И народилась потребность большая общечеловеческая воедино к целости вернуть душу раздёрганную. Стали люди заново по ниточкам знания собирать да ткать полотно цельное из тела, души и духа своего. Проросла мысль из памяти для ржи крамольная. Всё больше людей думать начали и говорить: «Давайте вернёмся к законам человечности, которые далёкие предки наши жизнями своими осветили. Пусть на знамёнах наших снова вспыхнут слова вечные: „Возлюби Господа Бога своего… Возлюби ближнего своего…"»
Начали люди с трудом большим возвращаться сначала к пониманию смысла заповедей этих. Да уж только так далеко ушли они от них, что от понимания до дела пропасть непомерная разрослась.
Но через понимание своё дошли они до того, что врачевателей растить надо в среде своей. Стали искать они тех, кто не утратил в душе своей любви к Роду своему, ибо только любовь людей этих посеет семя доброе, из которого вырастет понимание и приятие Силы Рода Человеческого, из Рода человека каждого состоящего. Тогда Сила великая возродит в селе обнищавшем источник жизни, любви, благополучия, радости и достатка. И обретёт село снова Честь свою, некогда ржой поруганную.
И родилась в поисках тех наука родология, которая на скрижалях своих начертала: «Сила Рода в гармонии Духа-Души-Тела его потомков/»
Встали перед молодой наукой вопросы многочисленные. Как находить и врачевать порушенное ржой в человеке человеческое? Востребовала она знания, некогда устами Парацельса высказанные, что врачевать надобно силами самого врачуемого. И подсказка его тотчас величием понимания наиглубочайшего наполнилась: «Все причины болезней и лекарство от них в человеке самом, по образу и подобию созданном».
Быстро поняла молодая наука, что только усилиями всех людей и усилиями объединёнными всех специалистов Рода Человеческого можно этот ржу ненасытную в душе человека в гармонию обратить.
И пошли друг за другом случаи, в которых родология начала обручать человека с Силой Рода его немереной.
Из села богатого ушёл в четырнадцатом охотник Тимофей на войну с германцем. Хитрость, храбрость, сила недюжинная да звезда счастливая привели его к полному набору Георгиев. И призван он был в личную гвардию самодержца Российского как достойный сын Отечества. Потомство его многочисленное в селе богатом показывало всем фотографию Тимофея с бантом Георгиев. И каждый в селе ощущал гордость за земляка, с которым всего-то два года назад вместе рос и общался.
Случился год семнадцатый, и по личному приказу самодержца Тимофей совместно с сослуживцами спасал от смуты ценности государства Российского. С тех пор только молва разноречивая сохраняла память о Тимофее, но увидеть его многочисленным родственникам и землякам из села богатого больше на этом свете не довелось.
Не разбираясь в хитросплетениях политических, старший сын Тимофея Александр вошёл в революцию как истинный поборник пролетарских лозунгов. Недюжинные качества деда и отца прославленного привели его в высшие эшелоны военной элиты молодой Республики Советов. Всюду с собой Александр возил фотографию отца своего, кавалера Георгиев. Портрет, нарисованный с фотографии, висел в доме родовом в селе богатом.
И вот пришёл очередной год – поборник смуты в умах россиян. Александр как наследник рьяного защитника самодержца Российского был элитой военной очернён. Сначала в доносах доносчики нашёптывали… А потом и документально треугольник правдолюбцев назвал Александра врагом народа. Приговорили к высшей мере, которую тут же во дворе холуй треугольника привёл в исполнение.
Наследник Александра, названный Тимофеем в честь деда – кавалера георгиевского, – провёл войну сорок первого – сорок пятого в детском доме. Трижды бежал он на фронт, но каждый раз его возвращали обратно.
Время шло. Тимофей составил славу России в области геологии. Высшую награду Родины получил он за открытие месторождения полезных ископаемых. Бог не дал Тимофею мальчиков. Он одарил его тремя дочками. Дочки росли успешно. Уже открылось для них величие Рода их недюжинного. Уже сползло покрывало лжи. Уже появилась возможность с гордостью говорить о заслугах предков.
Только вот у средненькой Маши жила какая-то внутренняя невысказанная потребность в идентификации себя с Родиной своей. Её охватывало паническое чувство страха каждый раз, когда возникала необходимость сказать: «Моя Родина – мой дом». Она бледнела. Была на грани обморока. Её охватывало беспричинное чувство страха…
Состояние Маши стало предметом исследования школьного психолога, который смог оказать ей профессиональную помощь. Благодаря знакомству с родологией ему удалось идентифицировать состояние Маши.
Оно описано родологами как проявление одного из симптомов состояния потомка, обусловленного психологическими ударами, нанесёнными предкам в результате раскулачивания, репрессий, массовых переселений и войн.
Понимание первопричины позволило психологу оперативно оказать действенную помощь Маше и пробудить в душе её силу любви предков её великих к Родине своей возрождающейся.
Как толпа болельщиков на любимого кумира, кинулась толпа людей – разновозрастная, разноодетая, разнооснащенная различными предметами хозяйства – на электричку, которая своей опрятной простотой являла диссонанс в этом хаосе штурма. Казалось, она не выдержит сейчас и отлетит прочь под таким неистовым напором. На удивление, страждущие поглощены были чревом вагонов полностью. Медленно-медленно электричка тронулась, и хаос начал упорядочиваться в вагоне. Люди оказались правильно распределёнными по салону, плотно прижавшись к своим креслам.
Сквозь дрёму настойчиво влезал в уши его громогласный голос. «Исповедь на заданную тему», – подумал я. При большом стечении народа, который и не собирался для этой исповеди, но был использован для неё рассказчиком. Он словами так живописал события, будто читал сборник рассказов для семейного пользования.
Что удивительно, сознательно или несознательно, но его слушали все, кто находился в салоне. Никто не проявлял активного начала, чтобы остановить рассказчика. Люди или вынуждены были смириться с ним как с жужжащей мухой, или он своими рассказами затронул что-то такое в каждом, что требовало осмысления и вызывало неподдельный интерес. Я несколькими днями позже по памяти восстановил его рассказ.
Невеста друга оказалась из Нижневартовска. На свадьбе мы многое сделали вместе с Катей – подругой невесты: танцевали, поздравляли, участвовали в шутках, многочисленных фотографированиях, приколах… и локальные тосты друг для друга, и тосты на брудершафт… Чувствовалось, что у нас с Катей складываются отношения. А после ночных событий мы с ней однозначно решили, что едем вместе в Нижневартовск.
К великой радости молодожёнов, мы составили весёлую, радостную компанию, которая незаметно преодолела утомительный полуторасуточный переезд в поезде далеко не повышенного комфорта. Нас встречала шумная ликующая молодёжная тусовка с лозунгами типа «Невестам Нижневартовска лучших парней России». Родители Кати оказались предками что надо. И через неделю, благодаря ненавязчивому устремлению Катиной мамы, забрезжили контуры нашей свадьбы.
Как это случилось? Будто что-то со мной произошло, но на нашей с Катей свадьбе я танцевал с её подругой. Я танцевал и танцевал с ней. Иногда брошу взгляд на Катю. Она тоже нарасхват в танцах со своими друзьями. Улыбнётся мне или помашет ручкой…
Только проснулся я в квартире, которая не напоминала Катину квартиру, и рядом со мной была совсем не Катя, а, как выяснилось, Вера. Вера настолько меня волновала, что я тут же заключил её в объятия и не собирался выпускать. Так прошли день и ещё день.
А наутро через два дня раздался телефонный звонок. Вера с кем-то очень бурно говорила. Потом отправила кого-то очень далеко и хлопнула телефонной трубкой по столику, даже не пытаясь попасть ею на её законное место лежания.
Вера резко развернулась ко мне и, успокоившись, вдруг спросила с какой-то пронзающей простотой:
– Ты меня любишь?
Я вдруг ощутил, что где-то есть Катя, что её нет для меня и что Вера – это та женщина, ради которой я приехал в Нижневартовск.
– В общем, так, миленький: наша тусовка дала нам с тобой время до поезда на материк. Если мы не уедем, то можем считать, что нас с тобой среди живых не найдут больше. А до поезда осталось полтора часа.
Через трое суток нас с Верой в Воронеже встречали её счастливые родители. Прошлое не омрачало нашего настоящего. Мы с Верой облазили весь её родной город. Где только не целовались, не обнимались. Её родители, глядя на нас, были счастливы. У них крепла уверенность в том, что Вера нашла себе единственного и неповторимого.
