать эти безумные пьяные песни Адмирала? – холодно спросила Натали.
– Если бы ты не потеряла по своему идиотизму своего любимого, Кита, то твоя жизнь была бы намного счастливее, – еще более холодно ответила Кэт.
– Как это произошло? – спросил я у Кэт.
– Кит был известным рок-музыкантом; они с Натали каждый день ходили по рок-тусовкам и концертам. Однажды, счастливые и вдохновенные, они возвращались домой по ночному Петербургу, обсуждая планы дальнейшей жизни, как вдруг к ним подошел крепко сбитый мужчина и потребовал деньги. Денег у Кита было мало, и бандит, выхватив нож, ударил Кита и тут же скрылся. Удар пришелся по крупной вене на ноге, и кровь хлынула ручьем. Натали вызвала скорую. Кит потерял много крови и просил Натали дать ему свою кровь. У них взяли пробу. Медсестра сказала, что у Кита первая группа, а у Натали четвертая. Кит умолял Натали дать ему свою кровь, но медсестра влила в Кита чужую, и Кит на глазах у Натали стал умирать. Оказалось, что медсестра ошиблась: на самом деле у Кита была та же группа, что и у Натали, и в тот момент только она могла его спасти. Теперь она чувствует вечную вину перед Китом.
– Он часто повторял, – расплакалась Натали, – „Я знаю, что в моей жизни настанет момент, коща помочь мне сможешь только ты, иначе я умру“. Так и вышло!
