Рафи прекрасно понимал, что рискует. Он мог положиться лишь на себя, на свой опыт и чутье. Если слух его подведет, сын Мануэля может погибнуть. Но другого выхода он не видел. То есть он мог, конечно, потратить еще несколько лет своей жизни на то, чтобы поразвлекать Мигеля и его отца, пока тем не надоест играть в эти игры. Но это была бы слишком большая жертва. Даже если бы ему не надо было спешить к цыганке, даже если бы он мог видеть и у него не было бы никакой цели в жизни, это была бы слишком большая роскошь. А в его положении это становилось настоящим расточительством. Поэтому Рафи и решил рискнуть. Он понимал, что это не очень хорошее решение. Что Мигель может стать жертвой его, Рафи, интересов. Но из двух зол надо было выбирать то, у которого меньше возможностей испортить жизнь.
Вечером, накануне испытания Мигеля, Рафи еще как следует взвесил свой план. Вроде бы предусмотрено все. Хотя он прекрасно знал, что, едва начинается бой, все планы летят к черту.
Так, сомневаясь в правильности своего решения, он уснул.
Рано утром он разбудил Мигеля, и они вместе отправились к дальнему загону, где их ждал бык. Несмотря на ранний час, их уже поджидали дон Мануэль и еще несколько работников фермы, Рафи узнал голос Хименеса.
Это Рафи не понравилось. Он подошел к хозяину.
— Что они здесь делают? — спросил он, кивнув в ту сторону, откуда доносились голоса.
— Они пришли помочь. Оттащить быка или отвлечь его...
— Глупость. В случае чего, с быком я и один справлюсь. А зрители заставят Мигеля нервничать.
— Я не могу их прогнать, — сказал дон Мануэль.
— Почему?
— Ты все-таки слепой. Можешь не успеть…
— Я помню, что слепой. Можешь поверить, такие вещи не забываются. Но лишние люди — это плохо для Мигеля.
— Они никуда не уйдут, — твердо сказал хозяин.
Рафи пожал плечами.
— Дело твое. Я предупредил. Парень начнет дергаться и наделает ошибок. Вот все, чего ты добьешься.
— Они никуда не уйдут, — повторил дон Мануэль.
Рафи снова пожал плечами и позвал:
— Мигель, подойди сюда, пожалуйста.
— Что?
Голос у юноши дрожал от волнения. Во всяком случае, Рафи надеялся, что от волнения. А не от страха.
— Ты в порядке? — спросил Рафи.
—Да.
— Ты видишь быка?
— Конечно.
— Как он тебе?
— Он огромный. Никогда не думал, что быки бывают такими большими… Отец специально нашел для меня самого крупного?
— Нет. Я думаю, что на самом деле он выбрал самого маленького. Просто с трибуны все быки кажутся небольшими. И справиться с ними может и ребенок… На арене все немножко по-другому. Впрочем, ты скоро сам все поймешь. Главное — не бойся. Помни, что я рядом.
— Зачем отец позвал сюда рабочих?
— Для твоей безопасности.
— Мне это не нравится.
— Не волнуйся. Не слушай никого, кроме меня. Не подходи слишком близко к быку. Тебе не нужно производить впечатление на публику. Если он собьет тебя с ног, не пытайся встать. Постарайся развернуться так, чтобы можно было отпихнуть его морду ногами. Не поворачивайся к нему боком, если окажешься на земле.
— Черт, — слабо сказал Мигель. — Мне кажется, что я еще не готов. Ты уверен, что научил меня всему?
— Всему, чему мог. Остальному научит бык. Если хочешь, можешь отказаться от боя. Но учти, что тогда тебе придется вообще отказаться от идеи стать тореро.
— Почему? Я могу потренироваться еще немного, а когда пойму, что готов, вот тогда…
—Ты никогда не будешь готов, Мигель. Маленький трус, живущий в тебе, найдет целую кучу отговорок и через год, и через пять. У тебя есть один выход — расправиться с ним сейчас. Раз и навсегда.
— Это не трусость. Это осторожность и здравый смысл.
— Осторожным будь на арене, а не перед тем, как на нее выйти. Я не собираюсь тебя уговаривать. Или ты убиваешь сегодня этого быка, или я ухожу, а ты ищешь себе другого учителя.
— Разве отец тебя так просто отпустит?
Рафи поморщился. Ему напомнили, что он здесь всего лишь пленник и должник. Он не ожидал таких слов от Мигеля, и потому они были вдвойне неприятны.
Он приблизился вплотную к юноше и схватил его за руку так, что тот ойкнул.
— Послушай меня внимательно. Коррида и смерть — понятия неразделимые. Это не игрушки. Если ты хочешь просто нравиться девушкам, для этого есть более простые и безопасные способы. Матадор должен нести смерть и уметь ее принимать. Там, — Рафи кивнул в сторону загона, где хрипло мычал бык, — одного из вас ждет смерть. И ее нельзя избежать. Она уже там, в самом центре арены, и не собирается уходить с пустыми руками… Так будет всегда. Смерть всегда будет рядом с тобой, как только ты окажешься на арене. Будешь ты готов или нет — неважно. Ей это безразлично. В этом круге она собирает свой урожай. И тот, кто в него входит, принимает правила этой игры… Это ее территория. Так при чем здесь твой отец? Он что, сможет договориться и со смертью? Ты сам захотел пойти по этой дороге. Тебя никто не заставлял брать в руки мулету. Так какого черта ты вспомнил про своего папочку? Думаешь, он тебе будет сопли мулетой вытирать?
Рафи нарочно говорил грубо. Он должен был наставить Мигеля проявить себя. Все, что было в Мигеле плохого и хорошего, должно было показаться сейчас, все без утайки, во всей своей полноте. Причем понять это должны не только окружающие, но прежде всего сам Мигель. Сегодня должны были разрушиться все его иллюзии. Сегодня он должен был узнать себе цену и поверить в нее. Поэтому Рафи не стеснялся в выражениях.
— Ну? — сурово спросил он. — Ты готов?
— Готов, — нехотя ответил Мигель.
— Помни все, что я тебе говорил. Будь осторожен. И я очень тебя прошу… Никогда не прикрывайся больше своим отцом. На арене он тебе ничем не сможет помочь. Поэтому не надейся на него.
— Я понял, — сказал Мигель. — Извини меня. Я действительно говорил, как избалованный ребенок. Хотя… Знаешь, мне кажется, что я и есть избалованный ребенок, играющий в игры, смысла которых не понимает.
— Хорошо, что ты это понял сейчас… Очень хорошо. Это сохранит тебе жизнь. Ладно, иди… Бык уже заждался тебя.
Мигель зашел за ограду загона.
Рафи подошел вплотную к низкому ограждению, держа наготове капоте. Рядом встал дон Мануэль.
— И все-таки мне кажется, что это была плохая идея, — сказал он.
— Скажи своим людям, чтобы встали с разных сторон загона и не шумели. Мне нужна тишина. И не бойся. В конце концов, твой сын — мужчина.
— Тебе легко говорить… — проворчал хозяин фермы.
Рафи услышал, как Мигель тонко крикнул:
— Торо! Хью! Хью!
Бык не заставил себя уговаривать. Он бросился решительно, будто хотел одним ударом покончить со странным человеком, дразнившим его.
Рафи обратился в слух. Он почти не дышал, чтобы не упустить ни одной, даже самой незначительной детали боя. Он понимал, что от него сейчас зависит очень многое. Жизнь юноши по имени Мигель.
Несмотря на его предупреждение, рабочие, стоявшие вокруг загона, после первой же удачной вероники начали бурно выражать свои эмоции. Им казалось, что они делают доброе дело, подбадривая громкими криками сына их хозяина.
Рафи стиснул зубы. Дураки. Они не понимают, что оказывают ему медвежью услугу. Он толкнул в бок хозяина.
— Скажи, чтобы они заткнулись.
Дон Мануэль крикнул, но это не возымело на распаленных мужчин никакого действия. Крики стихли лишь на несколько мгновений.
Рафи крепко зажмурился, как бывало всегда, когда ему нужно было как следует сосредоточиться. Почему он так делал, для него самого было загадкой. Зачем слепому закрывать глаза? Но это всегда помогало. Он очень надеялся, что поможет и сейчас. Если бы только не эти крики… Ему казалось, что они оглушают его даже больше, чем рев трибун на столичной арене. Впрочем, тогда от него не зависела чужая жизнь.
— Черт, он боится… — услышал он рядом шепот хозяина, — Он чертовски боится этого быка. Надо прекращать. Рафи, надо остановить это.
— Все идет как надо. Я слышу, что он боится. Это хорошо. Это очень хорошо…
— Но, Рафи…
— Молчи. Не мешай мне.
Бык был очень послушным. Он делал именно то, чего от него добивался матадор. С этой стороны никаких сюрпризов ждать не приходилось. Но вот Мигель заставлял Рафи то и дело морщиться, как от зубной боли. Он делал ошибку за ошибкой. Удивительно, как бык еще не наказал его. Рафи понял, что это представление действительно пора прекращать. Судя по суматошным движениям Мигеля, в которых не было и намека на правильные, выверенные пасе матадора, парень просто умирал от страха. Что ж, это хороший урок. Рафи был почти уверен, что юноша уже десять раз раскаялся в своем желании стать тореро.
Он взялся за жердь ограждения и занес ногу, чтобы одним прыжком оказаться по ту сторону ограды. Он уведет быка в сторону, и Мигель сможет спокойно покинуть загон. Чтобы потом навсегда забыть о корриде.
Рафи уже почти коснулся земли, когда Мигель вдруг оступился и упал на спину. Видеть этого Рафи не мог, но по тревожным выкрикам и стуку падающего тела понял, что матадор на земле.
