Действительно, достоверность факта материи, несмотря на всю свою кажущуюся очевидность, окончательно развенчана новейшими открытиями европейской науки об электрической природе материи. Понятие «материя» не имеет никакого внутреннего самобытного содержания — ошибочность отождествления материи и пространства, сделанного Декартом в новейшее время выяснена окончательно, равно как доказано в теории принципа относительности, что масса имеет чисто энергетивное происхождение. Таким образом, «материя» оказывается лишенной тех основных предикатов, которыми определялось содержание идеи материи. Следовательно, материя есть лишь условное наименование некоторого состояния при соответствующем масштабе воспринимающих способностей наблюдающего во времени и пространстве. Ясно, что «материя» не имеет права претендовать на распространительное толкование, а является лишь обозначением некоторого, весьма частного аспекта мировой действительности. Все это может быть резюмировано так: материя в обычно понимаемом смысле есть только понятие, но не идея. Я сказал «в обычно понимаемом смысле», ибо если мы расширим содержание этого термина по двум направлениям, по иерархической координате и по качественным признакам (признав ее характеристикой состояния периферического бытия вообще), то мы получим идею ма- терии как антиномический аналог идее организованной формы — Логосу.
В противоположность понятию физической материи, красота есть нечто по природе своей надмирное, существующее само по себе и являющееся в его формах. Качественное и количественное достоинство этих форм и степень их достоверности с абсолютной точки зрения никакого значения не имеет по отношению к достоверности факта красоты. Она всегда абсолютна и ноуменальна, в чем бы и как бы она не проявлялась.
Итак, космос отличается от хаоса тем, что он не только заключает в себе все содержание хаоса, но и кроме того заключает в себе красоту и гармонию. Эта красота, которая с различных точек зрения воспринимается как единство, целостность, порядок, закономерность, устойчивость, сопряженность частей, свобода индивидуальных проявлений и т. д., есть нечто, по существу новое, есть некоторая совершенно самобытная ценность и реальность и в хаосе она ни прямо, ни косвенно не заключалась. Это новое само по себе не материально, но проявляется в материи, оно обладает самобытной реальностью бытия, но без материи не может быть обнаружено, оно нисколько не видоизменяет собственных качеств субстрата материи, но в то же время только через него и в нем материя получает возможность развернуть многообразие так называемых «материальных» качеств и свойств.
Антиномическая природа этого нового и была причиной тех бесконечных споров, которые велись о его природе и достоверности его бытия. При узком физико-механическом изучении мира красота не могла не исчезать бесследно, а потому прав был фанатик материализма, который сказал, что при самом тщательном анализе химических соединений он не нашел никаких следов Бога. Уже давно было сказано, что никакой слепой не может быть так слеп, как тот, кто не хочет видеть.
Так и в данном случае, источником всех споров было Неумение расчленить виды эмпирической достоверности. Попытка ограничить сферу опыта одной физико-механической областью настолько вопиюще нелепа, что невозможно найти какие бы то ни было основания самому факту существования этого мировоззрения. В самом деле, достаточно ука- зать на факт жизни, который не только эмпирически достоверен, но и его достоверность является источником всякой достоверности вообще. Однако лабораторным путем никто жизнь уловить еще не смог, да и не сможет. Будучи же последовательными, материалисты должны были отрицать факт жизни на том основании, что жизнь нельзя ни взвесить, ни ощупать. Если же они считаются с достоверностью факта жизни, природа коей отлична от достоверности математической и физико-механической, то этим в корне подрывается все их мировоззрение.
Зная все это, мы имеем право сказать, что эволюциямира от хаоса до космоса есть постепенноевозрастание в нем красоты и гармонии, т, е. все увеличивающееся с каждым шагом внедрение в материю некоторой надмирной реальности внутрення природа коейнематериальна, но активно обнаруживатьсяможет лишь через материю. Механизм эволюциисостоит в том, что элементы хаоса все более и более утрачивают свою отъединенность от целого и свободупроизвола. Сопрягаясь между собой в различных аспектах исоотношениях, они постепенно создают и более высокиевиды бытия и беспредельно возрастающую многообразность как в их внутренней жизни, так и в их внешних взаимоотношениях. Но как бы далеко ни шла эта эволюция, атомы материи всегда остаются равными себе, то есть никакая ихгруппировка не может создать сама по себе нечто высшее, чем материя. Совокупность атомов, их группы или множества при всех условиях и всегда остаются в плоскости феноменального бытия. Поэтому и иерархия этих множеств некак идея, а как материальная система, тело идеи, в своюочередь ни при каких условиях не может переступить порогафеноменального мира.
В предыдущем изложении мы определили монаду как органическое членение Субстанционной Реальности. Она очерчивается в Целом присущей ей индивидуальностью. Эта индивидуальность определяет содержание монады относительно бесконечным, в противоположность Целому, бесконечному абсолютно. Но как бы не узки были пределы индивидуальности, они всегда ограничивают содержание мо-налы лишь в ее распространенности, но ни в коем случае не по ее глубине. Иначе говоря, монада, даже самого низшего порядка, есть все же членение Абсолютной Реальности, а потому ее природа божественна. Дифференциация Целого на монады и обратное воссоединение их множественности в целостную иерархическую систему исключительно протекает в ноуменальном мире.
Отсюда ясно, что никакая множественность монад не может распасться на множественность элементов материи. Две иерархии: монад и множеств имеют бытие в абсолютно противоположных полюсах основной космической антиномии Трансцендентного и Имманентного Ликов Абсолюта. Антиномия иерархии монад и иерархии множеств нейтрализуется только в Непознаваемом Абсолюте. В этом именно и состоит глубочайшее противоречие между монадологией Лейбница и Бугаева и эзотерической монадологией. Но в то же время эти две иерархии в отдельности не имеют реального бытия и являются лишь абстрактными идеями. Только в органическом сопряжении они приобретают актуальное существование, это сопряжение осуществляется миром, поскольку он есть уже космос. Пользуясь приведенным нами примером магнитного поля и железных опилок, мы без труда можем наглядно представить себе эволюцию мира как реализацию двух антиномичных иерархий.
На периферии потенциального идеального мира мы видим множественность монад низшего порядка, представляющих собою идеи простейшего бытия, простейшей организации в виде элементов более сложного бытия. Отражаясь в инертном хаосе, первобытной материи Платона, эти простейшие монады создают как бы магнитное поле с бесчисленным множеством ничем не связанных между собой центров. Инертная среда ориентируется в этом поле и претворяется в атомную материю космической туманности. В этом и только в этом первичном творчестве динамическая активность лежит целиком в ноуменальном мире. Во всем дальнейшем течении космогонии активность и динамичность уже оказываются заключенными целиком в деятелях феноменального мира. Сейчас я только отмечаю это обстоятельство, ибо в дальнейшем оно будет изучено особо.
Таким образом, первичное творчество есть некий совершенно особый момент, в корне отличный от всего дальней- шего хода мировой жизни. Как объяснить это? — Ответ должно искать не в установленном факте, а в методе его установления. Действительно, такое нарушение обычной картины мира получается лишь при условии начала бытия мира во времени. Ясно, что нелепость вывода знаменует собой лишь ложность исходной предпосылки. И действительно, мы уже достаточно ясно выразили мысль, что и метафизическому объяснению мы принуждаемся лишь при ограничении вселенной одним нашим миром. Учение о цепи миров со знаменателем прогрессии совершенно устраняет необходимость реального бытия неатомной материи или иррадиационного творчества атомной энергии Богом. Мир в целом есть вечно существующее откровение Бога, и эта идея примиряет полюса антиномии физической науки и религиозного сознания. При этих условиях представление о первичной материи Платона совершенно утрачивает свою догматичность, но не утрачивает ценности для философа. Пользуясь ею, мы лишь определенно указываем начальный момент наших построений. Эзотерическому учению об иерархии подлежит весь воспринимаемый сознанием мир. Включая же атомы, мы должны с чего-нибудь начать изложение, а до атомов начинается инфра-мир, совершенно аналогичный нашему. Ясно, что его идея, как органическая совокупность идей космоса, гносеологически не может быть принята за начало познания. Поэтому мы постулируем некоторую quasi-существующую идею, которая точно соответствует началу координат нашего мира, но'сама по себе может не иметь никакого объективного содержания. Итак — утверждение идеи платоновской первичной материи есть лишь условный гносеологический прием, которым мы искусственно разрываем непрерывность вселенной по пространству и по времени.
