С первых моментов, когда я понял, что существует что-то большее, чем этот физический мир, ко мне пришло понимание того, что бояться нечего. Но тогда это было просто знание ума. Я понимал, что есть мир после смерти, время бесконечно и бояться-то нечего. Но, видимо, все же что-то оставалось от недоверия. Я по-прежнему переживал, был какой-то внутренний страх за страну, за будущее, просто страх ходить по ночным улицам города и т. д.
Сейчас положение кардинально изменилось. Я понял эту истину на другом духовном уровне, более глубоком. Я ее понял на уровне чувств. У меня полностью исчезло ощущение страха и внутренней натянутости. Мне кажется, что, если на меня кто-то направит пистолет и будет угрожать меня убить, я просто могу не выдержать и рассмеяться ему в лицо. У меня это не вызывает чувство страха. Я знаю, что этого не может произойти без моего внутреннего согласия. Ничего не может произойти без согласия на более тонком уровне, без согласия создателя.
Мы не можем просто случайно умереть, нас не задавит случайно машина. Все это один единый механизм. Все, что нам кажется случайным, планируется заранее. Таким образом, нам ничего не грозит. Если нам суждено умереть, мы не сможем этого избежать. Но мы можем начать управлять своей судьбой сами. У большинства людей есть план жизни. Есть основные положения: что он может сделать, а что не может. Кем он будет работать, где он будет учится, кто будут его друзья и т. д. Все заложено с самого начала. Многое мы можем исправить, ввиду того, что мы обладаем сознанием на высшем уровне. Мы сами можем поменять свою судьбу, но это происходит в редких случаях.
Еще до недавнего времени я точно знал, что меня ждет. Многое из своей судьбы я знал заранее; школа, учебное заведение, то, что я не иду в армию. Но вот наступил тот самый момент, о котором я так долго мечтал. Мне отдали мою судьбу в мои руки. У меня нет будущего, кроме одного, я оставил пункт — «умереть» в старости. Я еще в детстве мечтал и просил создателя отдать мне мою судьбу. Чтоб я сам мог решать, что хочу, и что мне делать, я считал себя достаточно самостоятельным, чтоб строить свое будущее.
И вот настал тот самый момент. Я понял, у меня нет будущего! Все, что мне надо, я могу выполнить. Но что же я хочу? А у меня, оказывается, уже все есть.
Все, что мне надо от этого мира, — это только саморазвитие. А шансы стать просветленным человеком у всех одинаковые. Все вещи в мире только отвлекают от движения по лестнице развития. Пытаясь заработать кучу денег, мы удаляемся от главной цели. Мир духовный не зависит от мира материального.
В таком состоянии я пробыл недолго. Прожив бесцельно пару месяцев, я начал строить план на будущее. План моего физического бытия…"
Обратите внимание на то, как это происходит. Человек (в данном случае автор приведенного фрагмента) не может существовать без «создателя», «просветления». Возникает "предощущение своей судьбы", которое на самом деле есть интерпретация "осознания тоналем собственных законов". Ибо, если знаешь законы, по которым существует твой "описываемый мир", здесь нет места случаю, случайность исчезает — ибо случайность есть лишь фантом нашего "незнания самих себя". Наличие "мира после смерти" — особый и весьма красноречивый эффект. Если сознание более не «привязано» к конкретному физическому телу, а начинает чувствовать реальное внешнее поле, возникает это странное, диковинное чувство — ты наедине с миром, ты вместе с миром, нет ничего, что может помешать тебе осознавать мир даже после смерти физического тела. 0б этой иллюзии следует знать, к ней надо быть готовым.
"Смерть" не исчезает, исчезает наша способность отличать себя живых от себя же мертвых. Это одно из «жутковатых» последствий безупречности.
Нет ничего удивительного, что спонтанная безупречность прежде многих толкала на стезю религиозной аскезы. С одной стороны, тональ, обнажив себя, не может укрыть собственных потенций (и того, что принято называть "предназначениями"), с другой — не желает, чтобы наше осознание обнаружило, кто именно является творцом этих «предназначений». Как ни странно, для тоналя узнать простую и горькую истину — "кроме меня никого нет" — почти равносильно самоубийству.
Здесь спасает лишь "прохладный взгляд постороннего" (т. е. существа, лишенного жалости к себе и чувства собственной важности). Таким образом, мы открываем, что безупречность не может достигаться фрагментами, а только целиком и сразу. Ибо живое чувство собственной важности при отсутствии страха смерти — это взрывоопасная смесь, способная уничтожить кого угодно. (Террорист-камикадзе — хороший пример.)
Мы обязаны следить за гармоничным ослаблением всех "трех голов" человеческого эго.
Особого внимания достойна жалость к себе, поскольку она определяет наше поведение даже чаще, чем ЧСВ. Это — самое тихое и самое коварное проявление сущности человеческого тоналя. Как ни странно, мы "жалеем самих себя" даже в том случае, когда все остальные проявления эго молчат. Нас жалко хотя бы потому, что мы родились на свет. Нас жалко потому, что нас не любят те, кто ДОЛЖНЫ нас любить (а их очень много!).
Если страх смерти имеет объект и цель, то жалость к себе беспричинна и охватывает всю нашу «несчастную» жизнь.
Всякое проявление лени — жалость к себе. Всякая беспричинная хандра по поводу и без повода — чаще всего жалость к себе. Это море, в котором нам суждено купаться от рождения и до смерти. Наш тональ научился упиваться жалостью к себе, он любит это чувство и лелеет его — потому что оно питает ЧСВ, а ЧСВ — лучший рецепт против страха смерти. "Я умру, и все заплачут".
Подумайте, в каком ничтожестве эмоций нам выпало жить — и все из-за идиотских предрассудков тоналя, который принципиально не способен выглянуть из собственной клетки и увидеть, что там, СНАРУЖИ!
Собственная важность — прародительница жалости к себе — конечно же, спокойнее и основательнее. Она древнее по происхождению своему, поэтому говорить о ней просто. Поговорим о ней академическим языком.
Универсальность проявлений чувства собственной важности в жизни человеческого эго давно известна, несмотря на то, что сам термин никогда не использовался психологами в кастанедовском смысле. Показательно в этом отношении наблюдение антрополога Джеффри Горера, сделанное еще в 1948 году. Из него явственно видно, как широко распространяются миазмы собственной важности и какую роль она играет в жизни человека, принадлежащего к современному типу цивилизации. Горер пишет об американцах, но те же процессы, безусловно, имеют место повсюду:
"Присутствие, внимание, восхищение других людей становятся, таким образом, неизбежным компонентом самолюбия американцев, и их психологическая потребность в таком отношении более настоятельна, чем у людей в других странах. (Думаю, что эта потребность на самом деле в равной степени присуща людям во всем мире. Я. К.). Это придает особый характер социальным взаимоотношениям американцев со своими соотечественниками: такие отношения являются прежде всего средством, благодаря которому у американца сохраняется и укрепляется чувство собственного достоинства (курсив мой. — А. К.). Данные отношения можно рассматривать как отношения эксплуатации, но эта эксплуатация почти всегда взаимна. "Я буду уверять тебя, что тебе все удается, если ты будешь уверять меня, что и мне все удается" — таким мог быть негласный договор, заключив который два человека начинают строить свои взаимоотношения.
Наиболее приятной формой выражения подобных уверений является не откровенная лесть или похвала (сами по себе они вызывают подозрение, что тебя хотят как-то использовать), а любовь или по крайней мере внимание, направленное исключительно на тебя, показывающее, что ты интересен и достоин уважения".
В предыдущих книгах я уже говорил, что чувство собственной важности — это тот же инстинкт самосохранения, только направленный не на биологию человека, а на его социальную личность — то есть на то, что традиционная психология привыкла именовать эго. Если инстинкт
самосохранения поистине необходим и его механизмы должны нормально работать (то есть их не следует путать с проявлениями страха смерти, который мы уже обсуждали), то чувство собственной важности как инстинкт Самосохранения эго поистине отвратительно — как и само эго, его породившее.
Это коварный зверь, он прячется в неисчислимых закоулках наших привычек, пристрастий, убеждений, привязанностей — во всей нашей жизни среди себе подобных. Его миазмы проникают в недра бессознательного и зачастую манипулируют нами, как послушными и неразумными марионетками. Затворники на протяжении тысячелетий уходят в пещеры, потому что не видят спасения от его многоликой и неотвратимой власти.
ЧСВ — это суть и смысл всей нашей социальности. А социальность — главное содержание нашей жизни на этой земле. Действительно, можно прийти в отчаяние. Задача по устранению этого чувства для достижения безупречности, поставленная доном Хуаном перед Кастанедой (а теперь и перед нами), кажется невыполнимой.
