Для разработки проекта и строительства Николай Иванович нанял звезду ярославской архитектуры, Николая Поздеева, занимавшего в то время должность городского архитектора Ярославля. В моду в то время входил псевдорусский стиль (в нем были построены, например, Исторический музей и здание ГУМа), и именно в нем решили возводить особняк.
Поздеев, черпая вдохновение в декорах церковной архитектуры (Собор Василия Блаженного и ярославские церкви), сочетал в облике особняка кирпич, камень и многоцветные изразцы. Денег на строительство Игумнов не жалел: кирпич был выписан из Голландии, изразцы заказаны на знаменитой фабрике Кузнецова.
Но столичная архитектурная «тусовка» ополчилась на сильного новичка из провинции, и дом, законченный в 1893 году, просто осмеяли. Игумнов пришел в бешенство и отказался возмещать архитектору его собственные средства, на которые тот превысил смету. Поздеев был разорен и, вернувшись в Ярославль и не зная, как избавиться от позора и выпутаться из долгов, покончил жизнь самоубийством.
Его призрак, как говорят, до сих пор бродит по Якиманке, спрашивая у прохожих: «Но ведь это же хороший дом?» Никто, к сожалению, не может сообщить ему, что его творение считается сегодня одним из лучших образцов псевдорусского стиля. Говорят, что призрак Поздеева появляется обычно в сумерках, в день его смерти, 17 октября по старому или 29 октября по новому стилю.
Почему-то часто выходит так, что некоторые места, кажется, просто плодят привидения. Дом Игумнова имеет и еще одного призрака — это так называемая Белая дама.
Игумнов в Москве бывал наездами, обыкновенно присылая вперед себя слугу, чтобы тот подготавливал хозяину достойный прием. А в особняке он поселил любовницу, московскую танцовщицу. Как-то раз, случайно приехав без предупреждения, Игумнов застал даму с каким-то корнетом. Корнета купец просто выгнал, а вот девушку с тех пор никто не видел. Сам Игумнов утверждал, что отослал ее из Москвы, но людская молва считала, что он заживо замуровал ее в одной из стен дома. Некоторое время из-за кирпичной кладки слышались стоны и мольбы, но вскоре они затихли. Девушке не суждено было больше увидеть свет. Но вот ее призрак из-за стены вышел и с тех пор бродит по особняку.
Впрочем, беспокоил он Игумнова недолго: как-то, проводя в 1901 году очередной прием, купец решил изумить гостей и выложил пол в зале для танцев золотыми пятирублевыми полуимпериалами. На монетах был изображен государь, и танцующие гости топтали его профиль. Сам Игумнов как-то не взял это во внимание, но утром о случившемся донесли властям, и за неуважение к царской персоне Игумнова выслали из Москвы без права возвращения в оную в его кавказское имение рядом с абхазским селом Алахадзы.
Игумнов попытался продать ненужный ему теперь московский особняк, но Белая дама, видимо, уже считала его своим, и все приходившие осматривать будущую покупку в ужасе уносили из дома ноги: кто-то слышал жуткие проклятия, кто-то — стенания из-за стен, другие видели перемещающуюся по комнатам женскую фигуру в белом платье. В итоге до 1917 года особняк простоял заколоченный.
Советская власть отдала теремок под клуб фабрики Гознак. Новые владельцы частенько жаловались на докучающее им привидение, которое почему-то больше всего не любило игру в карты и матерные частушки.
В 1925 году в особняке разместилась лаборатория по изучению мозга Ленина, которую в 1928-м повысили до института. Пытаясь найти нечто общее в мозгах великих людей того времени, институт составил неплохую коллекцию: здесь хранилось содержание черепных коробок Клары Цеткин, Луначарского, Цюрупы, Маяковского, Андрея Белого, режиссера Станиславского, Максима Горького, Эдуарда Багрицкого, ученых Мичурина, Павлова, Циолковского и еще множества людей.
В 1938 году здание передали в распоряжение французского посольства, которое там находится и поныне. Жалоб на Белую даму, насколько известно, от французов не поступало: такое соседство ее, по всей видимости, устраивает.
Призрак старика Кусовникова
Ул. Мясницкая, 17–19, ст. м. «Чистые пруды»
На Мясницкой, где ныне стоит дом-пагода магазина «Чай. Кофе» (№ 19), и на соседнем с ним участке, где находится дом бывшей Ермаковской богадельни (№ 17), до этого располагался дом Измайловых, весьма известных в Москве масонов. Дом был весьма большой, но стоял в глубине участка, среди сада, за высоким и прочным забором. В начале XIX века у Измайловых дом приобрел капитан лейб-гвардии Алексей Кусовников. В одной из комнат дома они с женой обнаружили масонский храм: комнату, затянутую черной тканью с человеческим скелетом посередине. Легенда говорит, что супруги настолько испугались, что заколотили половину дома с храмом и ею не пользовались. Однако вряд ли это правда: Алексей сам имел второй градус в ложе «Соединенных друзей», и подобная символика вряд ли могла его испугать.
Дело, вероятно, в другом: Кусовниковы были более чем экономны и заколотили вторую половину весьма большого дома, скорее всего, чтобы не тратить лишние дрова. Экономия сказывалась в жизни этой семьи на всем: они не ходили в гости, так как им самим пришлось бы принимать гостей и нести расходы, никогда не подавали нищим, будучи весьма богатыми людьми, жили впроголодь. К старости, понятно, все эти странности обострились, и, скопив таким образом жизни изрядную сумму, Кусовниковы стали еще и панически бояться воров.
Единственное развлечение, которое они себе позволяли, — прогулка в кабриолете по ночной Москве. Но, отправляясь кататься, они брали с собой шкатулку со всем своим состоянием. Но, как известно, бывает проруха и на пожилых людей: живя летом в одном из своих имений — легендарные московские воры были далеко, — они расслабились и, отправившись на прогулку, спрятали деньги в печь. Когда же вернулись, то в ужасе увидели, что слуга, не зная о таком секрете, печь затопил. Огонь немедленно залили, но, увы, деньги успели весьма сильно пострадать.
Старуха Кусовникова, увидев, что стало с их богатством, тут же на месте умерла, а старик, быстро сладив похороны, отправился в Москву менять испорченные купюры. Однако банкиры отказались войти в его положение и согласились обменять лишь те деньги, где сохранились номера. Мелкие же обугленные кусочки брать не хотели. Кусовников писал жалобы и в Министерство финансов, и государю императору, и знакомым высокопоставленным масонам, но все оказалось бесполезно. Целыми днями он ходил по присутствиям, пытаясь найти начальника, который даст распоряжение обменять обугленные уголки на новые банкноты. Но дурная московская погода, спертый воздух присутствий, грубость начальства и постоянные сожаления об утерянных деньгах сгубили его: он так и умер в хлопотах об обмене.
С тех пор призрак старика Кусовникова ходит по Москве с седыми растрепанными волосиками в старомодном, середины XIX века, пальто и причитает: «Ой, денежки, денежки мои!»
Глава 5. Призраки эпохи модерна
Ул. Кузнецкий Мост, ст. м. «Кузнецкий Мост»
Жужу, или, как еще говорили, Очаровательная Жужу, француженка, служила в одной из модных лавок на Кузнецком Мосту. Скорее всего, была она очень независима: продолжала работать, хотя ее любовником был известнейший богатей Савва Морозов.
И как-то утром она ехала на извозчике в лавку и находилась уже недалеко от нее, когда мальчишка-газетчик крикнул: «Свежие новости! За границей умер Савва Морозов!»
После январских революционных событий 1905 года Морозов написал председателю Совета министров С. Ю. Витте письмо, в котором предлагал покончить с самодержавием, дать всяческие свободы, общественный контроль за бюджетом… ну и так далее. А в феврале началась забастовка и на морозовской мануфактуре.
Савва потребовал от родных выполнить все требования рабочих, но был отстранен матерью от управления фабрикой. Произошло это в начале марта. Оказавшись не у дел, энергичнейший Морозов потерял интерес ко всему на свете, постоянно сидел в своем кабинете и никого не хотел видеть. Родными 15 апреля 1905 года был созван консилиум лучших врачей Москвы, и те пришли к выводу, что у купца «тяжелое общее нервное расстройство, выражавшееся то в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице, то в подавленном состоянии, приступах тоски и прочее». И настоятельно рекомендовали Савве отправиться на лечение в Европу.
Савва с женой отправились сначала в Берлин, а затем в Канны. С Жужу он даже не попрощался. 13 (26) мая 1905 года, после второго завтрака, Савва сказал жене: «Жарко, отдохну до обеда», — и поднялся к себе. Потом его обнаружили уже мертвым. Около тела лежал пистолет, и была найдена записка: «В смерти моей прошу никого не винить».
Услышав утром 14 мая эту ужасную весть, Жужу выскочила из коляски прямо на ходу, желая купить газету, и тут же была сбита встречной каретой. Ее отвезли в больницу, но все усилия врачей оказались бесполезны: через несколько часов Жужу скончалась.
