— Что значит «трансформирует тело»?
— Потом объясню.
— Хорошо. Следующий — Аристарх Поликарпович. Он не рядом со мной, но сыграл в моей жизни определенную роль.
— Я знаю. Великий. Змий. Вплоть до начала твоих попыток воплотиться здесь, использовал исключительно змиевы воплощения. Впервые воплотился человеком после твоей третьей неудачной попытки, дабы иметь возможность помочь. Змиево имя — Наруд.
— Гиала.
— Великая. Змий. Настоящий ас зажигания звезд и закручивания галактик. Змиево имя — Гаэма. Состоит в дружеских отношениях с Нарудом. Предпочитает воплощаться змием, но при этом перепробовала целый ряд воплощений, правда, по большей части сфер недоступных человеческому восприятию, к тому же некоторые из них — плод ее творчества. Два раза воплощалась человеком, и, видимо, вот-вот воплотится в третий, — глаза Пэфуэма слегка прищурились и заблестели веселыми искорками.
— Влад.
— Великий. Змий. Змиево имя — Мадун. Состоит в дружеских отношениях с Нарудом и Гаэмой. Принимал активное участие в создании Земли и впоследствии большую часть своих сил отдал именно ей, занимаясь формированием различных типов биологических тел, — (при упоминании о пристрастии Влада к созданию биологических видов, Ира про себя усмехнулась, вспомнив жалобы школьной биологички, на то, что Влад, по ее мнению, намеренно издеваясь над ней, постоянно несет полную околесицу). — Предпочитает змиевы воплощения, но всегда на себе испытывал все вновь созданные формы. До твоего нынешнего появления здесь ни разу не воплощался человеком и вовсе не интересовался этим воплощением. Зато после твоей второй попытки будто преследует тебя.
— Почему?
— В Мироздании не принято вмешиваться в сугубо личное.
— Ладно. Рауль.
— Великий. Не змий. Случайно забрел во Вселенную и воплотился человеком. Не думаю, что он здесь задержится.
— Радный.
— О нем у нас будет особый разговор, но все ж выдам и его досье. До воплощения во Вселенной не существовал как личность. Естественно, не змий. Сформировался в низшую энергетическую структуру посредством воплощения в человеке. За одно воплощение смог достичь состояния высокоорганизованной структуры среднего уровня. За следующее воплощение — снова в человеке — достиг предельно возможного, то есть стал великим. После этого воплощался во всё, что возможно во Вселенной. Так что, кроме змиева воплощения, ему известны все. В совершенстве изучил законы Вселенной, притом до такой степени, что подобно змиям может осознанно влиять на процессы. Печется о Вселенной почище любого змия.
— Есть еще двое, но они не люди, по крайней мере, сейчас.
— Я слушаю.
— Зив.
— Великий. Не змий. Однако, раз забредя во Вселенную, больше ее не покидал. Воплощается исключительно в животных. Неравнодушен к судьбе Вселенной, а потому оказывает любую посильную помощь.
— Лоренц.
— Великий. Змий. Змиево имя — Нэц. Не тяготеет к грандиозности, а потому занимается мелким устроительством. Предпочитает воплощаться в формы, существующие за пределами человеческого восприятия. Периодически принимает змиево воплощение. Один раз воплощался человеком. Считает, что хуже этого ничего нет и быть не может. Ратовал за рассеивание человеческого воплощения, но постепенно стал содействовать его развитию, впрочем, не изменив к нему своего отношения. У тебя есть еще вопросы?
— Пока больше нет.
— Тогда давай-ка я начну рассказывать тебе то, ради чего мы с тобой сейчас встретились.
— Давай.
— Итак, для начала я расскажу тебе сказку. Именно сказку, и это очень важное уточнение, так что обрати на него особое внимание, Ырэа. Это именно сказка, а не исторический экскурс.
В Мироздании есть силы всякие. Одни помогают, другие мешают. Впрочем, те, что помогают одним — мешают другим и наоборот тоже случается. Но есть в Мироздании и такая сила, которая помочь, на первый взгляд, уж ничем никому не может. Сила эта лишает возможностей. Уж казалось бы, какая может быть от нее помощь? И все же, нашелся-таки чудак, который и эту силу придумал, как к делу приспособить. А случилось это вот как:
С силою той знаться по понятным причинам никто не хотел, а потому жила она себе вольготно, не встречая никакого сопротивления. Старались все ее стороною обойти, да нет-нет кое-кто и сталкивался. Туго им приходилось — сила ведь возможности у них отнимала. Вступали они с ней в противоборство и радовались, коли ноги унести получалось.
Столкнулся с той силой как-то и наш чудак, да только бороться с нею не захотел. Не потому, что слаб оказался, а просто так — интересно ему стало, а что же будет, если не противиться ей, и позволил силе той лишить себя возможностей.
Загрустил он поначалу, когда практически все возможности для него исчезли, да ведь по собственной его воле получилось то. А потому прогнал он свою печаль и начал пытаться сделать невозможное, раз возможностей нет. И чудо произошло — преобразился он, да так сильно, что сам себе подивился. Вот тут-то и придумал он, как силу ту к делу приспособить. И не просто придумал, а можно сказать новый принцип открыл: дать шанс, лишив возможностей.
Рассказал он об этом принципе великим и высшим — тем, что слушать захотели. По нраву им речи его пришлись и вознамерились великие и высшие по этому принципу целый мир сотворить. Как вознамерились, так и за дело взялись. Без устали они трудились. А как вместилище для мира нового-небывалого соорудили, порешили, что теперь они в этом мире и за пределами его будут братством. Братством змиев.
Само собой, «без устали трудились», это не значит, что змии с кирками и лопатами бегали или молотками стучали. Змии направляли и перенаправляли энергии, закручивали их и раскручивали, смешивали и разделяли, ослабляли и усиливали, преображали и воплощали — я думаю, тебе это понятно.
— Да. Понятно.
— Тогда дальше рассказываю.
Итак, понравилось высшим и великим, которые новый мир создавать принялись и братством змиев себя объявили, действие принципа «дать шанс, лишив возможностей». Да только применить его без силы, которая возможностей лишает, конечно же, нельзя, а потому, как только вместилище для нового мира готово было, изловили змии ту силу и во вместилище-то и запустили.
А что может сила, возможностей лишающая? Понятно, что — возможностей лишать. А какие именно те возможности, ей и дела нет.
И стала та сила во все вмешиваться, да по-своему выправлять. И ведь прогнать ее нельзя и даже противиться, коли уж мир такой чудной сделать решили.
Призадумались змии, да только думая да гадая, много дел не наделаешь! А коль не знаешь делать что, так делай хоть что-нибудь — оно и выведет. Вот и стали змии творить, что кому на ум придет, лазейки всякие выискивая. И раз уж сила та возможностей лишала — стали делать невозможное.
В братство змиев только великие и высшие входили, а потому творил каждый нечто не просто невозможное, а еще к тому же дивное да чудесное, а одно дивное да чудесное с другим дивным да чудесным переплетая, в нечто и вовсе мудреное превращали. И так, и эдак изворачивались змии, не имея возможностей, и заместо одного мира целую систему сотворили. А глядя на творения свои, пуще прежнего принцип «дать шанс, лишив возможностей» ценить стали.
И вот уж в мирах Вселенной воплощения всякие появились, и отбоя от желающих не было, но ждала тут змиев новая напасть. Обнаружили они вдруг, что ничего принципиально иного, чего в других мирах нет, они не сделали. Да, носилась по Вселенной сила, лишающая возможностей, но она и в других весях Мироздания есть — разве что во Вселенной ее во много раз больше оказалось. Сущности, воплотившиеся тут, как и везде, силу ту избегать пытались либо боролись с ней, и принцип «дать шанс, лишив возможностей» не действовал так, как должен был.
Снова змии думать сели. Долго думали и поняли они свой просчет: сами-то они принципу «дать шанс, лишив возможностей» подчинились, но в сотворенные воплощения ту силу не вкладывали.
Снова принялись змии за дело, но теперь стремились к тому, чтоб само воплощение на силе, лишающей возможностей, замешано было. К уже сотворенным мирам новые добавились. И в каждом из тех миров принцип «дать шанс, лишив возможностей» в самих воплощениях все больше и больше проявлялся.
Совершенствовали свое мастерство змии и таки добились, чего задумывали. Правда, получилось у них именно то, к чему стремились, лишь на махоньком камушке, а имя тому камушку Земля.
И пошла на Земле жизнь невозможная, небывалая, нигде более невиданная. Завертелась-закрутилась, да так лихо, что змиям, по большей части, лишь подправлять да направлять ее приходилось. Так началось то, что люди потом назвали эволюцией.
Много и упорно трудились змии, создавая Вселенную со всеми ее чудными и мудреными мирами, но пуще прежнего взялись они за дело, когда зародился и вовсе небывалый мир на Земле. Холили и лелеяли его змии и наступили, в конце концов, времена, когда воплощениям земным, казалось, счету нет.
