Засыпая, я приоткрыл глаза и посмотрел в окно.
– Спокойной ночи! Мысленно улыбнулся я всему огромному миру за окном, этому теплому, мохнатому, большому мурлыкающему котенку…
Тори исполнился двадцать один год. К этому моменту он был стройным и красивым юношей. Развитый хорошо физически он теперь с трудом сдерживался дома, норовя все время ускользнуть на улицу. Все было бы хорошо, но непонятные предчувствия все чаще и чаще стали посещать меня. Неожиданные приступы тоски заставили меня совершенно по новому взглянуть на окружающий нас мир. За эти годы, проведенные в заточении на этом маленьком клочке земли, я успел полюбить этот пляж, эти скалы, наш маленький дом, и все чаще появлялось чувство, что скоро мы всего этого лишимся. Тори в свою очередь, по-моему, тоже испытывал нечто подобное. Все чаще я стал замечать его печальный взгляд, когда он вдруг неожиданно останавливался и оглядывался то на море, то на дом. Мы, по молчаливой договоренности, не обсуждали эти проявления депрессии. Казалось, мы понимаем друг друга без слов. Согласитесь, в подобные минуты самое умное – это не лезть в душу человеку. Обычно, это ни к чему хорошему не приводит, а только раздражает и без того напряженное состояние. Поэтому я совершенно спокойно относился к его прогулкам по ночам, отнеся их к еще одним его странностям, а уж об их числе беспокоиться не приходилось. Например, в свои двадцать один, он совершенно не интересовался девушками. Наоборот, любые разговоры или обсуждения на эту тему его раздражали и портили настроение. Том тоже стал замечать наше `странное` поведение. `Посмотрев на вас, я бы не сказал, что у меня возникают хорошие мысли,` – как-то сказал он, – `Уж не собрались ли вы меня тут оставить на старости-то лет?`
Эх, Том, кабы я мог что-либо вразумительное ответить на твой вопрос. Я и сам ничего не понимал. К тому же мы с Томом стали опасаться за Тори по поводу его способностей. Они стали проявляться все чаще и совсем не к месту. Например, сидя за рулем машины, я оборачивался к Тори, чтобы что-нибудь спросить или сказать, и обнаруживал что его нет. Через минуту он появлялся, а через минут пять исчезал снова. Как-то он `сказал` мне: `Мне все больше нравиться там.` Не могу сказать, чтобы эти `перемещения` сказались на нем отрицательно. Я, по правде, побаивался за него, когда он находился `по ту сторону`, но Тори, казалось, неплохо там себя чувствовал. Правда, он избегал находиться в этом состоянии близко от аллеи, так как наши таинственные друзья изредка донимали его, когда он появлялся вблизи от них, и, хотя они не могли причинить ему серьезный вред, но несколько раз его довольно сильно перетряхнуло от случайных разрядов этих `милых` облачков. Как выяснилось, они не проявляли к Тори особого интереса и лишь отпугивали его, если он появлялся `в чужой территории.`
В таком, не очень приятном настроении, мы провели конец лета. Осень не заставила себя долго ждать и желтыми листьями и дождями постучала к нам в окошко. Мои надежды на смену эмоционального настроя с приходом осени не оправдались.
Как– то вечером мы с Тори, сидя за столом, завели разговор.
– Тори. Если я не ошибаюсь, что-то явно происходит. Может у тебя какие-либо соображения есть на этот счет?
Тори покачал головой, обдумывая ситуацию. Затем пожал плечами и вопросительно показал знак `уходить.`
– Куда уходить?!
Опять последовало недоуменное выражение лица. Затем Тори `сказал`, что нужно время.
– Для чего? Лично мне кажется, что скоро произойдет что-то, что я не хотел бы. По крайней мере меня это пугает.
Тори был тоже испуган. К тому же он знал не больше моего, хотя какие-то догадки у него теплились на лице. Он взял карандаш и нарисовал облако.
– А это-то тут причем? – я все больше нервничал.
Рядом он нарисовал дерево, затем уже знакомые мне `огоньки` и помедлив с полминуты, изобразил рядом… молнию!
– Я думаю, что ты преувеличиваешь! Не стоит валить все на загадки природы. Да и молния тут при чем?
Тори задумчиво чирикал что-то на листе.
– Какая же связь между всем этим? – спросил я – Может сходить туда хочешь? Хочешь, я схожу с тобой.
Он улыбнулся, но отрицательно покачал головой. Затем он показал на молнию и описал руками большую дугу.
– Ну это я понял. Кстати и время подходит. Надо спросить у Тома когда будет день…
Тори перебил меня рукой и выложил свой листок поверх первого. На нем была нарисована уже знакомая мне чайка-монстр. Тори указал на нее, а затем постучал себя пальцем по голове. `Я слышу` – показал он.
– Кого слышишь? Чаек?
Он утвердительно кивнул. Затем чайку перечеркнул молнией.
Теперь мне становилась понятнее линия его размышлений.
– Ты думаешь что это все как-то взаимосвязано?
В ответ он взял все рисунки и многозначительно смял их вместе. Потом махнул устало рукой и выкинул скомканную бумагу в мусорницу.
– Тори. Я пожалуй наведаюсь завтра к Тому. Ты со мной?
Он показал `нет` и объяснил что будет спать.
– Ну, как хочешь.
На этом наш разговор закончился. Не могу сказать, что он меня успокоил, но кое-какие мысли поселились у меня в голове.
На следующее утро я отправился к Тому. Он вышел меня встречать, хитро улыбаясь.
– Ну?
– Что?
– Вы же болтали вчера с мальчишкой, не правда ли?
– А ты откуда знаешь?
– У меня сердце, что твой метеоцентр, все знаю наперед. Да ты выкладывай.
– Да я толком ничего и не понял. Единственное, что ясно, Тори ждет момента появления `дороги в рай.`
– Я так и думал. Уж слишком много всего странного скопилось в одном месте. Не к добру это. Как говориться – собака к собаке тянется!
– Это точно.
– Ну, а ты что думаешь?
Я развел руками.
Может, если послушать паренька, мы что-нибудь интересное откопаем?
– Кто знает, кто знает…
– А я так думаю, хуже не будет. Нюхом чую – дело большое и стоящее, а нюх у меня того– пиратский.
– Ну смотри, Том, наломаем мы дров…
– А-а! И не такое видали. Если мы уж с этими бестиями в горах не струхнули, так чего нам теперь. И все таки неспокойно мне.
– Мда…
Я боялся рассказать отцу о своих сомнениях. Боялся по многим причинам, первая из которых была опасность, которую я испытывала за свою голову. Начиная с лета, я все больше чувствовал, как мне становилось хуже и хуже. Хаотичное течение мыслей сменялось неспокойными снами, в голове почти постоянно слышался странный звук, как будто кто-то звонил в колокольчик, да еще эти постоянные кидания `переходов` совсем выбили меня из колеи. И птицы… Мне всюду мерещились эти птицы. Настойчиво и неуклонно они возникали у меня перед глазами, и ни днем ни ночью покоя мне не было от них. Ко всему этому бардаку приплеталось странное чувство, что вот-вот что-нибудь `бабахнет` и все кончится. Но понять толком, что `бабахнет` и что кончится я не мог.
Кое– что, правда, стало проглядывать в этом сумбурном винегрете. Я стала чаще прислушиваться к своим внутренним ощущениям и наблюдать. Очевидная вещь предстала передо мной -уж не знаю каким образом, но в ходе моих мыслей главное место занимала молния, что именовалась `дорогой в рай`.
Ее образ не покидал меня ни на минуту. В некоторой степени я чувствовала себя эдаким `зомби` которого просто тянут за ниточки, притом весьма нетерпеливо. Приятного, в общем, мало.
Понимание отца меня весьма порадовало, и я очень был благодарен ему, что он не пытался что-либо выяснять, тем более, что вряд ли я рассказала бы ему что-либо толковое. Мне нужно было разобраться в себе и на это требовалось время. Когда же отец все таки завел об этом разговор, я частично поделился своими впечатлениями, и старался это сделать очень аккуратно, чтобы он не подумал, что у меня `едет крыша.` Я сочувствовал ему, так как понял, что и у него происходит нечто подобное. Жутко хотелось проверить свои догадки, но во первых было страшно, во-вторых я просто не знал – чем это все кончится. Тем не менее, я понадеялся на отца и не ошибся. Мне было неудобно перед ним – ведь я не рассказала ему главное, да и стал бы он меня слушать, ведь в случае неудачи моего эксперимента мы могли поплатиться рассудком, а то и жизнью. Ох, мама, все-таки ты оказалась умнее нас всех. Жаль ты не учла одной мелочи, и ценой своего сознания заплатила за эту маленькую подсказку, которая, возможно, поможет мне.
День настал. Ветер хлестал нас по лицу и послушные листья били по щекам мокрыми тряпками. На море страшно было смотреть. Седое от пены оно, казалось, хочет разбить в клочья ненавистную сушу. Мы стояли, пораженные этой картиной. Я был полон решимости, хотя чувствовал некоторую слабость в ногах при мысли о том, что я даже не знаю, что произойдет. Посмотрев на Тори, я понял что сомневаться не приходится – сегодня явно что-то будет. Глаза его сверкали, ноздри трепетали, как у зверя, почуявшего запах добычи. Он весь собрался, словно готовился к прыжку. Надо заметить, что какие-либо догадки и идеи он так и не хотел донести до моего ума.
