Впрочем, не так важно то, где зародилась алхимия, как то, что ей были пронизаны все сферы человеческой культуры: музыка, механика, геометрия, изящные искусства, мифология… Список можно продлевать бесконечно.
Но что же, собственно, представляло собой это упомянутое алхимическое Великое Делание? Каковы его технические детали? Попытаемся набросать самую грубую схему. Хотя даже утончённейшая схема не способна вместить и описать то, что по определению никаким вмещениям и описаниям не подлежит.
Итак, всё начинается с первоматерии. Алхимик должен найти вещество, которое разлагается на составляющие: Сульфур (Философская Сера) и Меркурий (Философская Ртуть). Казалось бы, чего проще. Взял серу, взял ртуть — и пошло-поехало. Но в том-то и дело, что философские они, а вовсе не обычные. Существуют десятки, если не сотни, предположений, чем же на самом деле являлись эти «сера» и «ртуть». Однако лиха беда начала. Тут ещё появляется Ртуть Философов, вроде бы то же самое, что Философская Ртуть, но вроде бы и нет. Некоторые авторы называют её Философским Азотом, Солью или, наконец, используют латинскую анаграмму VITRIOLVM, расшифровывающуюся так: «Visita Interiora Terrae Rectificandoqve Invenies Occultvm Lapidem Veram Medicinam» («Посети тайныя земли и, очищая, изобрети тайный Камень, истинное Лекарство»). Вообще, читая алхимические тексты, постоянно натыкаешься на то, что всё здесь «двоится». Как тут не вспомнить эзотерика от политики — современного французского писателя Жана Парвулеску? «Всё, что приближается к сущности, раздваивается». И действительно, никогда нельзя быть уверенным не только в том, что здесь означает конкретное выражение, но и адекватно ли оно самому себе. Однако вернёмся к Великому Деланию. Философская Ртуть особым образом очищается, а затем соединяется с Философской Серой — смешивается и помещается в герметично закупоренный сосуд — Философское Яйцо, колбу с чрезвычайно длинным горлышком. Затем этот сосуд заключается в атаноре — алхимической печи, после чего происходит варка. Но помимо явного огня есть также и тайный, о нём пишут почти все адепты. Однако одни из них отождествляют его с витриолом («Солью»), а другие указывают на то, что это просто сам принцип соединения Философской Серы и Философской Ртути. Но так это или эдак, под воздействием огня явного начинается процесс, именуемый сублимацией (возгонкой). Вещество в Философском Яйце поднимается в виде «тумана» и выпадает «дождём». Если всё сделано правильно, наступает первая основная стадия Великого Делания — Работа-в-Чёрном, символизируемая вороном. Вещество чернеет и «гниёт», это смерть двух, ведущая к рождению одного — «двуполого вещества», андрогина, или, точнее, REBIS'a (что буквально значит «двойная вещь»). Теперь это не два вещества, но «плоть едина». Вслед за вороном приходит гусь (лебедь), иначе говоря, наступает Работа-в-Белом, убеление вещества, увенчивающееся получением Малого Магистерия — тяжёлого серого порошка с металлическим отливом. Этот Малый Магистерий позволяет получать из любых «основных» металлов (золото, ртуть, железо, свинец, олово, медь) — серебро. Но Великое Делание на этом не останавливается. На смену гуся приходит феникс (петух) — Работа-в-Красном. Её результатом является Алый Лев или Великий Магистерий — тяжёлый, шафранного цвета порошок. Добавляя его в расплавленный металл, предварительно облепив пчелиным воском, можно получать золото. Но для алхимиков это не было самоцелью. Важнее будет сказать, что при растворении порошка в спирте получали так называемую панацею — лекарство, избавляющее от любых болезней и продлевающее жизнь сколь угодно долго. И по преданию, некоторые из великих алхимиков прошлого до сих пор живы.
Разумеется, таковым алхимическое Великое Делание предстаёт лишь при самом первом приближении, соотносящимся с самим процессом, к примеру, в той же степени, в какой выражение «тягота, смута, переворот» соотносится с реальной историей России. Алхимия — наука крайне сложная, её терминологический вокабулярий неоднозначен, узус «гуляет», всё «плывёт» и перетекает из одного в другое. Поэтому здесь всегда всё будет «и так, и не так».
Алхимические трактаты вовсе не похожи на скучные современные книжки по химии. Это причудливое баснословие, собрание самых невероятных мифов и легенд, символически иллюстрирующих алхимическое Делание. И вдобавок ко всему — изощрённые миниатюры и гравюры-головоломки, где изысканность и великолепие спорят с точностью деталей.
Алхимическая символика настолько пропитала собой европейское изобразительное искусство, а также музыку, зодчество, литературу, что было бы странным, коли не появились бы исследователи, с одной стороны, не понаслышке знающие о Великом Делании, с другой стороны, склонные к искусствоведческим штудиям. Самые известные алхимики XX века как раз и были таковыми. Это прежде всего Фулканелли (буквально «Извергающий») и его ученик Эжен Канселье (чьё имя, согласно фонетической кабале, к которой постоянно прибегают алхимики, можно истолковать как «Благородный Письмоводитель»).
Учитель Эжена Канселье — Фулканелли — «человек-загадка», «мифологическая фигура», «неумерший», «последний, кому удалось получить Философский Камень». Такими и многими другими эпитетами обычно характеризуют этого адепта, предпочитавшего скрывать своё истинное имя за «говорящим» псевдонимом. Вроде бы, его до сих пор разыскивают спецслужбы. Ведь получить в своё распоряжение Философский Камень — а следовательно и сказочные богатства — не прочь, пожалуй, ни одна из крупных мировых держав. Но есть и более прозаическая причина, заставляющая цэрэушников сбиваться с ног в поисках исчезнувшего адепта. Дело в том, что за много лет до появляения атомной бомбы, Фулканелли в своих книгах предсказал негативные последствия, связанные с использованием ядерной энергии. Кроме того, уже после войны, в одной частной беседе он настаивал на том, что во время Великого Делания в Философском Яйце происходит термоядерная реакция, однако вызванная не обычным, техногенным путём, а высвобождением «растительной» энергии.
Фулканелли оставил нам три книги: «Тайны готических соборов», «Философские обители» и «Finis gloriæ mundi» («Конец славы мирской»). Первые две были опубликованы его учеником Канселье. Третья, согласно предсказанию Мастера, будет опубликована лишь перед Самым Концом.
Канселье неизменно писал предисловия к книгам учителя, переводил на французский и издавал со своими комментариями трактаты старых мастеров алхимии, но более всего он известен собственным и, между прочим, весьма фундаментальным трудом — «Алхимия».
В отличие от Фулканелли, жизнь Эжена Канселье достаточно хорошо документирована. Родился он 18 декабря 1899 года в Сарселле. Отец Канселье работал в «Тур де Франс», поэтому мог себе позволить отдать сына в Школу изящных искусств. Именно там, в 1915 году, «Благородный письмоводитель» и повстречает своего Мастера — Фулканелли. Видимо, не случайно встреча эта произошла в Марселе, городе куда прибыл корабль без руля и ветрил со св. Лазарем, св. Марфой и св. Марией Магдалиной. Впоследствии Канселье не раз будет обращаться к этому преданию из Золотой легенды Жака де Воражина (Якова-варяга, Медвежьей Пяты), прочитывая его алхимически. Ведь европейские мастера алхимии, описывая Великое Делание, зачастую использовали символику морской навигации (тому свидетельством та же французская литература — от Рабле до Римбо <Rimbaud>).
Таким образом, уже сама жизнь в Марселе настраивала юношу на определённый лад. Но ещё задолго до поступления в Школу, в 1912 году Канселье приснился сон с посланием на латыни, которое он обнаружит позже, на вилле Паломбара. Не такой ли сон является первым призванием для каждого адепта? Ведь Великое Свершение Николая Фламеля («Пламенеющего»), одного из величайших алхимиков, было бы невозможным, не приснись ему книга Авраама Еврея.
15 января 1921 года Канселье женится на Раймонде Кайар. Впрочем, мальчику, родившемуся от благочестивого брака, а «благородный письмоводитель» до самой своей смерти оставался «практикующим католиком»[4]*, — Анри Серилю Канселье не суждено было прожить долгую жизнь. В 1928 году он умер от менингита.
В биографиях Канселье обычно пишут, что 18 октября 1924 года он вместе с Фулканелли был на похоронах Анатоля Франса. Однако нет никакой возможности ни подтвердить это заявление, ни опровергнуть. В тогдашнем окружении Канселье не было никого, кто был бы неизвестен более широкому кругу его знакомых. С начала 1925 года Канселье живёт в Париже, на улице Рошешуар 59, в одном доме с Жаном-Жюльеном Шампанем, иллюстратором книг Фулканелли. Они снимают мансарду на шестом этаже. По видимости, уже в это время Жан-Жюльен Шампань начинает всерьёз увлекаться абсентом — единственным, по мнению Фулканелли, напитком, имеющим в наши времена хоть какое-то касательство к посвящению. Отсюда, да и не только отсюда, часто делают вывод, что Фулканелли — это и есть Жан-Жюльен Шампань. Тем паче, что последний в пьяном виде не раз выдавал себя за первого. Но была ли в том хоть толика смысла? Шампань, основавший Братство Гелиополиса, был сам по себе весьма значительной фигурой. Неслучайно на его надгробии высечено: «Apostolus hermeticae scienticae» («Апостол герметической науки»).
