7. Квант, дхарма и абсолютный покой
До сих пор мы записывали поток самосознания как бесконечную последовательность дхарм и квантов. Но в действительности все мы смертны. А это значит, что бесконечным поток самосознания можно считать только теоретически. Практически же он всегда конечен:
ПС = D + dt + D + dt + … + D.
Мы также идентифицировали дхарму с мгновенным физическим покоем в нулевом времени, а нирвану отождествили с абсолютным покоем. Это значит, что абсолютный покой находится не только в конце нашего потока самосознания, он присутствует в каждой дхарме этого потока. У нирваны нет портала. Именно поэтому последней в принципе может стать любая дхарма. Смерть лишь ставит в этом потоке фигуральную точку. Дзен-буддисту нет заслуги в том, чтобы умереть. Все умрут, у каждого будет последняя дхарма. Заслуга в том, чтобы принять эту дхарму как дар. Для этого Джеку нужно познать Я и освободиться от оно. Для этого Джеку нужно понять, что он иллюзорный бог, который носит в себе Святой Дух.
Проясним еще раз смысл физического и психологического времени. Физическое время выражает тот общий факт, что материя движется. В отсутствие времени движение невозможно. Банальный вывод: Вселенная движется – следовательно, она движется во времени. Будучи материальными телами, мы тоже движемся в этом физическом времени. Психологическое время выражает, в сущности, такой же общий факт, что поток самосознания движется. Мышление есть движение во времени. Мы мыслим – следовательно, мы движемся во времени. Совмещая эти два времени, мы и получаем знаменитое высказывание Декарта: Я мыслю – следовательно, существую (двигаюсь во времени). Но когда мы в своих ненаучных фантазиях отправляем литературный персонаж в прошлое, мы фактически отделяем два эти времени. В физическом времени этот герой движется обратно, но психологическое время для него остается прежним, и его поток самосознания продолжает как обычно накапливать дхармы, а не терять их, как это должно бы происходить по смыслу обращения физического времени.
Именно в такой раздвоении времен он фантастически может увидеть свое рождение, то есть увидеть тот мир, каким он был в момент его рождения. Говоря еще точнее, он должен получить свою первую дхарму в какой-то очередной дхарме ПС. Но для этого нашему герою совсем не обязательно двигаться обратно во времени. В принципе, ему достаточно памяти. Правда, почему-то наша память не хранит эту первую дхарму, более того, она не хранит очень большой начальный отрезок ПС, и наши смутные воспоминания начинаются с 2-3-4-летнего возраста. Но это уже другой вопрос. В данном случае важно то, что физическое и психологическое время всегда совпадают по направлению.
На языке физики это можно переформулировать как единство трех стрел времени: термодинамической стрелы, космологической стрелы и психологической стрелы. Согласно первой невозможен вечный двигатель, потому что материя во Вселенной стремится придти к равновесному и однородному состоянию, к «тепловой смерти». Поэтому разлинованный аллеями парк со временем превращается в джунгли, а джунгли – в пустыню. Согласно второй Вселенная расширяется, но не сужается. Согласно третьей мы видим причинно упорядоченный мир, в котором из прошлого следует будущее, но не наоборот. «Следовательно, - заключает Хокинг,- наше субъективное ощущение направления времени – психологическая стрела времени – задается в нашем мозгу термодинамической стрелой времени. Как и компьютер, мы должны запоминать события в том же порядке, в котором возрастает энтропия. Второй закон термодинамики становится при этом почти тривиальным. Беспорядок растет со временем, потому что мы измеряем время в направлении, в котором растет беспорядок. Трудно спорить с такой логикой!»
Но поскольку мы не остановились на логике Декарта, а пошли дальше к интуитивному прозрению Парменида: бытие и мышление тождественны, – а от него к Логосу-Майе-Языку, то наша логика гласит, что все три стрелы являются одной иллюзией самосознания. Даже если время объективно, а мы лишь движемся в нем, то наше восприятие реальности зависит исключительно от скорости нашего мышления. В любом случае картина Вселенной оказывается совершенно субъективной.
1) Если мы мыслим слишком быстро, то, пожалуй, мы наделяем реальность свойствами собственного восприятия, заполняя мгновение объективного времени, в котором ничего не происходит, нашим собственным содержанием. Быть может, вся наша жизнь буквально укладывается в один миг объективного времени Вселенной. И тогда наша реальность – не более чем сон.
2) Если мы мыслим слишком медленно, то события в объективном времени попросту проскакивают мимо нас незамеченными. Так мы не видим столбы вдоль дороги, если движемся слишком быстро (и соответственно согласно теории относительности замедляемся во времени). Наше восприятие действительности подразумевает причинность. По этому же принципу выстраивается наша логика, а значит, и наше познание действительности. Но если мы движемся слишком быстро и соответственно слишком медленно мыслим, то большую часть причинных событий в этом мире мы попросту не замечаем, как если бы из покадровой съемки какого-то процесса исчезли некоторые фрагменты. Например, яйцо, которое мгновенно превращается в омлет, показалось бы нам чудом. Впрочем, вскоре мы привыкли бы к этому чуду и считали бы мгновенное превращение разбитого яйца в омлет нормальным физическим явлением. Но какая потусторонняя сила взбила это яйцо и пожарила?
Представим себе, что столбы вдоль дороги, по которой мы движемся слишком быстро, стоят так часто, что зазор между ними меньше их собственной толщины. Тогда мы будем видеть не дощатый забор с щелями, но одну сплошную монолитную стену. Дыры исчезнут из нашего восприятия. Это значит, что должна существовать некая постоянная и оптимальная скорость нашего мышления, которая позволяет нам не замечать дыры в потоке самосознания и проходить через дхармы, не умирая в них.
Как в случае 1), так и в случае 2) объективность оказывается субъективной. Чтобы быть ей такой, как она есть, скорость времени должна точно совпадать со скоростью нашего мышления. Иначе говоря, чтобы объективность была объективной, время во Вселенной должно двигаться не только в одном направлении с нашим восприятием, но и в одинаковой скорости.
Гладкость нашего мышления выражается в том, что поток самосознания является связанным переходным множеством. Наше бытие заключается в непрерывном движении от дхармы к дхарме. Настоящее – это та дхарма, которая переживается нами. Будущее – это те дхармы, в которые нам предстоит попасть. В этом смысле наше прошлое – это всегда конечный отрезок потока самосознания, для которого настоящее является последней дхармой. Движение заключается в приращении к потоку новых дхарм в постоянной скорости. Тогда наша память – это световой конус прошлого. Этот конус тоже непрерывно пополняется. Ведь если бы мы не запоминали тут же, что с нами происходит, то оказывались бы постоянно в ситуации, когда мы не понимаем, где мы находимся и как сюда попали.
Именно поэтому душа воспринимается нами как нечто законченное, совершенное. Но этот начальный отрезок непрерывно удлиняется, получая новые «приращения души» в виде новых дхарм. Душа – это временной процесс. Души как чего-то законченного попросту нет. Душа ребенка составляет часть души того человека, в которого этот ребенок вырос, и т.д. до дхармы, которая оказывается физической смертью, возможно, совершенно случайной и уж точно никак не принципиально последней. Эта последняя дхарма должна обладать каким-то особенным смыслом. Но никто еще не умер от того, что пришел к логическому завершению всей своей жизни. Нужно еще очень постараться, чтобы умереть. Совершить физическое самоубийство или погрузиться в медитацию, которая успешно закончится тем, ради чего собственно и нужна, – нирваной.
Об этой последней дхарме следует говорить отдельно, поскольку именно с нее кончается известное нам бытие и начинаются спекуляции о потустороннем мире. Но сейчас нас интересует то, что говорить о душе в строгом смысле можно с тем же успехом как и о последнем числе бесконечности. Бессмертная душа – это совершенный вздор уже потому, что души как таковой нет. Именно об этом говорил Гаутама. Его собственное учении не следует путать с буддизмом, как не следует путать Иисуса с христианами (по выражению Ницше: «Был один-единственный христианин, и того распяли»). У Гаутамы нет никакой реинкарнации, поскольку нет никакой души. Есть непрерывно прирастающая совокупность дхарм, которые идентифицируют себя как личность во времени. Именно это позволяет человеку говорить: «Я».
