Проводник был мужчина, да и стыдно было рассказать о произошедшем чужим людям. Еще я боялась, что отец, узнав о том, что приключилось, кинется на моего обидчика: я ведь его дочь и он меня любил. Он вряд ли справился бы с этим молодым парнем, и я боялась, что с папой может что-то случиться.
Выспавшись, отец снова ушел. Я сперва думала, что он вышел в туалет, но он так и не вернулся в купе до самого утра.
Я вышла в коридор и там долго стояла – возвращаться обратно было страшно. Потом вышел тот парень, втащил меня в купе и снова изнасиловал. Так продолжалось три дня.
Потом мы наконец-то приехали. Когда мы выходили из купе, мой проклятый обид чик помахал мне рукой и сказал: “Эй, красавица, жалко, что уходить, мне будет тебя не хватать!”
Это было хуже всякой пощечины. Хуже тех его щипков, от которых на моем теле остались черные синяки.
Мы опоздали – бабушка уже умерла. Когда мы вернулись домой в свое село, я вначале думала, что заболела, и лишь позже поняла, что беременна. Я стала пить всякие таблетки, надеясь, что от этого случится выкидыш. В итоге у меня родился ребенок-инвалид.
С самой первой минуты я лютой ненавистью возненавидела свою дочь.
Еще до родов я вынесла бесконечные истерики матери, которая все допытывалась, кто отец ребенка. Но я так ничего и не рассказала, пожалев отца: он бы стал винить себя в случившемся, да и мама бы ему жизни не дала.
Вскоре случилась новая беда – умерла моя мама. Как-то утром она пошла доить Зорьку и долго не возвращалась. Когда я вошла в сарай, то увидела, что она лежит на полу и рядом валяется опрокинутое ведро. Смерть наступила в результате сердечного приступа. Я знаю, что это из-за меня.
Отец после смерти мамы окончательно спился. А я с грудным ребенком ничего не успевала. В результате корова околела.
Девочка была больной и все время, не переставая, плакала. Я не любила ее. Мне казалось, что это я держу на руках того урода, который изнасиловал меня.
Однажды она во сне заулыбалась, и мне вдруг померещилось, что ее улыбка – точная копия улыбки ее проклятого отца, когда он, помахав мне на прощание рукой, сказал гадость и ухмыльнулся.
С этого момента я желала только одного, чтобы девочка умерла. Я перестала ее кормить, и она кричала как резаная. Так было два дня, а потом она затихла. Я подошла и стала смотреть, дышит она или нет. И вдруг я увидела, что глаза у ребенка открыты и она смотрит прямо на меня. Может быть, я все придумала, но в тот момент произошло что-то странное: мне стало так жалко ее, просто сил нет. Я поняла, что уже совсем немного отделяет мою несчастную дочь от могилы.
Сперва я ее трясла, потом поила, растирала, и наконец она заплакала, но так тихо, словно котенок новорожденный замяукал.
Тогда я поняла, что никто в моей беде не виноват, только тот мерзавец, но он-то как раз и не страдает. С этого времени во мне что-то изменилось, я чувствовала себя взрослой, нелюбимой, несчастной, но все же матерью, которая необходима этой беспомощной и больной девочке.
Шло время, я делала все, что могла, для того, чтобы моя дочь выздоровела. Врачи назначали ей лечение, и я спустила на это последние деньги. Но моему несчастному ребенку ничего не помогало.
Потом я поехала по монастырям, чтобы вымолить своей Алене здоровье, которое она утратила по моей вине.
И вот в одном монастыре я разговорилась с отцом Петром. Он выслушал меня с большим сочувствием, и было видно, что моя горькая история его очень тронула. Тут он мне и рассказал о Вас, Наталья Ивановна, и затем даже показал Вас, когда Вы проходили мимо нас на молитву.
“Эта женщина, – сказал он, – творит чудеса, и хоть многие священники выступают против целителей, я уверен, что таких людей, как она, нам посылает Сам Господь”.
Еще отец Петр сказал мне, чтобы я к Вам в монастыре не подходила, так как Вы приезжаете сюда только для молитвы, и посоветовал мне купить Ваши книги. Я нашла в них Ваш адрес и решилась написать и рассказать о своей несчастливой доле.
Наталья Ивановна, Бог видит, как мне тяжело и стыдно просить помощи, но иначе мне с дочерью-инвалидом не выжить.
Простите меня за еще одну просьбу: не пишите моей фамилии – стыдно перед односельчанами.
Не осуждайте меня, люди, может быть, вашим детям Бог в трудный час за это дарует Свою помощь. Аня».
Знаете, дорогие мои, я никогда не забуду урок, который когда-то преподала мне моя бабушка. К ней пришла несчастнейшая из женщин и рассказала о своей беде. По щекам моей бабушки текли слезы, когда она слушала страшный рассказ. В конце женщина упала бабушке в ноги и спросила ее:
– Вы мудры. Я пустилась в дальний путь, чтобы вас увидеть и услышать ваш совет: что же мне делать?
И тогда моя бабушка ей сказала:
– Иди и твори посильное и непосильное добро. Помоги тому, кто страдает, как ты, или больше, чем ты. Вставай и иди. Не теряй ни одной минуты. И чем больше ты поможешь другим, тем быстрее Господь ответит на твои молитвы.
Когда она ушла, я спросила у бабушки, почему она ей так сказала. В ответ я услышала:
– Ничто так быстро не открывает дверь к Господу, как искренняя помощь тому, кто тяжко страдает.
Другими словами, иногда следует забыть о своей невыносимой боли ради боли чужой, ибо сказано в Святом Писании: «Дающий нищему не обеднеет, а кто закрывает глаза свои от него, на том много проклятий». Или, как говорят в народе, да не оскудеет рука дающего.
Порча на варево
(особый случай)
Из письма:
«Дорогая Наталья Ивановна. Я хочу поделиться с Вами своей бедой. Все, что произошло в нашей семье, не поддается здравому смыслу. Если бы мне прежде кто-нибудь рассказал о чем-нибудь подобном, то, возможно, я бы тоже этому не поверила.
Когда я была молодая, то сделала аборт, после которого никак не могла снова забеременеть. Муж у меня был очень хороший и, чтобы меня утешить, уговорил взять ребенка из детского дома.
Нам тогда повезло: мы усыновили замечательного мальчика. Первое время я, конечно, опасалась, вдруг он будет больной или умственно отсталый, ведь мы не знали, кто родители Валеры. Но, к счастью, наш приемный сынишка рос очень смышленым и красивым, прямо как ангелочек.
Маленькие дети обычно болеют, а вот наш Лерочка был совершенно здоров.
В школе он учился на одни пятерки, на собраниях его всегда ставили в пример, а еще у него было доброе сердце и он никогда не огорчал ни меня, ни отца.
Шло время, он поступил в институт, стал встречаться с девушкой. Марина нам нравилась, и мы всегда ее принимали как родную. Честно говоря, я тогда думала, что Валера на ней женится.
Но этого не произошло. Марина перестала к нам приходить, и я спросила сына, что случилось, почему она к нам не приходит. Сын мне ответил так: “Мама, я полюбил другую девушку, ее зовут Снежана. С Мариной я больше не встречаюсь, я не виноват, что мне приглянулась другая”.
Я тогда не стала приставать к сыну с расспросами. Было очевидно, что он и так сильно переживает.
Для себя я сделала вывод, что Снежана не любит Валеру, а вот Марина звонила нам каждый день, хотя сын всякий раз ей говорил: “Я же просил тебя больше не звонить. Пойми, я тебя не люблю, за чем ты мучаешь себя и меня?”
После этого сын клал трубку, а у меня всякий раз появлялось чувство неловкости, мне было очень жаль Марину.
Однажды Валера сказал: “Мама, я через полчаса приду”. И ушел.
Его не было целых семь часов. Меня почему-то охватил дикий страх, и я стала обзванивать всех его друзей, но сына нигде не было. В записной книжке я нашла телефон Снежаны и, собравшись с духом, набрала ее номер. Снежана равнодушным голосом сказала, что у нее Валеры нет и никогда он к ней домой не приходил, так как они с ним не встречались и не встречаются. На мой вопрос, может ли она предположить, где он может быть, девушка сказала: “Послушайте, я же вам сказала: я понятия не имею, где ваш сын, он меня не интересует”. И она положила трубку.
Я знала, где живет бывшая девушка сына, и ноги сами понесли к ней. Дверь мне открыла Марина и очень вежливо уговорила зайти. Мы раз говаривали с ней о Валере, и неожиданно она сильно расплакалась. Я пыталась ее успокоить, но тут из другой комнаты вышла женщина. Увидев плачущую Марину и поняв, кто я такая, она словно взбесилась.
Я, конечно, понимаю, ей ведь тоже жалко свою дочь, которая каждый день ревела из-за нашего сына, но вы бы слышали, как она на меня орала.
Из ее слов я тогда поняла, что она угрожала нашему сыну отомстить за слезы дочери и довести его до дурдома.
