Пророчество о пришествии воплоти Сына Бога, которого родит Дева пересказывали вослед за «скифами» посвященные практически всех народов. (И даже Ветхий завет содержит его невнятные отголоски.) Одно из наиболее древних и точных его воспроизведений хранит Бхавишья Пурана индусов.
Название этого трактата переводится как «Былины о том, чему суждено случится». Он был написан мудрецом Вьясудевой за три, как минимум, тысячелетия до Рождества Христа. В нем начертано: Сын Бога (Иса Путра) произойдет от Девы, которая, зачав Его и родив, останется девственна (Ку-Мари Гарбха Самбхава). Сему суждено свершиться в дальней земле. Нечестивый народ этой земли предаст Сына Бога мучительной страшной казни. Но Он воскреснет.
Слово «стрела» на санскрите, то есть на языке, на котором написана Бхавишья Пурана, звучит как «ису». Новиков-Новгородский говорит в своей книге[8], что имя нашего Господа ИИСУС могло произойти от санскритского СТРЕЛА.
Очень интересная мысль, заслуживающая самого пристального внимания. Особенно, если учесть, что санскрит – являет собою не что иное, как производное от северорусского говора. Ведь санскритолог с мировым именем Дурга Прасад Шастри, путешествуя во второй половине прошлого века по северорусской глубинке – к своему удивлению обнаружил, что при беседах с местным населением ему не требуется переводчик!
Дурга идентифицировал северорусский говор затерянных в глуши сел как древнюю форму санскрита. Он сделал об этом сенсационный доклад на конференции в Газибаде в 1964 году. А ведь санскрит считался наидревнейшим из всех известных языков человечества.
Какие объяснения могут быть даны факту, открытому санскритологом? Руны Велесовой Книги запечатлели сказание о походе на Индостан древних руссов, свершившемся около восьмого тысячелетия до Р.Х. Вождем их был князь Яруна. И он был основателем в Индии династии Пандавов, то есть Белокожих, которая и по сей день считается там древнейшей аристократией.
Могло ли имя, воспринятое народами Палестины как «Иисус» произойти от санскритского (точнее – протосанскритского, то есть древнерусского) «Ису»?
В Евангелии от Луки читаем: «Сказал Ей ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего… и Царствию Его не будет конца» (Лк1:28–33).
Могло ли у Луки на самом деле быть сказано «и наречешь Ему имя: Ису»? А после, в результате многочисленных переписываний, перетолковываний и переводов превратиться в «Иисус»?
Лука единственный из четырех канонических Евангелистов сказал о Благовещении. Церковное предание говорит о нем, что был этот Евангелист «из язычников» и до прихода еще своего ко Христу владел «премудростями волхвов»: травами исцелял болезни, играл на гуслях и флейте, умел писать картины по доскам красками. Лука стал первым христианским иконописцем. Кисти его принадлежит образ Богоматери Владимирской, которую он видел при земной жизни, и запечатлел Ее лик, как это повествует церковное предание, на доске той самой столешницы, за коей трапезовало Святое Семейство.
Лука есть «скифское» имя. Полная форма начертания его – Лукослав. И толкование его следующее: славный стрельбой из лука. (Такое воинское искусство считалось у кшатриев и брахманов Индии «царским», упоминание его служило нередко иносказанием посвящения.) Церковное предание сохранило сведения еще про одного Лукослава, который был современник Евангелиста и «муж апостольский». «Оповедь» говорит: Лукослав, Сила и Фирс, крестившиеся от апостола Андрея, прошли с ним вместе земли «скиф, скоф, скуф и словен», «крестя всюду и поставляя по местам кресты каменные».
Под ангелом Благовещения, о котором исповедует Лука, разумеется Гавриил. Как правило, его изображают явившимся Богородице в сияющем луче солнца. Ведическая православная Традиция видит в этом светозарном архангеле огнебога Семаргла, покровителя созвездия Стрельца (Китовраса). Древнее пророчествующее сказание представляет Семаргла вестником, который был послан Деве самим Сварогом Небесным предречь о рождестве Даждьбога.
«Скифский», то есть древнерусский, миф говорит о зачатии Даждьбога не по плоти. Для этого он использует символ Стрелы Небесной. Она ударяет в камень, около которого стоит Дева. На камне проступает изображение. По слову Девы к Сварогу сей образ делается живой плотью. Поэтому камнем Даждьбога считается белемнит, напоминающий наконечник стрелы, и символ Его – стрела.
Все сказанное выше свидетельствует, что евангелист Лука мог бы начертать «Ису». Но еще не доказывает, что он действительно это сделал.
Что может послужить доказательством, что Сын Божий в течение земной жизни действительно звался Ису, и лишь в последующие века это именование превратилось в распространенное в Палестине «Иисус»? Таким доказательством бы могли стать факты сохранившегося где-либо исконного начертания.
Небезынтересна в этом смысле манера мусульман именовать Христа «Пророк Иса». Их вера была основана спустя пять веков после Его земной жизни. Тогда настоящее начертание имени Христа еще вполне могли помнить. Причем, именование Ису, если уж попало в Коран, имело именно там все шансы сохраниться без изменений. Ведь мусульмане почитают Христа как всего лишь одного из пророков, а не основателя веры их, поэтому на переиначивание этого имени злонамеренные переписчики просто не стали бы тратить времени.
На это могут сказать: в Коране мы просто видим арабский вариант начертания имении «Иисус», которое по-еврейски записывается как «Иегошуа». Это арабы, де, неправильно переписали с еврейского. Доказательством, что «Ису» и «Иегошуа» есть разные имена, а не варианты написания одного имени, может послужить лишь наличие документа, где они упоминаются как, именно, разные имена.
Зачем арабам переписывать у евреев – непонятно. Но мы не будем вдаваться в этот вопрос, а просто констатируем факт: документ, где эти два имени упоминаются как явно различные, существует. Это иудаистский трактат Сангедрин, в котором написано, например: «Йегошуа бен Перахья, который оттолкнул Йешу га-Ноцри обеими руками» (107б). Также и в других местах Сангедрина любой раввин или просто еврей по имени Иешуа (Йегошуа) называется только так и никак иначе, тогда как Христос именуется исключительно Ису (Йешу). Следовательно, перед нами два разных имени.
Последнее из них настолько не характерно для иудейских текстов, что историки задавались вопросом: откуда в них оно вообще взялось? И выдвинули предположение, что это есть какое-то унизительное прозвище, придуманное создателями Сангедрина исключительно для Христа (но не смогли сказать ничего о смысле такого прозвища).
Предположение, впрочем, было не лишено смысла. Ведь в Сангедрине содержится масса унизительных и клеветнических измышлений о Христе. Раввины первых веков беззастенчиво сочиняли их для того, чтобы любыми средствами отвратить евреев от христианских проповедей.
Но в данном случае фарисеям не требовалось даже ничего и выдумывать. Ведь чужеземное для них имя «Ису» как нельзя лучше сочеталось с определением га-Ноцри – то есть Чужеземец, Инородец – которое они постоянно рядом с ним и писали.
Факт, что Христос был для них именно таковым, то есть не был евреем, констатирует и Евангелие (Ин 8:48). И если кто-либо из евреев пытался принять сторону Христа, раввины напоминали такому сразу же, что Он происходит из другого народа, и что «народ этот невежда в законе (иудейском), проклят он» (Ин 7:49). Закон же иудейский предписывал не воспринимать инородца не то, что в качестве Бога, но даже просто как человека (Второзаконие 7:2–6).
Это уже лишь много веков спустя, когда христианство сделалось религией не только мировой, но и одной из наиболее влиятельных в мире, лидеры еврейских общин рассеяния взяли на вооружение прямо противоположный тезис. А именно, принялись убеждать королей Европы: «ваш Бог – наш родственник». Возможно, это было первое в истории массированное применение информационного оружия (точнее – дезинформационного). И тогда, по-видимому, раввины начали вместо «Ису га-Ноцри» произносить «Иешуа га-Ноцри», хотя последнее представляло собой бессмыслицу.
Итак, Сын Божий носил при своей земной жизни имя Стрела. Оно было непривычным для иудеев, но многое говорило скифам, эллинам, римлянам.
О посвятительной символике скифской школы мы говорили выше.
Эллины же воспринимали стрелу как знак Аполлона Гиперборейского, как символ элевсинских мистерий, пошедших от храма в Дельфах, который основал в VII веке до Р.Х. странствующий философ скиф Олен. [9]
Римляне понимали стрелу как знак Митры, цикл мифов о котором перекликается со скифскими сказаниями о Колаксае, то есть о Даждьбоге.
