Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II

Магомет и его ученики, высоко чтившие Иисуса, как пророка, замечает Элифас Леви, бывало произносили, говоря о христианах, следующие замечательные слова:

«Иисус из Назарета действительно был истинным пророком Аллаха и великим человеком; но увы! однажды его ученики сошли с ума и сделали из него бога».

Макс Мюллер любезно добавляет:

«Это было ошибкой отцов раннего христианства — рассматривать языческих богов как демонов и злых духов, и мы должны позаботиться, чтобы не повторить той же самой ошибки в отношении индусских богов».[553]

Но нам представляют Сатану как поддержку и главную опору духовенства — наподобие Атласа, держащего на своих плечах христианские небеса и космос. Если он падет, тогда, по их мнению, все потеряно, и снова должен наступить хаос.

Эта догма о Дьяволе и искуплении, кажется, обоснована на двух отрывках из Нового Завета:

«Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола» [1 Послание Иоанна, III, 8]. «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона; и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную» [Откровение, XII, 7].

Давайте тогда исследуем древние теогонии, чтобы удостовериться, что подразумевалось под этими замечательными выражениями.

Первый вопрос — действительно ли термин Дьявол, как он здесь применяется, представляет злобное божество христиан, или же он представляет антагонистическую слепую силу — темную сторону природы. Под последней мы не должны понимать проявление какого-либо злого принципа, который является malum in se, но только тень Света, так сказать. Теории каббалистов объясняют ее, как силу, которая антагонистична, но в то же самое время существенна для жизненности, выявления и энергичности принципа добра. Растения погибли бы в их первой стадии существования, если бы их держали выставленными под постоянным светом солнца; ночь, чередующаяся с днем, существенна для их здорового роста и развития. Доброта, подобным же образом, быстро перестала бы быть таковой, если бы не сменялась ее противоположностью. В человеческой натуре зло обозначает антагонизм материи к духовному, и каждый соответственно тем очищается. В космосе должно сохраниться равновесие, действие двух противоположностей создает гармонию, подобно центростремительной и центробежной силам, и они необходимы одна другой. Если одну из них приостановить, действие другой сейчас же станет разрушительным.

Это олицетворение, обозначенное именем Сатана, должно рассматриваться с трех различных точек зрения: Ветхого Завета, христианских отцов и древнего нееврейского язычества. Полагают, что он представлен в образе Змия в саду Эдема; тем не менее эпитет Сатана нигде в еврейских Священных Писаниях не применяется ни к той, ни к другой разновидности змей. Медному Змию Моисея израильтяне поклонялись, как богу,[554] так как он был символом Эсмуна-Асклепия, финикийского Иао. Действительно, характер самого Сатаны представлен в «Первой книге Летописи» в действии подстрекательства царя Давида к счислению израильского народа; но это есть поступок, в другом месте особо приписанный самому Иегове.[555] Вывод неизбежен, что эти два, Сатана и Иегова, рассматривались как идентичные.

Другое упоминание Сатаны можно найти в «Пророчествах Захарии». Эта книга была написана в период, последовавший за еврейской колонизацией Палестины и, следовательно, вполне можно предположить, что асидеане принесли это олицетворение туда с Востока. Хорошо известно, что эта община сектантов была глубоко пропитана маздеанскими идеями, и что они представляли Архимана или Анра-Манью под божественными именами Сирии. Сиф или Сат-ан, бог хититов и гиксосов, и Веель-Зевув бог-оракул, пост-греческий Аполлон. Пророк начал свой труд в Иудее во втором году царствования Дария Гистаспа, восстановителя маздеянского культа. Свою встречу с Сатаной он описывает так:

«Он показал мне Иисуса Навина, великого иерея, стоящего перед ангелом Господним, и Сатану, стоящего по правую руку его, чтобы противодействовать ему. И сказал Господь Сатане: „Господь да запретит тебе, о, Сатана; даже Господь, избравший Иерусалим, да запретит тебе; не головня ли это, исторгнутая из огня?“[556]

Мы полагаем, что абзац, который мы сейчас процитировали, символичен. В Новом Завете имеются два намека на то, что это действительно так. «Соборное послание Иуды» ссылается на него на следующем своеобразном языке:

«Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнесть укоризненного суда (χρΐσιν έπεγκεΐν βλασφημίας), но сказал: „Да запретит тебе Господь“.» [Иуда, 9].

Таким образом, архангел Михаил упоминается как тождественный с, Господом или ангелом Господа из предшествующей цитаты, и этим показано, что еврейский Иегова обладал двойным характером, секретным и проявленным в качестве ангела Господа или Михаила-архангела. Сопоставление этих двух отрывков делает ясным, что «тело Моисея», над которым они соперничали, была Палестина, которая, как «страна хеттов»,[557] была особым владением Сифа, их местного божества[558] Михаил, в качестве поборника культа Иеговы, соперничал с Дьяволом или Противником, но оставлял вынесение приговора своему главе.

Велиал не признан имеющим право ни на звание бога, ни дьявола. Термин, ВЕЛИАЛ, определен в еврейском лексиконе как означающий разрушение, расточительство, бесполезность; и фраза, АИС-ВЕЛИАЛ, или Велиал-человек означает расточительного, никуда негодного человека. Если Велиал должен быть персонифицирован, чтобы угодить нашим религиозным друзьям, мы были бы обязаны сделать его совершенно отличающимся от Сатаны и считать его своего рода спиритуалистическим «Диакка». Однако, демонографы, насчитывающие девять отдельных степеней демонов, делают из него главу третьего класса — группы чертенят, озорников и бездельников.

Асмодей совсем не еврейский дух, его происхождение чисто персидское. Бриэл, автор «Hercule et Cacus», доказывает, что он есть парсийский Эшем-Дэв, или Аэшма-Дэв, злой дух похотливости, который, по словам Макса Мюллера, «упоминается несколько раз в „Авесте“ как один из Дэвов,[559] первоначально богов, потом ставших злыми духами».

Самаэль есть Сатана; но Брайан и многие другие авторитеты доказывают, что это есть имя «Симоуна» — ветра пустыни [606], и Симоуна называют Атабул-ос или Диаболос.

Плутарх говорит, что под Тифоном подразумевалось все яростное, буйное, беспорядочное. Разлив Нила египтяне называли Тифоном. Нижний Египет очень плоский, и любая возвышенность, воздвигнутая вдоль реки, чтобы оберечься от частых наводнений, называлась Тифонием или Тафосом; отсюда происхождение Тифона. Плутарх, который был суровым, ортодоксальным греком, и никогда не отличался чрезмерной лестью к египтянам, свидетельствует в своей книге «Изида и Озирис» о том факте, что египтяне не только были далеки от поклонения Дьяволу (в чем христиане их обвиняли), но больше презирали Тифона, чем страшились его. В качестве символа противодействующей, упрямой силы природы, они считали его бедным, борющимся, полумертвым божеством. Таким образом мы видим, что даже в те отдаленные времена люди уже были слишком просвещены, чтобы поверить в личного дьявола. Так как Тифон был изображен в одном из своих символов в виде осла на празднике жертв солнцу, то египетские жрецы увещевали верных поклонников не носить на своих телах золотых украшений из страха давать корм ослу! [14, XXX, XXXI]

За три с половиной века до Христа, Платон выразил свое мнение о зле, говоря, что «в материи существует слепая, упрямая сила, которая противится воле Великого Строителя». Эта слепая сила под христианским влиянием была превращена в видящую и несущую ответственность; он была превращена в Сатану!

Едва ли можно сомневаться в его тождественности с Тифоном после прочтения повествования в «Книге Иова» о его появлении вместе с сынами Божьими перед Господом. Он обвиняет Иова в готовности проклясть Господа в лицо после достаточного раздражения. Так и Тифон в египетской «Книге Мертвых» фигурирует в качестве обвинителя. Подобие простирается даже до имен, так как одно из имен Тифона было Сет или Сиф, а Сатан на еврейском языке значит противник. На арабском языке это слово есть Шатана — быть против, преследовать, и Манефо говорит, что он предательски умертвил Озириса и вступил в союз с семитами (израэлитами). Может быть, отсюда произошел миф, рассказанный Плутархом, что из сражения между Гором и Тифоном, Тифон, охваченный страхом по поводу беды, им наделанной, «бежал семь дней на осле и, убегая, зачал мальчиков Иеросолумоса и Иудайоса (Иерусалим и Иудея)».