Обращаясь к вопросу о возможности познания факторов, лежащих во внешнем мире, мы видим, что они могут быть разделены на две группы: на ignoramus и на ignorabimus.[641] Группа объектов ignoramus есть то, что непосредственно подлежит познанию и связано с уже имеющимся составом. Группа ignorabimus — это то, что a priori не может быть познано сознанием при настоящем состоянии его развития.
К группе ignorabimus относится прежде всего проблема о «sache an sich». Как мы уже говорили ранее, «вещь в себе» неминуемо должна быть субстанцией. Наличие множественности «вещей в себе» есть синоним наличия множественности субстанций, что есть nonsense. Посему — понятие о «sache an sich» идентично с понятием о самодовлеющей духовной индивидуальности. Таким образом, вместо «вещи в себе» мы имеем перед собой проблему о возможности познания индивидуального аспекта Высшего Логоса, который лежит вне ближайшего низшего Адама Кадмона.
Два независимых элемента могут иметь связь между собой не иначе, как через общего Адама Кадмона. Отсюда вытекает, что понятие ignorabimus абсолютно лишь для данной степени развития на данном участке эволютивно синтетической системы; как только сознание индивидуальности поднимется до следующего космического узла, как тотчас же все ее ветви, дотоле совершенно недоступные и бывшие ignorabimus, претворяются в неведомое, но уже доступное познанию, т. е. ignoramus. Из изложенного непосредственно вытекает понятие о возможности свободной и возможности закрытой. Под возможностью свободной я понимаю такую, которая может быть использована в любой данный момент времени в той последовательности, каковая указуется независимой волей сознания. Под возможностью закрытой я понимаю такую, которая может быть использована волей сознания лишь по исполнении предшествующего ряда некоторой системы возможностей свободных, после чего возможность закрытая становится свободной. На пути своей жизни человек движется по путям возможностей, но в каждый данный момент лишь некоторая часть их остается свободной. Постепенное раскрытие новых возможностей находится в непосредственной функциональной зависимости от прошлого; на нем именно зиждется закон последовательности, управляющий человеческими действиями помимо свободной воли, который люди называют законом предопределения или кармы. Итак, резюмируя изложенное, мы можем сказать, что принцип ignorabimus и его власть инволютивны и их влияние в его общем космическом целом непрерывно уменьшается. В каждый данный момент ignorabimus переходит в ignoramus, чтобы затем перейти в состав. Знание относительное отличается от Знания Абсолютного именно наличием принципа ignorabimus’a. Вселенское Ведение, как Сознание, сведенное в Высший Кадмический Центр, кладет предел как ignorabimus’y, так и ignoramus’y.
Мы логически пришли к тому, что понятие о «вещи в себе», как самостоятельной, единичной субстанции, есть nonsense и что таковой является лишь индивидуальный кадмический центр. Наряду с этим мы знаем, что, живя в себе самом, человек познает лишь то, что в нем уже потенциально заключено. Отсюда непосредственно вытекает, что все вещи мира, неведомые ему, для него вовсе еще не существуют. Итак, я имею право сказать: «В мире есть то, что я знаю, и нет ничего другого».
«Мир для нас есть лишь совокупность наших впечатлений».
Бинэ.Всякое новое познание потому и является творчеством, что его объект в полном смысле слова переходит из небытия в реальное существование. Познание совершается сознанием; сознания у различных людей разнствуют друг с другом и, кроме того, изменяются во времени; в силу этого необходимо a priori заключить, что всякий объект имеет некоторую перманентную самостоятельную сущность, познаваемую каждым конкретным сознанием в тональностях ему одному индивидуально присущих. Это внутреннее ядро объекта и является истинной «вещью в себе», но его конституция должна быть формулирована иначе и даже диаметрально противоположно понятию Канта. Под «вещью в себе» я понимаю абсолютную совокупность всех свойств и тональностей данной вещи, которые вызываются абсолютной же совокупностью всех связей и тяготений, как гармонических, так и по линиям аналогии со всеми другими факторами мироздания. В мире все связано между собой, а потому абсолютное познание малейшей вещи есть, вместе с тем, абсолютное познание Целого, а потому оно воистину является Вселенским Ведением. Таким образом, «вещь в себе» есть непреложная реальность, необходимость бытия которой естественно и логически вытекает из чистого разума. Но с другой стороны, она не является самостоятельной единицей, а есть лишь объектированный аспект Целого, необходимо и неразрывно связанный со всей безграничностью возможных других.
Частный Логос, как принцип формы, относясь к конкретному комплексу представлений, может быть двух родов: абсолютным и относительным. Абсолютным частным Логосом я называю такой, который утверждает бытие некоторой совокупности представлений в абсолютной экономии природы, в которой эта совокупность является некоторой «вещью в себе». Относительным частным Логосом я называю такой, который выявляет лишь некоторый аспект совокупности представлений, как «вещи в себе», в сознании отдельного человека. Относительный частный Логос по отношению к частному абсолютному находится в том же самом положении, в котором второй находится по отношению к высшему Абсолютному Логосу, его эманировавшему. На пути своего развития человек познает одни относительные частные Логосы за другими, и по мере этого не только возвышается в синтезе по эволютивной цепи относительных Логосов, но и в каждом отдельном случае, в строгой гармонии с этим, приближается к познанию частных Логосов абсолютных. Когда человек мыслит, он созидает новые частные Логосы относительные, вызывая их из частных абсолютных Логосов, и именно через мощь последних, через потенциальные возможности, в них заключенные, он имеет возможность осуществлять свое творчество, несмотря на слабость своей активной воли.
I. Традиционные наименования:
Logica; Nahash Fatum; Typhon, Дьявол.
II. Буква еврейского алфавита:
ס (Самех).
III. Числовое обозначение:
Шестьдесят.
IV. Символическое начертание:
Огромное выжженное поле; желто-красные пески захватывают последнюю оставшуюся зелень и, освещенные лучами зари, они представляются взору сгустками крови. Солнце спускается к горизонту и через густой туман дыма от горящих лесов кажется тусклым кровавым пятном. Восточная часть неба исчезает в мутной, серо-свинцовой мгле. Воздух недвижен и насыщен гарью; раскаленный песок, поднимаемый беспорядочными внезапными порывами ветра, делает его удушливым почти нестерпимо.
Два человека, совершенно обнаженных, мужчина и женщина, стоят, обратившись друг к другу, со связанными за спиной руками. Руки опустились беспомощно, головы склонены вниз, а из-под густых распавшихся волос женщины видна толстая веревка, одним концом связывающая ее живот, а другим петлей, надетая мужчине на шею.
Средь дыма и чада парит в воздухе призрачная фигура. На большом шаре сидит Бафомет с женскими грудями и козлиной головой. Между двух темных изогнутых рогов виден факел с тремя языками пламени; рука одна опущена вниз, другая поднята кверху, на каждой два пальца соединены вместе, а три загнуты. Фосфорическим светом около этих пальцев горят вещие словеса: у поднятой руки «solve», у опущенной «coagula». На лбу под факелом матовым перламутровым светом переливается эволютивная пентаграмма. Грудь Бафомета обвивают две змеи, одна подняла голову кверху, другая книзу. Своими телами эти змеи на животе образуют полукруг. Этот полукруг занят рыбьей чешуей, и на его фоне виден серебряный крест с распятой розой. Под ним видна птица гага, вырывающая пух из груди чтобы дать тепло своим птенцам, которые в числе семи расположились внизу и белой лентой обрисовывают начало косматых козлиных ног.
Жутка и страшна эта долина, грозную тайну вечно хранит это кровавое солнце, недвижно застывшее, парящий демон и двое бедных людей неподвижных, с тоской безначальной, без дна, без границ!..
§ 1. О месте чувства сатанизма на пути эволюции человека
«Дикой тьмой окутан последний верный путь спасения!»
Вагнер.Грань, отмежевывающая начало человеческого мира в бесконечной цепи эволюции существ живых, утверждается прежде всего появлением простора и многогранности в чувствах, переживаниях и возможностях действия начала духовного. Выработка отдельных возможных эмоций, подготовка потенциальных возможностей их осуществления — заканчиваются; впервые раскрывается свободное поле созданию синтеза, завершение которого и составляет цель многотрудного и многосложного человеческого странствования. Первые этапычеловеческой жизни, — это время полного равновесия всех созданных предыдущим опытом потенциальных возможностей, это время тишины и покоя, ибо ни одна сторона существа человеческого не возвышается над другими, не давит их и не парализует возможностей их свободного, активного, вполне независимого развития. Мертвая тишина стоит в душе такого человека, все в нем спокойно, нет бурь душевных, нет переживаний могучих, нет тщетной надежды, нет сладострастия победы, нет и жуткой боли разочарования. Он спит и спит без сна, спокойно и ровно текут его дни, и строгой чередой он совершает, как бы в дремоте, поступки, спокойно беря лишь то, что может дойти до спящего сознания. Его душа раскрыта; все, что встретит он, свободно и легко в нем отзвук свой находит, он может радоваться, может и страдать, но в быстрой смене впечатлений — одни с быстротой сказочной тонут без следа в других. Сменяются встречи, сменяются и настроения; всякое движение во вне его тотчас колеблет, и в это время кажется ему, что вся душа его до дна волнению внешнему ответствует; но чуть другое набежит волнение, былое тонет без следа, новое всецело им овладевает, чтобы вновь смениться новым, — и так все время без конца. Внутренний мир еще пуст, в нем что-то таится, это чувствует сам он, но лишь смутная жуть в нем рождается, когда голос томленья доходит до духовного слуха; он боится его, он чувствует скорбь, грусть непонятную, чувствует какую-то бездну, а потому стремится его затушить. Но стоит только прекратиться жизненному шуму, как тотчас им овладевает скука слепая, давящая; тяжесть скуки этой есть первый показатель, что начальный период жизни человека уже окончен.
